Я проверил тропу и не обнаружил следов индейцев. Двое убитых команчей оказались теми же самыми дикарями, которых мы встретили раньше. Если бы краснокожие готовились к нападению, это чувствовалось бы здесь, в горах, но я ничего не вижу. Видимо, остальные отправились хоронить мертвецов. Они основательно разорили караван, чтобы покрасоваться в своей деревне.— Надеюсь, вы правы, — вздохнула Гарнет. — Стоит мне подумать о тех несчастных…— А вы не думайте, — резко оборвал ее Флинт. — Такие вещи могут истерзать всю душу, — и поспешно отошел в сторону.Женщина поняла, что их разговор напомнил ему о трагической гибели матери, и подумала о собственной семье. Пока на ее шее висел медальон, она не верила, что потеряла родных навсегда. Сколько времени пройдет, прежде чем их лица начнут меркнуть в ее памяти?Быть может, она сделала ошибку, отправляясь в поисках новой жизни в эту дикую сторону? Не лучше ли было поселиться на Севере в одном из городов янки, например, Нью-Йорке, Чикаго или Бостоне? В городе, не тронутом ужасами войны. Но тогда бы ей не встретился Флинт Маккензи.Женское «я» заставило ее улыбнуться. Решение приняла не она. Это судьба привела ее на запад.Вернулся Флинт и высыпал пригоршню ягод и орехов.— Все, что сумел отыскать. А стрелять не решился.— Поставлю на ночь капкан, — сообщила Гарнет и церемонно, на манер официанта, спросила: — Чего желает месье? Жирного кролика? Сочную куропатку? — И, отойдя в сторону, принялась сооружать из палочек западню.Флинт, скрестив на груди руки, прислонился спиной к дереву. Эта женщина обладала стойким характером и хорошим чувством юмора, разумеется, когда не катилась с обрыва и на нее не нападали индейцы.— Так чего же все-таки желаете? — улыбнулась она.— Все, что угодно, но если выбирать, предпочел бы жаркое из говядины — так, как готовила мама. Нашлась бы другая женщина, которая сумела бы в этом с ней сравниться, я бы, пожалуй, на ней женился.Гарнет про себя отметила, насколько высоко Флинт ценил жаркое из говядины, и принялась внимательно слушать, как он предавался воспоминаниям.— Мама бросала кусок говядины на чугунную сковороду и ставила на очаг, который отец соорудил в печи. Жарила несколько часов… Потом добавляла картошки, моркови, щепотку трав, кольца лука… и все это тушилось в соусе. К тому времени когда на закате мы приходили домой, весь дом пропитывался пряным ароматом. — Флинт умолк с мечтательным видом.Не решаясь тревожить его собственными рассуждениями, Гарнет ждала, что ее спутник продолжит рассказ.Внезапно он запрокинул голову и беззаботно рассмеялся. Схватил орех, расколол рукояткой «кольта» и подал ей.Женщина мгновение смотрела на него.— Хорошо, если бы это был персик. Сочный, сладкий, золотистый персик. Дома у окна моей спальни росло персиковое дерево. Весной оно покрывалось маленькими, нежными, сладко пахнущими розовыми цветами. Ночью, лежа в кровати, я вдыхала их аромат. Я очень переживала, когда дерева не стало.— Как же вы его лишились? Не могли же янки реквизировать дерево.— Нет. Но они устроили кое-что похуже. Неподалеку шло сражение. Один из снарядов северян пролетел мимо цели, не попав в дом, однако снес всю верхушку дерева. С тех пор оно больше ни разу не цвело.— Я вас предупреждал, что можно свихнуться, если все время убиваться над своими потерями.— Нет, приятные воспоминания не причиняют боли. Они вроде вкуса персикового сока, сбегающего на подбородок с губ, или аромата жарящегося в очаге мяса. Ранят горестные воспоминания. Вот об этом лучше не задумываться.— Что ж, вдовушка Скотт, можете наслаждаться своими приятными воспоминаниями, а я буду переживать свои, горестные. — Флинт откинулся на спину, надвинул на лицо шляпу и закрыл глаза.— Только не подавись горечью, Флинт, — шепнула Гарнет, но так тихо, чтобы он не услышал. Потом свернулась калачиком и крепко заснула.
Утром Гарнет первым делом поспешила к капкану. На этот раз в ее силки попалась белка.— На двоих не густо, — пробормотала она. — Но все же лучше, чем ничего.Она принялась собирать валежник для костра, но тут краем глаза увидела какое-то движение в соседних скалах. Плоская голова, глаза без ресниц — из трещины в камнях выползла гремучая змея. Изжелта-коричневое тело беззвучно упало на землю, в воздухе мелькнул хвост с погремушкой, и рептилия поползла к пойманной белке. Зверек заверещал от страха и забился в силке.— Не смей! — закричала Гарнет. — Зто наш завтрак, а не твой! — И стала швырять камнями в змею. Испуганная рептилия убралась восвояси.Женщина развела костер и только поставила на огонь кофейник, как опять уловила движение — на этот раз рядом с Флинтом. Змея устроилась греться на солнце на камне рядом с его головой. Стоило Флинту проснуться и сделать неосторожное движение, и она могла молниеносно напасть. Гарнет побоялась, как в прошлый раз, прогнать ее камнями. Промахнешься, угодишь во Флинта — он резко вскочит и разозлит змею. Хорошо хоть оружие, как обычно, при нем.Гарнет взяла палку и стала осторожно приближаться.— Флинт, Флинт, — шептала она, — проснитесь, но только не двигайтесь. У вашей головы на камне змея.— Слышу. — Он открыл глаза. — Оставайтесь на месте. Что-нибудь придумаю.Но было поздно. Змея отпрянула и, угрожающе треща, свернулась для рокового броска. Гарнет метнулась вперед, пытаясь отбросить палкой, и в тот же миг вскрикнула — ядовитое жало впилось ей в руку. Флинт вскочил и, не давая рептилии улизнуть, пригвоздил извивающееся тело ножом к земле, размозжил камнем череп и обезглавил змею. И тут же повернулся к Гарнет:— Укусила?— Да.Проводник мгновенно сорвал с себя шейный платок, соорудил из него жгут и перетянул ей руку. Потом осторожно уложил на землю.— Не двигайтесь. Я мигом.— Как-нибудь соображу, что после укуса змеи шевелиться не стоит. Забыли, что я южанка? Меня кусали и не такие змеи.— Неудивительно, — буркнул Флинт и принялся нагревать над огнем лезвие ножа. — Черт возьми, я же вам велел не высовываться. А вы что задумали?Его слова разозлили Гарнет. В конце концов, это ее укусила змея. И именно в тот миг, когда она спасала его шкуру.— По-моему, совершенно ясно, что я задумала, — холодно ответила она. — Старалась прогнать змею, чтобы она не умыкнула белку, попавшую в мой капкан.Подошел с ножом Флинт, взял ее руку и присмотрелся к двум отметинам на мякоти ладони как раз под большим пальцем.— А теперь, миссис Скотт, поглубже вдохните. Как говорится, мне сейчас несладко, а вам будет и того хлеще.Гарнет стиснула зубы, чтобы не закричать, когда он делал крестообразный надрез между двумя ранками. Потом наклонился, прижался губами к ее ладони, высосал яд, сплюнул и повторил это несколько раз.Женщина ойкнула лишь однажды, когда на ранку потекло виски из бутылки. Флинт снял жгут и этим же платком перевязал ей ладонь и запястье.— Похоже, ехать нам сегодня не придется. Слава Богу, вы избавились от большей части яда и он не будет разгуливать по вашему телу. Но потрясти потрясет. Так что давайте-ка укладываться в постель.— Я вполне могу держаться в седле, — начала возражать Гарнет, но увидев, как Флинт закружился у нее перед глазами, жалобно попросила: — Мистер Маккензи, будьте любезны, оставайтесь на месте.И рухнула к нему на руки.Флинт подхватил ее, внес в пещеру и, опустившись на колени, осторожно положил на одеяло. Глупый маленький неслух, нежно думал он, разглядывая ее лицо. Пару следующих дней Гарнет придется нелегко. Что ж, воли к жизни в ней хоть отбавляй — не меньше, чем у загнанного в угол быка.Он нежно погладил ее по щеке, откинул прилипшие к лицу волосы, провел пальцем по овалу подбородка.Подумать только, сначала ему казалось, что она не особенно красива. Как он мог так заблуждаться! Гарнет была на редкость красивой женщиной.Перед глазами Флинта так и стояла картина: обнаженная Гарнет на поляне — закат пламенит ее рыжие волосы, стройное тело цвета слоновой кости поражает своим изяществом, длинные ноги, крепкие груди достаточно велики, чтобы как раз уместиться в мужской руке.Ох, эти ее чертовы груди! Если думать о них, можно сойти с ума! Флинт вспоминал их прикосновение, когда во время скачки на Сэме Гарнет прижималась к его спине.А ее аромат! О Боже!Тот единственный поцелуй бросил его в такой жар, который спалил бы весь Рио-Гранде.Флинт положил ей ладонь на лоб и обнаружил, что лихорадка уже началась. Теперь, пока она не пройдет, оставалось только ждать и как можно меньше беспокоить больную.Он разделал белку, сварил суп, но все время, как коршун, поглядывал на Гарнет. Женщина то выходила из забытья, то снова забывалась, что-то неразборчиво бормотала, так сильно металась, что однажды, чтобы успокоить, ему пришлось придержать ее на одеяле. Часто хваталась рукой за горло, точно ей недоставало воздуха, и это пугало Флинта больше всего — он опасался, как бы в такие моменты Гарнет не задохнулась.Она не раз в бреду открывала глаза, но в сознание не приходила. А когда затихала, Флинт приподнимал ей голову и старался влить в горло несколько ложек бульона — он знал: чтобы одолеть лихорадку, ей понадобятся силы.Всю ночь он ухаживал за ней: вытирал пот, менял на лбу влажные полотенца и, улучив момент, поил бульоном и водой.К полудню на следующий день стало очевидно, что Гарнет поправляется. Она дольше оставалась спокойной, бред отступил, начала спадать лихорадка.
Гарнет закружило в водовороте постоянно меняющихся света и тьмы, холода и жара. По временам она вскрикивала от радости и тянула руку, чтобы погладить по щеке мать, но прямо под пальцами лицо обращалось в разукрашенную маску дикаря; радость Гарнет обращалась в страх, и смех сменялся рыданиями. Ее охватывал неимоверный ужас: навстречу ползла огромная змея и, разевая зубастую пасть, нацеливалась ее проглотить. Потом кошмар милосердно отпускал, и сквозь дымку забытья доносился голос Флинта Маккензи. Из непроглядного мрака она вплывала в пушистые белые облака.Проснулась Гарнет от шипения и потрескивания дров в костре, открыла глаза и увидела Флинта, который сидел рядом с огнем, запихивая в рот кусочки мяса.— Господи, кажется, я была в обмороке, — проговорила она. — Извините.Флинт оторвался от еды:— Вам лучше?— Да, — поспешно успокоила его Гарнет. — Не припомню, чтобы я раньше падала в обморок.Он подцепил из котелка кусочек мяса.— Проголодались?— Нет. А воды бы выпила с удовольствием.Флинт присел рядом и поднес к ее губам флягу.— Только не все сразу. И лучше бы чего-нибудь поесть.— Не хочется. — Гарнет смотрела, как он вернулся к костру и переложил несколько кусочков мяса из котелка на жестяную тарелку, потом подошел и подал ей вместе с вилкой.— Съешьте хотя бы это. У вас два дня не было маковой росинки во рту. Нужно восстанавливать силы. — Сам он устроился рядом и продолжал пальцами доставать мясо из котелка.— А кролик? Разве забыли? Я его ела вчерашним утром.— Это было позавчера. Вы, рыжая, в обморок не падали. Вы два дня оставались без сознания.Гарнет, пораженная, уставилась на Флинта:— Вы хотите сказать…— Пылали в лихорадке со вчерашнего утра, с тех самых пор, как вас укусила змея. Хорошо, что все обошлось. А теперь поешьте. — Последние слова он произнес по-настоящему требовательным тоном. — Если сможете, утром надо отсюда выбираться.Вся еще не придя в себя, Гарнет машинально ткнула вилкой в тарелку и положила в рот кусочек мяса.— Неужели все это время я была без сознания? — Она благодарно посмотрела на Флинта: — А вы за мной ухаживали? Чем же мне вам отплатить?— Для начала уймитесь со своими глупыми фокусами. По крайней мере до того момента, как мы приедем в Команч-Уэллс. А там, вдовушка Скотт, мы с вами расстанемся.«Зря надеешься, мистер Маккензи», — подумала она, откинулась назад и прожевала очередную порцию мяса.— На белку не похоже. Я такого не ела. На вкус больше походит на цыпленка.— А это и не белка. Белку я съел вчера.— Тогда что же это?— Змея.Вилка звякнула о жестяную тарелку.— Змея? — Гарнет с трудом проглотила внезапно застрявший в горле кусок.— Именно. — Флинт выхватил из котелка еще один ломтик и отправил прямиком в рот. — Та самая, что вас вчера укусила.То, что Гарнет услышала, показалось ей чудовищным. Она швырнула тарелку на землю так, что вилка подлетела в воздух и приземлилась как раз у ног Флинта. Маккензи поднял ее и посмотрел на Гарнет с изумлением.— Не хотите — не ешьте. Я сам съем.Как только до нее дошел смысл слов спутника, Гарнет почувствовала, что задыхается. Мужчина, которого она собиралась сделать своим мужем, мужчина, который спас ей жизнь, оказался бессердечным чурбаном! Безразличие к ее мукам было трудно вынести само по себе. Но иметь наглость приготовить укусившую ее змею — и к тому же потчевать этой змеей пострадавшую — это показалось ей слишком. Гарнет сжала кулачок и погрозила спутнику.— Попомните мои слова, Флинт Маккензи. Пусть мне хоть сто лет потребуется, но я сумею с вами расквитаться! — провозгласила она в ярости внезапно огрубевшим голосом.Флинт сдвинул шляпу на затылок и в недоумении воскликнул:— Черт побери, о чем вы толкуете?— Ах вы ничтожный, жалкий человек! Я считала, что вы заслуживаете моего доверия! А вы оказались хуже… хуже… гадкой змеи!— Знаете что, леди, вы либо все еще бредите, либо, как я сразу подумал, в самом деле сбрендили.— Нет, мистер Маккензи, сбрендила не я. Это вы ненормальный. Как вы могли проглотить змею, которая меня укусила? У вас есть совесть, сэр? А потом накормить и меня.— Я вижу, змеиный яд — ничто по сравнению с тем, что вы сейчас источаете. Никогда не переносил грубых женщин. Не собираюсь и сейчас!— Грубых женщин! Подумайте только! Да вы, сэр, самый отвратительный тип из всех, кого я имела несчастье встречать! Не желаете слушать о себе правду! — Глаза Гарнет метали молнии. — Сами без конца намекали на мою глупость и неприспособленность. А как дело дошло до самого — сразу в кусты!— А с чего, леди, вы взяли, что дело дошло до меня? Не я проморгал — не меня укусила змея.— А надо было позволить ей вас укусить!— Надо было позволить ей сожрать белку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40