https://wodolei.ru/catalog/accessories/
Да… при занятных обстоятельствах довелось свидеться.
В это время словесная перепалка между грузином и чеченцем прервалась: обозлившийся Усман, осыпая Вахтанга ругательствами, вернулся к заложнику. Рыжебородый в бешенстве выхватил из кармана рацию и, нервно расхаживая взад-вперед, снова принялся кого-то вызывать…
На сей раз далекий абонент не откликнулся. Вероятно, находился за пределами зоны связи, или мощности слабого передатчика не хватало, чтобы преодолеть окружающие долину горы.
Внезапно взбешенный неудачей грузин нагнал одноглазого, и нанес сзади сокрушительный удар в голову. Тот отлетел в сторону, упал, схватился за скулу. Но вид поверженного соперника лишь сильнее подстегнул ярость Вахтанга – он снова сбил пытавшегося подняться чеченца и, что-то рыча по-грузински, принялся избивать того ногами.
Потасовка происходила в нескольких шагах от кучки русских пленников. Стас переглянулся с Дробышем. Иван ничего не знал о ноже; не ведал, кто этот чеченец, которого вначале колотил один грузин, а теперь присоединился и другой – молодой Давид. Не догадывался Дробыш и о той незримой нити зародившегося странного и необъяснимого союза одноглазого чеченца с командиром спецназовцев.
Когда к драке подключился Давид, шансов у Касаева не осталось. Из уха, из разбитых губ, из рассеченных бровей сочилась кровь; с лица слетела черная повязка, обнажив пустую глазницу; автомат, коим мог воспользоваться чеченец, сорвал с его плеча и отбросил в сторону Вахтанг. При этом он что-то крикнул Гураму – видно подстраховался, и тот направил ствол "вала" на сидевших неподалеку соплеменников одноглазого.
"Нет, так не пойдет! Еще пара минут, и мы лишимся пусть сомнительного, но единственного в этой интернациональной банде союзника", – приготовился действовать Бельский.
Все: и Гурам, и чеченцы, и русские отвлеклись на драку. Воспользовавшись этим, спецназовец незаметно засунул нож под высокое голенище; крепко затянул шнурок…
"Эх… где наша не пропадала! Как говаривал Ивлев: где слабый ругнется – сильный улыбнется. Надо отвлечь их внимание на себя. И при этом постараться не потерять нож! Вперед!!"
Он прыгнул, насколько позволяла веревка, подсек ударом ноги Давида и въехал кулаком свободной руки в челюсть Вахтангу.
– Не стрелять! – завопил Гураму рыжебородый.
Вскочив на ноги, молодой грузин с перебинтованной головой выпучил в яростном припадке глаза и держал указательный палец на спусковом крючке. Нацелив автомат в грудь здоровяку-спецназовцу, он злобно раздувал ноздри и не понимал, почему командир запретил с ним разделаться.
Вахтанг моментально утерял интерес к одноглазому, поднялся с земли и, потирая ладонью челюсть, со злорадством повторил:
– Не надо, Гурам, не стреляй. Я давненько хотел испытать этого русского на прочность. Сейчас проверим, как в России готовятся к войне с Грузией. А ну-ка, Давид, освободи его! Не следует давать противнику повод усомниться в честности нашей победы – условия поединка должны быть равными.
Давид выхватил десантный нож и, послушно обрубил веревку, которой Бельский был привязан к пограничнику и оператору.
Слегка согнувшись и приготовившись к схватке, командиры русского и грузинского отрядов встали друг против друга…
Соперник Бельского был года на три-четыре моложе и немного выше ростом; в осанке легко угадывалась армейская выправка. Он скинул офицерскую куртку, под ней оказалась одна лишь полосатая майка – этакая тельняшка-безрукавка, что обычно надевалась морскими пехотинцами под черные мундиры. Демонстрируя окружающим и в первую очередь противнику накаченные мускулы, Вахтанг небрежно бросил одежду Давиду.
Станислав еще со времен тренировочных боксерских боев в рязанском училище знавал о всяческих уловках и психологических ухищрениях. Потому незаметно ухмыльнувшись, освободил запястье от оставшейся веревки, а легкой камуфлированной куртки снимать не стал.
– Ну, что же ты медлишь? Давай, начинай, – поманил грузин ладонями.
И они начали.
Их силы были примерно равны – бой длился долго – более получаса. Сперва происходила разведка. Оба держали приличную дистанцию и коротко атаковали, не на миг не забывая о защите. Следуя излюбленной тактике, Бельский перемещался по воображаемому рингу сам и не давал стоять на месте сопернику. При этом нешуточные удары натренированных кулаков, а также ног, обутых в тяжелые армейские полусапожки, сыпались и с той и с другой стороны.
Спустя минут десять постепенно обозначилось преимущество грузина – русский спецназовец понемногу уступал инициативу, все меньше атакуя и уповая на оборону. Вероятно, сказывались общая усталость со скудным питанием в последние сутки; или же он нарочно заставлял соперника выкладываться. По крайней мере, неплохо знавший возможности своего командира Дробыш, с насмешливой улыбочкой слушал зычные выдохи грузина, когда тот наносил удары…
Рыжебородый напротив – взвинтил темп и бешено наседал, осыпая подполковника хлесткими ударами. Станислава спасала реакция и быстрые уходы от кулаков-кувалд, против которых блоки почти не помогали – из рассеченной брови уже во всю хлестала кровь. Вахтанг же выглядел неплохо, пропустив к этому времени лишь с десяток чувствительных ударов по корпусу.
Заместитель командира отряда особого назначения намеренно целил в грудную клетку – вкупе с неистово закрученной каруселью по ровной площадке эти удары изрядно сбивали дыхание оппонента. Бельский терпеливо выжидал и настойчиво гнул свою линию: намеренно уступал территориальное преимущество; кружил, подманивая грузина ближе и, бесстрашно ныряя под тяжелые кулаки соперника, бил по его ребрам…
Дуэль не предусматривала даже коротких перерывов, и минут через двадцать тактика спецназовца дала очевидный результат: рыжебородый, по выражению давнего училищного тренера сник: движения замедлились, пропал былой напор, а из гортани вырывались гулкие хрипы.
Концовка осталась за Станиславом.
Теперь в пределах условного ринга он вытворял все что хотел. Минуты за две до окончания боя лицо Вахтанга напоминало кровавое месиво. Его подручные уже пару раз намеривались вмешаться и помочь командиру, но тот повелительным жестом останавливал их порывы.
Не успевая уклоняться или же ставить блоки, он падал от точных ударов русского. Лежащего противника не составляло сложности добить и поставить точку в поединке. Однако у бравшего верх спецназовца были свои представления о правилах и чести – он неизменно дожидался, пока грузин поднимется, и только после этого продолжал атаку.
Закончилось жестокое единоборство неожиданно и, вместе с тем, закономерно.
Подполковнику уже не требовалось "плести кружева" по площадке – более некого было заставлять двигаться и изматывать. Рыжебородый только что поднялся с колен и, покачиваясь, стоял в двух шагах. Серьезной угрозы он не представлял, стараясь удержать равновесие и не рухнуть наземь.
Бельский резким движением боднул лбом противника в подбородок и, развернувшись, медленно пошел прочь – к сидевшим товарищам. Он не видел упавшего Вахтанга; как тот упрямо и с неимоверным трудом поднимался, оставляя на молодой траве кровавые отметины; как к нему подбежали Давид с Гурамом. Не слышал и тех фраз, которыми негромко перебрасывались грузины…
– Позволь мне убить его, – поливая из фляжки водой на руки командиру, горячо увещевал Гурам.
– Позже. Не сейчас… – хрипло отвечал рыжебородый, смывая с лица кровь.
– Какая разница – сегодня или завтра? Ты же сам много раз нам доказывал: с трупами меньше возни и проблем!
Тот с минуту подумал, но, поморщившись, признался:
– Нет, это будет выглядеть моей слабостью, сведением счетов за поражение… Нет, Гурам. Позже…
– Тогда пообещай, что позволишь лично мне всадить в него несколько пуль!
– Хорошо. Обещаю. Только не забудь главное: тело его должно выглядеть так, будто смерть наступила в обычной перестрелке.
– Спасибо, Вахтанг! Я хорошо это помню. И все сделаю, как договаривались! Спасибо!
Солнце пряталось за остроконечные вершины. Наступали короткие южные сумерки.
Дробыш приветствовал победу командира звонким шлепком по подставленной ладони.
– Пусть, сучары, знают, как проверять на прочность русский спецназ! – довольно ухмыльнулся он.
Усевшись на место, Станислав потрогал разбитую бровь и внезапно поймал пристальный, изучающий взгляд Касаева. Тот словно пытался прочесть его мысли – задумчиво и долго буравил единственным глазом. Потом, нащупав фляжку, бросил ее русскому.
Лицо Вахтанга молодые грузины врачевали около получаса – до наступления темноты. Отмыв от крови, обработали спиртом, большие ссадины залепили пластырем.
А спустя четверть часа снова полыхал и весело потрескивал большой костер. Чеченцы ждали полуночи для исполнения молитвы, грузины же, похоже, спать не намеревались – Давид вытащил из рюкзака бурдюк с вином; дружно заскрипели ножи по тонкому металлу консервных банок…
Для Бельского это могло означать только одно: если празднество затянется, то ближайшей ночью завладеть оружием и перебить бандитов не удастся.
"Ничего, я все равно подожду – спешить мне некуда, – перекладывая нож из голенища за пояс, подбадривал себя Станислав. – Сейчас прикорну на пару часиков – раньше они не угомонятся, а потом посмотрим…"
* * *
Грузины веселились почти до самого утра. Подполковник мог с легкостью освободиться от веревок, однако удобного случая для того, чтобы воспользоваться свободой так и не выпало. Рыжебородый словно ожидал подвоха: расположился лицом к освещенным пламенем костра пленникам, оружие держал под рукой и реагировал на каждое движение. Застать же компанию врасплох не позволяла приличная дистанция…
И снова, едва забрезжил рассвет, в кармане жилета Вахтанга ожила рация. Он спешно выхватил ее и, нажимая кнопки, громко назвал позывные. Затем состоялся короткий диалог, а еще минут через тридцать послышался нараставший гул.
– "Восьмерка", – печально оповестил Дробыш, посматривая в ясное небо.
В точности повторяя маршрут "игрушечного" вертолета, над холмами летел "Ми-8". Последний разворот он выполнил немного дальше и снижался с солидной неторопливостью. Приземлился в сотне метрах от разбитого лагеря; с минуту помолотив лопастями прозрачный воздух, выключил движки.
– Как думаешь, командир – это за нами? – вопрошал Иван.
– А то за кем же, – проворчал тот. И шепотом добавил: – Ты вот что… Постарайся в вертолете сесть поближе ко мне.
– Понял.
– И будь готов во время полета к решительным действиям. Усек?
Спецназовец обратил к подполковнику повеселевшее лицо:
– Так я всегда готов, командир!
– Ну и ладненько…
Перед посадкой в "вертушку" грузины заставили пленных загрузить в кабину тела двух мертвых спецназовцев, затем проверили надежность веревки и усадили всех вдоль правого борта.
А потом опять произошла короткая стычка Вахтанга с одноглазым. Только на сей раз это походило не на словесную перепалку или ссору, а на банальное разоружение. Гурам держал под прицелом русских, в то время как рыжебородый с Давидом молча и решительно подошли к Касаеву, отобрали у него автомат с кинжалом и затолкали вместе с Атисовым в чрево вертолета.
– О, нашего полку прибыло, – съязвил Дробыш, – еще один отвоевался.
Трупы Беса и Игната в насквозь промокшей одежде лежали посередине кабины – между желтой топливной бочкой и расположившимися на откидных седушках пленниками. Теперь к двоим спецназовцам, двоим молодым пограничникам и гражданскому оператору, добавились двое чеченцев: Атисов и безоружный Касаев. Вахтанг с Гурамом устроились около пилотской кабины и направили автоматные стволы на "подопечных"; Давид занял место ближе к корме и так же держал наготове оружие. Завыли авиационные турбины, винт медленно набирал обороты…
И снова внизу поплыла пестрая горная местность.
"Восьмерка" набрала приличную высоту. "Тысячи четыре с небольшим, – отметил про себя Станислав, искоса поглядывая в иллюминатор. – Аккурат летим на уровне самых высоких вершин. Знать бы еще, куда держим путь".
Судя по расположению солнца, вертолет взял курс на запад. Вскоре внизу показалась ленточка асфальтового шоссе, петлявшего с юга на север. "Все верно, – отметил подполковник, – трасса "Тбилиси-Владикавказ". А за ним должна быть граница Южной Осетии. Куда же эти ублюдки нас везут?…"
Он потрогал через куртку рукоятку заветного ножа и осторожно посмотрел на грузинских боевиков… Нет, пока думать об освобождении было рано – если Вахтанг дымил сигаретой и непринужденно глазел в окно, то оба молодых грузина чутко реагировали на каждое движение связанных мужчин.
"Ничего, подождем. Мы люди терпеливые…" – подмигнул Бельский сидевшему рядом Дробышу и принялся рассматривать проплывающие за бортом глубокие складки Кавказа…
Глава пятая
Турция. "Ататюрк" – Стамбул. 24 мая
– Наконец-то все закончилось. До чего же я устала!… – приговаривала молодая женщина, спускаясь по трапу небольшого реактивного лайнера бизнес-класса.
Она знала, что в Турции – на побережье Мраморного моря, будет жарко. Потому и "забыла" в том симпатичном вертолете, доставившем ее с окраины забытого богом горного селения в тбилисский аэропорт, заметную красную курточку, купленную специально перед вояжем на Кавказ. Шеф любезно прислал в столицу Грузии свой новенький "Dassault Falcon 2000", который без посадок и всего за полтора часа перенес "журналистку" в международный аэропорт имени Ататюрка, что находился на западной окраине Стамбула. Перенес столь быстро, что она даже не успела толком выспаться в глубоком кожаном кресле…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
В это время словесная перепалка между грузином и чеченцем прервалась: обозлившийся Усман, осыпая Вахтанга ругательствами, вернулся к заложнику. Рыжебородый в бешенстве выхватил из кармана рацию и, нервно расхаживая взад-вперед, снова принялся кого-то вызывать…
На сей раз далекий абонент не откликнулся. Вероятно, находился за пределами зоны связи, или мощности слабого передатчика не хватало, чтобы преодолеть окружающие долину горы.
Внезапно взбешенный неудачей грузин нагнал одноглазого, и нанес сзади сокрушительный удар в голову. Тот отлетел в сторону, упал, схватился за скулу. Но вид поверженного соперника лишь сильнее подстегнул ярость Вахтанга – он снова сбил пытавшегося подняться чеченца и, что-то рыча по-грузински, принялся избивать того ногами.
Потасовка происходила в нескольких шагах от кучки русских пленников. Стас переглянулся с Дробышем. Иван ничего не знал о ноже; не ведал, кто этот чеченец, которого вначале колотил один грузин, а теперь присоединился и другой – молодой Давид. Не догадывался Дробыш и о той незримой нити зародившегося странного и необъяснимого союза одноглазого чеченца с командиром спецназовцев.
Когда к драке подключился Давид, шансов у Касаева не осталось. Из уха, из разбитых губ, из рассеченных бровей сочилась кровь; с лица слетела черная повязка, обнажив пустую глазницу; автомат, коим мог воспользоваться чеченец, сорвал с его плеча и отбросил в сторону Вахтанг. При этом он что-то крикнул Гураму – видно подстраховался, и тот направил ствол "вала" на сидевших неподалеку соплеменников одноглазого.
"Нет, так не пойдет! Еще пара минут, и мы лишимся пусть сомнительного, но единственного в этой интернациональной банде союзника", – приготовился действовать Бельский.
Все: и Гурам, и чеченцы, и русские отвлеклись на драку. Воспользовавшись этим, спецназовец незаметно засунул нож под высокое голенище; крепко затянул шнурок…
"Эх… где наша не пропадала! Как говаривал Ивлев: где слабый ругнется – сильный улыбнется. Надо отвлечь их внимание на себя. И при этом постараться не потерять нож! Вперед!!"
Он прыгнул, насколько позволяла веревка, подсек ударом ноги Давида и въехал кулаком свободной руки в челюсть Вахтангу.
– Не стрелять! – завопил Гураму рыжебородый.
Вскочив на ноги, молодой грузин с перебинтованной головой выпучил в яростном припадке глаза и держал указательный палец на спусковом крючке. Нацелив автомат в грудь здоровяку-спецназовцу, он злобно раздувал ноздри и не понимал, почему командир запретил с ним разделаться.
Вахтанг моментально утерял интерес к одноглазому, поднялся с земли и, потирая ладонью челюсть, со злорадством повторил:
– Не надо, Гурам, не стреляй. Я давненько хотел испытать этого русского на прочность. Сейчас проверим, как в России готовятся к войне с Грузией. А ну-ка, Давид, освободи его! Не следует давать противнику повод усомниться в честности нашей победы – условия поединка должны быть равными.
Давид выхватил десантный нож и, послушно обрубил веревку, которой Бельский был привязан к пограничнику и оператору.
Слегка согнувшись и приготовившись к схватке, командиры русского и грузинского отрядов встали друг против друга…
Соперник Бельского был года на три-четыре моложе и немного выше ростом; в осанке легко угадывалась армейская выправка. Он скинул офицерскую куртку, под ней оказалась одна лишь полосатая майка – этакая тельняшка-безрукавка, что обычно надевалась морскими пехотинцами под черные мундиры. Демонстрируя окружающим и в первую очередь противнику накаченные мускулы, Вахтанг небрежно бросил одежду Давиду.
Станислав еще со времен тренировочных боксерских боев в рязанском училище знавал о всяческих уловках и психологических ухищрениях. Потому незаметно ухмыльнувшись, освободил запястье от оставшейся веревки, а легкой камуфлированной куртки снимать не стал.
– Ну, что же ты медлишь? Давай, начинай, – поманил грузин ладонями.
И они начали.
Их силы были примерно равны – бой длился долго – более получаса. Сперва происходила разведка. Оба держали приличную дистанцию и коротко атаковали, не на миг не забывая о защите. Следуя излюбленной тактике, Бельский перемещался по воображаемому рингу сам и не давал стоять на месте сопернику. При этом нешуточные удары натренированных кулаков, а также ног, обутых в тяжелые армейские полусапожки, сыпались и с той и с другой стороны.
Спустя минут десять постепенно обозначилось преимущество грузина – русский спецназовец понемногу уступал инициативу, все меньше атакуя и уповая на оборону. Вероятно, сказывались общая усталость со скудным питанием в последние сутки; или же он нарочно заставлял соперника выкладываться. По крайней мере, неплохо знавший возможности своего командира Дробыш, с насмешливой улыбочкой слушал зычные выдохи грузина, когда тот наносил удары…
Рыжебородый напротив – взвинтил темп и бешено наседал, осыпая подполковника хлесткими ударами. Станислава спасала реакция и быстрые уходы от кулаков-кувалд, против которых блоки почти не помогали – из рассеченной брови уже во всю хлестала кровь. Вахтанг же выглядел неплохо, пропустив к этому времени лишь с десяток чувствительных ударов по корпусу.
Заместитель командира отряда особого назначения намеренно целил в грудную клетку – вкупе с неистово закрученной каруселью по ровной площадке эти удары изрядно сбивали дыхание оппонента. Бельский терпеливо выжидал и настойчиво гнул свою линию: намеренно уступал территориальное преимущество; кружил, подманивая грузина ближе и, бесстрашно ныряя под тяжелые кулаки соперника, бил по его ребрам…
Дуэль не предусматривала даже коротких перерывов, и минут через двадцать тактика спецназовца дала очевидный результат: рыжебородый, по выражению давнего училищного тренера сник: движения замедлились, пропал былой напор, а из гортани вырывались гулкие хрипы.
Концовка осталась за Станиславом.
Теперь в пределах условного ринга он вытворял все что хотел. Минуты за две до окончания боя лицо Вахтанга напоминало кровавое месиво. Его подручные уже пару раз намеривались вмешаться и помочь командиру, но тот повелительным жестом останавливал их порывы.
Не успевая уклоняться или же ставить блоки, он падал от точных ударов русского. Лежащего противника не составляло сложности добить и поставить точку в поединке. Однако у бравшего верх спецназовца были свои представления о правилах и чести – он неизменно дожидался, пока грузин поднимется, и только после этого продолжал атаку.
Закончилось жестокое единоборство неожиданно и, вместе с тем, закономерно.
Подполковнику уже не требовалось "плести кружева" по площадке – более некого было заставлять двигаться и изматывать. Рыжебородый только что поднялся с колен и, покачиваясь, стоял в двух шагах. Серьезной угрозы он не представлял, стараясь удержать равновесие и не рухнуть наземь.
Бельский резким движением боднул лбом противника в подбородок и, развернувшись, медленно пошел прочь – к сидевшим товарищам. Он не видел упавшего Вахтанга; как тот упрямо и с неимоверным трудом поднимался, оставляя на молодой траве кровавые отметины; как к нему подбежали Давид с Гурамом. Не слышал и тех фраз, которыми негромко перебрасывались грузины…
– Позволь мне убить его, – поливая из фляжки водой на руки командиру, горячо увещевал Гурам.
– Позже. Не сейчас… – хрипло отвечал рыжебородый, смывая с лица кровь.
– Какая разница – сегодня или завтра? Ты же сам много раз нам доказывал: с трупами меньше возни и проблем!
Тот с минуту подумал, но, поморщившись, признался:
– Нет, это будет выглядеть моей слабостью, сведением счетов за поражение… Нет, Гурам. Позже…
– Тогда пообещай, что позволишь лично мне всадить в него несколько пуль!
– Хорошо. Обещаю. Только не забудь главное: тело его должно выглядеть так, будто смерть наступила в обычной перестрелке.
– Спасибо, Вахтанг! Я хорошо это помню. И все сделаю, как договаривались! Спасибо!
Солнце пряталось за остроконечные вершины. Наступали короткие южные сумерки.
Дробыш приветствовал победу командира звонким шлепком по подставленной ладони.
– Пусть, сучары, знают, как проверять на прочность русский спецназ! – довольно ухмыльнулся он.
Усевшись на место, Станислав потрогал разбитую бровь и внезапно поймал пристальный, изучающий взгляд Касаева. Тот словно пытался прочесть его мысли – задумчиво и долго буравил единственным глазом. Потом, нащупав фляжку, бросил ее русскому.
Лицо Вахтанга молодые грузины врачевали около получаса – до наступления темноты. Отмыв от крови, обработали спиртом, большие ссадины залепили пластырем.
А спустя четверть часа снова полыхал и весело потрескивал большой костер. Чеченцы ждали полуночи для исполнения молитвы, грузины же, похоже, спать не намеревались – Давид вытащил из рюкзака бурдюк с вином; дружно заскрипели ножи по тонкому металлу консервных банок…
Для Бельского это могло означать только одно: если празднество затянется, то ближайшей ночью завладеть оружием и перебить бандитов не удастся.
"Ничего, я все равно подожду – спешить мне некуда, – перекладывая нож из голенища за пояс, подбадривал себя Станислав. – Сейчас прикорну на пару часиков – раньше они не угомонятся, а потом посмотрим…"
* * *
Грузины веселились почти до самого утра. Подполковник мог с легкостью освободиться от веревок, однако удобного случая для того, чтобы воспользоваться свободой так и не выпало. Рыжебородый словно ожидал подвоха: расположился лицом к освещенным пламенем костра пленникам, оружие держал под рукой и реагировал на каждое движение. Застать же компанию врасплох не позволяла приличная дистанция…
И снова, едва забрезжил рассвет, в кармане жилета Вахтанга ожила рация. Он спешно выхватил ее и, нажимая кнопки, громко назвал позывные. Затем состоялся короткий диалог, а еще минут через тридцать послышался нараставший гул.
– "Восьмерка", – печально оповестил Дробыш, посматривая в ясное небо.
В точности повторяя маршрут "игрушечного" вертолета, над холмами летел "Ми-8". Последний разворот он выполнил немного дальше и снижался с солидной неторопливостью. Приземлился в сотне метрах от разбитого лагеря; с минуту помолотив лопастями прозрачный воздух, выключил движки.
– Как думаешь, командир – это за нами? – вопрошал Иван.
– А то за кем же, – проворчал тот. И шепотом добавил: – Ты вот что… Постарайся в вертолете сесть поближе ко мне.
– Понял.
– И будь готов во время полета к решительным действиям. Усек?
Спецназовец обратил к подполковнику повеселевшее лицо:
– Так я всегда готов, командир!
– Ну и ладненько…
Перед посадкой в "вертушку" грузины заставили пленных загрузить в кабину тела двух мертвых спецназовцев, затем проверили надежность веревки и усадили всех вдоль правого борта.
А потом опять произошла короткая стычка Вахтанга с одноглазым. Только на сей раз это походило не на словесную перепалку или ссору, а на банальное разоружение. Гурам держал под прицелом русских, в то время как рыжебородый с Давидом молча и решительно подошли к Касаеву, отобрали у него автомат с кинжалом и затолкали вместе с Атисовым в чрево вертолета.
– О, нашего полку прибыло, – съязвил Дробыш, – еще один отвоевался.
Трупы Беса и Игната в насквозь промокшей одежде лежали посередине кабины – между желтой топливной бочкой и расположившимися на откидных седушках пленниками. Теперь к двоим спецназовцам, двоим молодым пограничникам и гражданскому оператору, добавились двое чеченцев: Атисов и безоружный Касаев. Вахтанг с Гурамом устроились около пилотской кабины и направили автоматные стволы на "подопечных"; Давид занял место ближе к корме и так же держал наготове оружие. Завыли авиационные турбины, винт медленно набирал обороты…
И снова внизу поплыла пестрая горная местность.
"Восьмерка" набрала приличную высоту. "Тысячи четыре с небольшим, – отметил про себя Станислав, искоса поглядывая в иллюминатор. – Аккурат летим на уровне самых высоких вершин. Знать бы еще, куда держим путь".
Судя по расположению солнца, вертолет взял курс на запад. Вскоре внизу показалась ленточка асфальтового шоссе, петлявшего с юга на север. "Все верно, – отметил подполковник, – трасса "Тбилиси-Владикавказ". А за ним должна быть граница Южной Осетии. Куда же эти ублюдки нас везут?…"
Он потрогал через куртку рукоятку заветного ножа и осторожно посмотрел на грузинских боевиков… Нет, пока думать об освобождении было рано – если Вахтанг дымил сигаретой и непринужденно глазел в окно, то оба молодых грузина чутко реагировали на каждое движение связанных мужчин.
"Ничего, подождем. Мы люди терпеливые…" – подмигнул Бельский сидевшему рядом Дробышу и принялся рассматривать проплывающие за бортом глубокие складки Кавказа…
Глава пятая
Турция. "Ататюрк" – Стамбул. 24 мая
– Наконец-то все закончилось. До чего же я устала!… – приговаривала молодая женщина, спускаясь по трапу небольшого реактивного лайнера бизнес-класса.
Она знала, что в Турции – на побережье Мраморного моря, будет жарко. Потому и "забыла" в том симпатичном вертолете, доставившем ее с окраины забытого богом горного селения в тбилисский аэропорт, заметную красную курточку, купленную специально перед вояжем на Кавказ. Шеф любезно прислал в столицу Грузии свой новенький "Dassault Falcon 2000", который без посадок и всего за полтора часа перенес "журналистку" в международный аэропорт имени Ататюрка, что находился на западной окраине Стамбула. Перенес столь быстро, что она даже не успела толком выспаться в глубоком кожаном кресле…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34