зубы у овражного гнома и впрямь оказались острее бритвы.
- Что с ним делать? - с досадой поинтересовался Тальм. Он пососал палец и сплюнул кровь.
- Выкинь, - равнодушно ответил Сульг. - Не до него, Юнь-ти погибли, а другие змеелюди никогда не придут на то место, где убили их сородичей.
Овражник забился под камень и сидел там, подперев кулачком щеку, преданно уставившись на Сульга. Гном сразу понял, что это хозяин, которому отныне предстояло служить. Глаза хозяина были хмурыми, поэтому на душе у овражника тоже стало печально. Хозяин глядел себе под ноги, раздумывая о чем-то, словно рассматривал цветные камушки на берегу. Овражник тоже добросовестно посмотрел под ноги, повозился, устраиваясь поудобнее, и принялся ждать. Ему очень хотелось сказать что-нибудь, но он никак не мог понять, что именно: мысли, едва возникнув в его головенке, сразу же рассыпались на множество мелких осколков.
Наконец Сульг отбросил колебания и поднялся. Он скользнул взглядом по притихшему овражнику, но словно не заметил. Гном проводил его взглядом: хозяин шел, ссутулив плечи, словно на них лежала невидимая тяжесть.
Тальм, заслышав шаги, поднял голову, волосы его были мокрыми. Он торопливо плеснул в лицо пригоршню воды и поднялся.
- До темноты надо бы вернуться на равнину. Ахтуны, наверное, уже убрались?
Сульг мгновение глядел на него. Один из лучших в воинской школе. Азах сойдет с ума от бешенства, когда узнает.
- Тальм, - произнес он негромко. Великий норлок выглядел спокойным, лишь в глубине серых глаз поблескивал опасный огонек. - Расскажи мне еще раз, как погиб Айши.
Вестовой помрачнел.
- У коновязи мы столкнулись с людьми юнь-ти. Они собирались бежать, пока ахтуны их всех не вырезали. Мы забрали наших лошадей, а они кинулись отнимать и… там был Хагон и, кажется, кто-то из сарамитов.
Сульг кивнул.
- Расстегни свою куртку, - приказал он. В ясных глазах Тальма мелькнуло удивление: Что?
- Расстегни куртку, - повторил норлок так же негромко.
Вестовой пожал плечами и принялся расстегивать костяные пуговицы.
- Хорошо… - проговорил он, чуть улыбаясь. - Но зачем?
- Быстрее, - сказал Сульг, внимательно следя за каждым движением. В опущенной руке он держал меч, и клинок Фиренца касался кончиком острия прибрежной гальки.
Тальм расстегнул суконную куртку, продранную на рукаве, перемазанную бурыми пятнами, и вопросительно взглянул на Сульга.
- Теперь рубаху, - продолжил тот.
Пальцы Тальма чуть дрогнули. Он распутал тонкую серебряную цепь, замотавшуюся за верхнюю пуговицу; блеснул крошечный овальный медальон с изображением парусного кораблика - знак божества Тертла, покровителя путешествующих.
- Зачем это? - повторил Тальм. Сульг не ответил.
Молодой норлок расстегнул еще несколько пуговиц и поднял голову, улыбаясь.
В следующую секунду, не меняя выражения лица и не стерев улыбку, он бросился вперед. Его клинок вылетел из ножен быстрее молнии, но еще быстрее блеснул зачарованный меч, встретивший чужую сталь. Удар отбросил Тальма в сторону, он ударился спиной о скалу, рванулся вперед и замер: в грудь ему уперлось лезвие.
- Брось, - тихо приказал Сульг. Тальм разжал пальцы, меч звякнул о гальку.
- Тирк был прав, когда не доверял тебе. - Свободной рукой Великий норлок отогнул ворот рубахи вестового. На кожe возле ключицы еле заметно серебрился странный знак, похожий на оттиск печати: кошачий глаз с вертикальным зрачком.
- Печать слежения. Так Орден Невидимых метит своих шпионов. Теперь Невидимые могут чувствовать тебя на расстоянии… Они идут следом за нами, и «кошачий глаз» указывает им путь?
Сульг разглядывал своего вестового так, словно видел впервые в жизни.
- Наверное, ты у них на хорошем счету? Шпион Невидимых в самом сердце Серого Замка. Понятно, кто помог выследить Фелису. Айши - тоже твоих рук дело, не так ли?
Тальм встретил взгляд Великого норлока в упор и не отвел глаз, полыхающих ненавистью.
- Чем они взяли тебя? Что пообещали, чем подкупили? Твое счастье, что мы далеко от Доршаты. Палач Драконьих скал быстро развязал бы тебе язык, уж я бы за этим проследил. И ты…
Метательный нож появился в руке Тальма как по волшебству. Но как ни стремительно было это движение, меч Фиренца опередил молодого норлока. Сульг поймал взгляд предателя и не отводил своих глаз до тех пор. пока не увидел, как гаснет чужая жизнь. Он рывком вытащил лезвие, тело упало на берег. Острием клинка Сульг отвел воротник и взглянул на печать. «Кошачий глаз» тускнел, с каждым мгновением становясь все бледнее, пока не исчез совсем, вспыхнув напоследок серебристой искрой. Теперь те, кто идет по следу Великого норлока, смогут обнаружить лишь место гибели шпиона - только и всего. Сульг прислонил меч Фиренца к валуну, провел рукой по лезвию, сделав невидимым, затем подтащил тело к реке и столкнул в воду. Клинок Тальма отправился вслед за хозяином и ушел под воду с коротким всплеском, зарывшись в донную гальку. В последнюю очередь Сульг швырнул в воду седельную сумку Тальма со всем, что находилось внутри, - неизвестно, на чем еще могло обнаружиться заклятие слежения, - и направился к лошадям, привязанным у старой ивы. По пути он бросил последний взгляд на реку: тело убитого медленно разворачивало течением, темные волосы колыхались, скрывая лицо.
Пора было отправляться дальше.
Хрустнула внезапно ветка растущего неподалеку кустарника. Сульг замер: на берегу кто-то был.
Глава двенадцатая
ПАЛАЧ ДОРШАТЫ
В Доршате светило солнце.
Тиго потоптался на крыльце трактира, вздохнул, собрался с духом и переступил порог.
Тиго служил городским стражником уже четыре года, повидал многое - ночами в Доршате бывало неспокойно - но для него, как и для остальных солдат патруля не было ничего страшнее, чем отвлечь сержанта Трумака от беседы с богами. Он был родом из сарамитов, а они известны набожностью, трижды в день советуются с богами по любому поводу. И Тиго, и четверо стражников, что остались за дверью, прекрасно знали, о чем сержант беседует с божествами. Наверняка уговаривает каменных куколок, чтобы остаток службы прошел без крупных происшествий. Служить Трумаку оставалось всего полгода - потом долгожданная отставка. Можно будет купить небольшой домик на окраине Доршаты, жениться и пожить наконец-то в свое удовольствие. Средств на спокойную жизнь вполне хватало: набожность сарамита нисколько не мешала ему драть взятки с торговцев квартала и облагать данью знакомых карманников, промышляющих на рыбном рынке, который патруль обходил дважды в день, следя за порядком.
Тиго прошел через большой зал, еще пустой по случаю утра, кивнул хозяину трактира, перетирающему посуду возле стойки, - тоже сарамиту, давнему приятелю сержанта, - и остановился у двери, ведущей в маленькую комнатку. Стражник поколебался, потом осторожно стукнул в дверь - сколько ни тяни, все равно придется сообщить сержанту, что боги за что-то обиделись на него и остаток службы, похоже, пройдет не так спокойно, как хотелось бы. По крайней мере, если судить об этом по первому дню полугода, как это полагается у сарамитов.
Из-за двери донесся звук, напоминающий рычание. Тиго подумал немного и решил, что это было разрешение войти.
Трумак сидел за столом, огромными лапищами расставляя перед собой двенадцать куколок, грубо вырезанных из серого камня.
- Чего тебе? - буркнул сержант. Он очень не любил, когда ему мешали беседовать с богами. Как-то раз Падиш, самый молодой солдат из их пятерки, имел неосторожность сунуться в комнату с каким-то пустяковым вопросом. Тиго понятия не имел, ответил ли ему сержант, зато видел своими глазами, как Падиш, выйдя на крыльцо трактира, выплюнул собственные зубы.
- Сержант Трумак, - официально обратился Тиго к начальству и не без самодовольства отметил, что голос почти не дрожит.
- Чего ты там блеешь? - Сержант глянул на подчиненного исподлобья. - Ближе подойди!
«Нашел дурака», - подумал Тиго и переступил с ноги на ногу, что вполне могло быть истолковано как шаг вперед. Стражники, которым сержант велел обойти квартал, кинули жребий, кому из них придется сейчас вытащить Трумака на улицу, помешав разговору с сарамитскими каменными божествами. Тиго не повезло, но он призвал на помощь духов удачи и сильно надеялся, что они не подведут, потому как надеяться больше было не на кого.
- Тебе что, придурок, жить надоело? - обманчиво спокойным тоном спросил Трумак. Маленькие голубые глазки его блеснули, мощный загривок налился кровью. Тиго понял, что если не хочет остаться без зубов, как бедняга Падиш, говорить нужно очень быстро: сержант только казался неповоротливой, заплывшей жиром тушей. Когда доходило до дела, Трумак двигался легко и стремительно, точно горная кошка.
- Прошу извинить, белл. - зачастил Тиго. - Происшествие на улице Каретников!
- В самом деле? - Сержант взглянул на куколок, расставленных на чистой белой тряпке, и приподнялся, опираясь на кулаки, громадные, как пивные кружки. - А ну, подойди-ка ближе, шепни, что такое стряслось за те десять минут, что я здесь? Осторожный Тиго снова потоптался на месте, с опаской глядя на нависшего над столом сержанта. Убийство! - выпалил он. Светлые брови Трумака поползли вверх:
- Среди бела дня? Говори живей!
- Мужчина на площади вырвал младенца из рук женщины и полоснул по горлу ножом!
- Зарезал? - Сержант бросил укоризненный взгляд на куколок и вздохнул: происшествие в первый день полугода ясно указывало на то, что последние несколько месяцев до отставки будут не из легких. Боги наказывают его, наверное, не стоило требовать с проклятых рыбников пять серебряных монет вместо обычных четырех. Но жизнь дорожает, а жалованье остается таким же крошечным, как и много лет назад!
- Не успел… Мать закричала, и он бросил младенца ей в руки.
- Парень, что у тебя с мозгами? Если ублюдок жив, какое же это убийство? - Сержант вылез из-за стола и нахлобучил на круглую голову, поросшую седым ежиком, потертую форменную шляпу. - Задержали?
- Под охраной возле крыльца. И женщина, и этот…
- Отправить его в городскую караульную, пусть разбираются… да эти дармоеды тут же потребуют, чтоб мы сами везли его в тюрьму! - Трумак пробормотал ругательство и тут же прикусил язык, оглянувшись на каменных богов, прикрытых чистым полотенцем.
Тиго проворно шмыгнул в дверь, следом за ним, ворча, как недовольный медведь, вывалился сержант Трумак.
Трумак считал себя человеком бывалым и опытным. Ему хватило одного взгляда, чтобы определить, к какому сословию принадлежит женщина: не богачка - богатые люди пешком ходят редко, но и не из бедных, скорее всего, жена торговца средней руки. Полосатая юбка хорошего сукна, па плечах - белоснежная кружевная косынка, сколотая золоченой брошью. Молодая и, наверное, смазливая… когда не обливается слезами. А сейчас - глядеть противно: нос распух, глаза покраснели, светлые волосы растрепаны… Сержант еле заметно поморщился, слезливые женщины выводили его из себя. Он покосился на укутанного малыша, который лежал в корзинке и, благодарение небесам, молчал - больше женских слез Трумака раздражали только орущие младенцы.
Сержант перевел взгляд на задержанного, возле которого, обнажив дешевые мечи, стояли два солдата стражи. Это был высокий мужчина средних лет с тронутыми сединой волосами, чисто выбритый, похожий на лекаря из хорошего дома. Он стоял, скрестив руки на груди, глядя перед собой непроницаемыми черными глазами, и казался совершенно спокойным.
- Так, - кашлянув, проговорил сержант. Взгляд его быстро и внимательно обшаривал фигуру человека, отмечая каждую мелочь: дорогую неброскую одежду, перчатки из мягкой серой кожи, простроченные черным шелком, плащ с застежкой из черненого серебра. Гм…
- Симбар, доложи, что произошло!
Симбар, рыжеволосый уроженец Лутаки, самый смышленый в наряде, приступил к докладу, преданно уставившись на сержанта круглыми глазами:
- Вот эта белл шла по улице Каретников. - Он покосился на женщину, та высморкалась в угол косынки и прерывисто вздохнула. - Вдруг вот этот… э… господин бросился к ней, вырвал ребенка из рук, выхватил кинжал и…
- Хотел зарезать! - перебила женщина и гневно посмотрела на темноволосого человека. - Убийца!
- Правду говорит? - пробурчал сержант, бросая короткий взгляд на задержанного. Чутье подсказывало Трумаку, что надо держать ухо востро. Лучше всего поскорее сбагрить странного человека в городскую караульную, пусть там разбираются! В конце концов, за что им платят больше, чем простым стражникам, которые патрулируют улицы?
- Почти, - обронил задержанный невозмутимо.
Трумак раздраженно засопел. Неизвестно, что действовало на нервы сильнее: спокойствие человека, слезы, которые снова полились из глаз женщины, или прерванный разговор с богами.
- Разоружить его! - коротко рявкнул он. - Доставить в караульную, оттуда, если потребуют, в городскую тюрьму! Симбар, расскажешь старшему наряда, что к чему, ясно?
Тот понятливо кивнул.
Солдаты, переглядываясь, двинулись к человеку. Он спокойно и неторопливо снял перчатку с правой руки и отогнул воротник камзола. Блеснула приколотая с изнанки овальная золотая бляха.
Стражники поспешно отпрянули назад, наткнувшись на сержанта.
В другое время он съездил бы по уху сперва одному, потом другому, чтоб впредь неповадно было наступать ему на ноги, но сейчас Трумак даже не заметил этого. Он, не отрываясь, уставился на золотую бляху.
- Симон, городской палач, - заикаясь, пробормотал Тиго. - Палач с Драконьих скал!
- Да. - Симон небрежно поправил воротник, пряча бляху, кольца на руке сверкнули холодными искрами. - Иногда говорят и так.
Он искоса взглянул на Симбара, тот проворно отступил еще на шаг.
- Чего это ты побледнел, малый? - насмешливо поинтересовался палач, натягивая перчатку.
- Э… да… нет, - промямлил Тиго, неловко переступая с ноги на ногу. - Прошу прощения, белл…
Сержант с жадным любопытством разглядывал человека.
Ремесло заплечных дел мастера, видно, оплачивалось недурно: одна только серебряная пряжка на его плаще стоила бы Трумаку месячного жалованья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48