Хотела услышать признание в любви, а других знаков преданности не замечала. Флинт привязан к тебе, Гарнет. Я говорю не о браке и не о плотских отношениях. Не многие мужчины и женщины могут похвастаться тем, что их объединяет нечто большее, чем общая постель. А у вас, признаете вы или нет, это есть.Гарнет покачала головой:— Нет, Хани. Флинт испытывает ко мне одно лишь плотское влечение. Я для него как шлюха.— А Люк, Клив и Мод — люди, которые знают Флинта всю жизнь, — думают иначе.— Пусть думают все, что хотят. Только мы с Флинтом знаем, что между нами происходит.— Однажды мудрая женщина дала мне совет. Она сказала: «Никто не знает мужчину лучше той, которая с ним спит». Вдумайся в это, Гарнет. И если ты продолжаешь сомневаться в любви Флинта, может быть, ты и права, а мы все ошибаемся. — Хани поднялась на ноги. — Но только я уверена: о ребенке он хотел бы знать. — Она стиснула подруге плечо и пошла прочь. Глава 26 Тем же вечером Гарнет уже собиралась ложиться спать, когда в фургон просунулась голова Хани.— Не представляю, кто это придумал, что женщине без мужчины не обойтись? Попробовали бы хоть что-нибудь доказать моему Люку Маккензи — потом бы говорили. Самый несговорчивый, тупоголовый, упрямый из всех мужиков. Глаза бы мои его не видели!— Мне казалось, ты недавно говорила, что ваш брак заключен чуть ли не на небесах, — не удержалась и съязвила подруга. — Что же такого сделал Люк, что ты переменила мнение?— Спроси лучше, чего он не сделал! — воскликнула Хани, забираясь в фургон.— Так чем же провинился твой муж?— Отказывается брать меня завтра с собой на поиски пропавших коров.— А я считала, что ты побаиваешься лошадей.— Это он мне тоже припомнил. Сказал, что конь всегда чувствует, когда всадник боится. А у него и так хлопот полон рот и ему некогда возиться со мной, если лошадь меня сбросит.— Он прав, — улыбнулась Гарнет.— И ты туда же! — возопила подруга.— Что это у тебя? Уж не виски ли?Хани опустила глаза и, только тут вспомнив, радостно тряхнула бутылкой:— Мод прислала. Сказала, что тебе не помешает добрый глоток горячительного.Гарнет тревожно посмотрела на подругу:— Ты ей не говорила о ребенке?— Ну, что ты! Мод просто решила, что у тебя на душе кошки скребут.— И она права.Хани подкинула вверх бутылку:— Она сказала, что это лечит лучше всяких лекарств.— И советовала выпить? — Гарнет с сомнением посмотрела на бутылку, потом осторожно поднесла горлышко ко рту, сделала несколько глотков и отдала обратно. — Не понимаю, кому это может нравиться? Горько и в горле жжет. Попробуй.— Отец говорил, что виски исцеляет любую печаль. А моя печаль — это Люк. Хотя лечить надо не меня, а его. Проклятый тиран! Ну да все равно. — И она сделала несколько больших глотков, но тут же скривилась и передала виски Гарнет. — Ужасно! Как это мужики хлещут стакан за стаканом и при этом похваливают?— Ну-ка, — Гарнет отхлебнула еще. — Мне кажется, у них это что-то вроде проверки мужества. С первым стаканом виски они становятся мужчинами. — Она презрительно усмехнулась.— То же самое они испытывают к первой женщине, — Хани тоже потянулась к бутылке, — предмету их величайшей гордости. — Она закатила глаза и приложилась к горлышку.— А мы не можем забыть первого, кого они убили, — проговорила Гарнет, принимая бутылку и делая несколько новых глотков. — Их достоинство… их величайшее достоинство… — Ее пальцы разжались, и бутылка покатилась по дну фургона. — Чуть что, хватаются за револьвер…— Почему же мы так не ценим собственную женственность? — Хани подобрала бутылку. — И что нам дает она? Развивается грудь?— Признаюсь честно, для меня это было большим разочарованием. — Гарнет хихикнула. — Или, вернее сказать, невеликим достижением в жизни, — Женственность не бывает без хлопот с месячными, — рассмеялась Хани, а Гарнет вновь потянулась к бутылке. — Интересно, что бы сказали мужчины, если бы мы начали кичиться по поводу первого раза?— Ну, мне месячные не грозят. По крайней мере в ближайшие месяцев шесть. — Подруги снова прыснули. — Или бы похвалялись… похвалялись. — Гарнет икнула. — Извини. Похвалялись бы первым мужчиной.Хани опустила веки, которые внезапно оказались слишком тяжелыми.— А кто был твой первый? — заговорщически прошептала она.— Бобби Джо Ренфрю.— Б-бобби Джо? — Подруга сделала последний глоток и отставила в сторону пустую бутылку. — Это кто?— Мой первый муж.— Х-хороший? — Хани изо всех сил боролась со свинцовыми веками.— Не больно-то. — Гарнет расхохоталась. — По словам Флинта, Бобби со мной впервые узнал, что этим самым можно пользоваться не только для того… — Ее начал душить смех.— Чем пользоваться? — В голосе Хани сквозил явный интерес.— …не только для того, чтобы писать.Женщины покатились со смеху.— А у тебя кто был первым? — спросила Гарнет, когда они наконец смогли перевести дыхание.— Его звали Роберт… Роберт… — Хани наморщила лоб. — А фамилию не помню. Юрист. Я его любила.Гарнет силилась понять, что сказала подруга.— Почему же ты не вышла за него замуж?— Через неделю он объявил, что женат. — Это признание вызвало новый взрыв хохота. — Но смеялась я все-таки последней. — Хани приложила палец к губам и наклонилась к самому уху Гарнет. — Я его дурачила, — прошептала она.Глаза Гарнет округлились:— Ну да?Хани кивнула:— Только притворялась. Роберт считал себя великим любовником, а я была совсем глупышкой и принимала его слова за чистую монету. О» утверждал, что после него ни один мужчина меня не соблазнит. — Хани тихонько засмеялась и стиснула Гарнет руку. — Он был прав, после него меня не привлекал ни один мужчина, пока я не встретила Люка… — Она глубоко вздохнула. — Я тебе когда-нибудь признавалась, как сильно люблю старину Люка?— Намекала.— Ты уж поверь, Гарнет. И скажи, он правда красивый?— Симпатичный. Как все братья. Ос-собенно Флинт. Ос-собенно после того, как я его побрила.— Побрила! — прошептал Люк. Они с Флинтом подошли как раз вовремя и успели подслушать конец разговора.— Чтобы спасти, — объяснил брат. — Я тогда напился и вырубился. Боже, да они нализались виски! — воскликнул он, прислушиваясь к неразборчивым словам.— Кто нализался? — удивился подошедший Клив.— Хани и Гарнет, — ответил Люк.— Вы бы лучше остановили их, а не подслушивали разинув рты, — упрекнул братьев Клив и направился к костру.— А мне понравилось, — усмехнулся Люк. — Никогда бы не подумал, что я так хорош в постели.— Пьяные бредни, братишка, — буркнул Флинт и покачал головой после очередного донесшегося из фургона взрыва хохота. — Посмотрим, как они станут смеяться завтра утром.— Пусть себе развлекаются, — вступился за женщин Клив. — Девочки каждый день с ног валятся от усталости и могут позволить себе развеяться один разок.— Ты прав, — согласился Люк. — Девчонкам хороша друг с другом. Недавно Хани бросалась на меня, точно мегера. А послушать ее теперь, так я просто ангел.— Значит, настало время прервать их болтовню, чтобы вы с Хани расцеловались и помирились, — пошутил Флинт.— Кстати, о мире. — Люк пристально посмотрел на брата. — Какая кошка между вами пробежала?— С чего ты взял, что между нами кто-то пробежал?— Она в последнее время как в воду опущенная. Знаешь, я никогда не учил тебя жить, но…— Черта с два, не учил, — перебил его Флинт. — Учил, еще как! Клив, подтверди.— Очень даже учил, — усмехнулся младший брат.— Ну ладно, ладно, — пошел на попятную Люк. — Иногда я чувствовал, что маме надо помочь. Слишком уж вы резвыми росли.— А ты был и рад стараться, — уколол его Флинт.Люк усмехнулся и снова посмотрел на брата.— Успокоился бы наконец. Я так обрадовался, когда ты привез с собой Гарнет. Вот было бы здорово, если бы ты наконец осел на ранчо!— Я сам с начала путешествия об этом подумываю.— Слышишь, старший брат? — вмешался в разговор Клив. — Наш Флинт прикидывает, не расседлать ли жеребца и не закинуть ли подальше шпоры!— Никогда не поверю, что в нем угаснет тяга заглянуть за перевал, — отозвался Люк.Флинт добродушно сносил их подковырки.— В последнее время я начал понимать, что за перевалом все то же, что и здесь.— Гарнет тебе помогла?— А хоть бы и так. Никогда бы не подумал, что найдется такая женщина, которая меня образумит. В ней чувствуется жизненная сила нашей матери. — Голос Флинта дрогнул, глаза потеплели.— Аллилуйя! — вскричал Клив. — Вот уж не рассчитывал дожить до того дня, когда братишку Флинта охомутает и приручит девчонка.— Погоди, погоди, брат, — не сдавался Флинт, — Ты что, забыл, чему учила нас мать? Не прыгай в загон, пока не убедился, что лошадь сдалась. Кто сказал, что Гарнет оставила намерение выйти замуж за своего родственника из Санта-Фе?— Бог с тобой, Флинт! — рассмеялся Люк. — Разве мы не видим, как вы друг на друга смотрите?— Да что ты знаешь? Весь месяц Гариет на меня дулась, а сегодня и вовсе взвилась.— В чем дело? — забеспокоился Люк.— Во время грозы мы укрылись в пещере с летучими мышами, и там с ней не было никакого сладу.— Разве можно ее за это судить? — удивился Клив. — Даже Мод и та до беспамятства испугалась грозы.— А летучих мышей, этих мерзких тварей, боятся многие женщины, — поддержал брата Люк.Флинт покачал головой:— Что-то не верится. Однажды я видел, как Гарнет накинулась на гремучую змею, чтобы спасти белку в силках. Потом собиралась проделать то же самое с команчи в боевой раскраске. А когда Натан Бодин со своими головорезами прищучил нас недалеко от Уэйнесбурга, она прикрывала меня с ружьем, а не спасала свою шкуру. — Он снова покачал головой. — Нет, ее так просто не испугаешь. Гарнет — женщина сильная и не теряется при любой опасности. Но в последнее время ее словно подменили. Ее что-то грызет, а что, Гарнет не говорит.— А сам-то ты спрашивал? — поинтересовался Клив. — Или хотя бы делился с ней своими планами на будущее?— Да нет… А теперь мне кажется, она хочет уйти, и я не могу ее осуждать. Мое общество не сахар. К тому же мне следует заняться Чарли Уолденом… Кстати, о негодяях. Сегодня в городе я встретил одного из тех, кто промышлял с Натаном Бодином.— Кого именно? — поднял глаза Люк.— Булвипа Мура.— Того, что с другими подонками преследовал вас с Гарнет? — переспросил Клив.— Того самого. Только теперь его песенка спета. Мы дрались. Я заколол его ножом.— И Гарнет все это видела?— Я велел ей ехать дальше, а сам хотел догнать ее потом, но она, как всегда, настояла на своем, и все произошло на ее глазах.Клив изумленно присвистнул:— А еще удивляешься, что с ней нет никакого сладу.— Не пальба, так ножи! — возмутился Люк. — Когда же ты наконец осядешь и перестанешь бродяжничать?— У меня своя голова на плечах, брат, А по поводу ножей скажу тебе вот что. — Он хлопнул Люка по плечу. — В движущуюся мишень попасть куда труднее. Пойду-ка я, пожалуй, спать.Братья молча наблюдали, как Флинт раскатывал одеяло, а когда он заснул, Клив спросил Люка:— Ну, что ты об этом думаешь?— Наверное, ты совершенно прав: картина довольно неприглядная, когда два головореза наскакивают друг на друга с ножами в руках. Наверное, она-то и вывела из равновесия Гарнет. Но что-то ее мучило и до сегодняшнего дня. Готов поспорить, она обо всем рассказала Хани. Девочки в последнее время сильно сблизились. — Люк помолчал, потом с улыбкой повернулся к Кливу: — Пожалуй, сейчас самое время обо всем разузнать. — Он подошел к костру и подхватил сынишку, которого совсем сон сморил, на руки.— Малыша лучше бы уложить, а то он совсем разоспится, — подал голос Джеб.— Ты прав, — согласился Люк и понес сына к фургону. — Спокойной ночи. Эй, дамочки, вы там в порядке? — Вопрос вызвал новый взрыв смеха. Потом изнутри послышался голос:— Нет. Поэтому можешь залезать.Люк подмигнул Кливу и передал ему спящего сына:— Уложи сразу же, как только я выведу Хани из фургона. — Он откинул брезентовый полог и даже вздрогнул — внутри благоухало первосортным виски.— Дорогушечка! — Хани приветствовала мужа сияющей улыбкой и обняла за шею. — Я так по тебе соскучилась. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.Люк подхватил ее за талию.— Ну что, пьяная женушка, не возражаешь, если я положу тебя с собой под фургоном? Там ты все и расскажешь.— Здорово, — обрадовалась Хани и повернула голову к Гарнет. — Надо идти, извини, подружка. Сегодня буду спать с мужем — он хочет знать, как сильно я его люблю.Гарнет ничего не ответила — она давно уже спала.Клив уложил Джоша и накрыл одеялом. Потом то же самое проделал с Гарнет. В фургон тут же запрыгнул Амиго, удивленно повел носом, потом начал зарываться к хозяину под одеяло, так что в конце концов на поверхности осталась одна мохнатая спина.
На следующее утро Гарнет открыла полог фургона, но тут же уронила брезентовые створки и схватилась за голову.— В чем дело, тетя Гарни? — перепугался Джош. — Вам плохо?Гарнет села на стул и уронила голову на руки.— Не шуми, Джош. Я посижу и тихо умру.Мальчик пулей выскочил из фургона, за ним стремглав кинулся верный пес. И первый, на кого наткнулись неразлучные друзья, был бреющийся у походной кухни Флинт.— В чем дело, Джош? — Он отложил бритву и, заметив, что мальчик дрожит, подхватил его на руки.— Тетя Гарни! Она заболела и хочет умереть!— Не волнуйся, малыш. — Флинт как мог успокоил Джоша. — С ней все обойдется. У тети Гарнет похмелье. Поболит голова и пройдет. Я за ней пригляжу. А ты беги к тете Мод. Она накормит тебя завтраком.— А где папа с мамой?— На речке. Я бы туда не ходил: твою маму тошнит, а это зрелище не из приятных.— У нее, как и у тети Гарни, тоже похмелье?— Похоже, что так.— Бедные, — протянул мальчик, покачал головой и направился к походной кухне.Флинт кончил бриться, ополоснул бритву и вытер лезвие. Потом натянул через голову рубашку и полез в фургон. Гарнет даже не повернула головы, когда он отодвинул брезентовую створку.— Как себя чувствуешь, рыжая? — едва слышно спросил он.— Пожалуйста, не кричи, — простонала Гарнет. — У меня болит голова.— Славно вы, девочки, провели вечер. Мод сказала, что вылакали почти полбутылки виски.— Только не напоминай мне об этом.— Лучше всего, чтобы тебя вырвало — тогда сразу наступит облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40