Тот же парень, который оставил метку на губе, в другой раз приложил его лицом к гравийной дорожке, а три дня спустя отчалил куда-то. Странно, но с тех пор того парня никто не видел. Те дни давно миновали, однако шрамы постоянно напоминали Рейгену о себе.И теперь, ощупывая пальцами свой шрам, Рейген смотрел на меня, мысленно желая, чтобы я тоже сгинул отсюда навсегда, подобно тому парню. Наконец Рейген оставил губу в покое и сказал:— Давай выкладывай, что там у тебя, Скотт. И вали отсюда, хоть на ушах. — На самом деле он употребил более крепкое выражение, чем «на ушах».— Нечего меня торопить. Тебе придется-таки меня выслушать, иначе будет большой шум. Так что выбирай!— Мне не о чем разговаривать с копами.— А как насчет Брауна Торна?Рейген выплюнул ругательство из четырех букв, а потом сказал:— Я не убивал этого недоноска, если ты к этому клонишь. Это не в моих правилах. — Он помолчал, а потом добавил, как-то слишком уж вежливо: — А что касается ребят, то они и блохи не задавят.— Это потому, что у них нет блох. — Я посмотрел на Минка. — По крайней мере, у Кэнди их нет.Полные губы Минка выпятились еще сильнее, и он стал здорово смахивать на верблюда, готового плюнуть, а это был дурной знак. Я решил больше не давить на этих ребят и, обращаясь к Рейгену, сказал:— Хочешь узнать, что случилось с Брауном? И почему?Он хотел. По крайней мере, это его заинтересовало. Возможно, даже слегка обеспокоило.— Давай послушаем, — проронил он.— Браун давно был для тебя как кость в горле. Он хотел, чтобы взносы, которые платят профсоюзные боссы со своих доходов, стали известны широкой публике, требовал аудита пенсионного фонда, фонда оплаты больничных, материальной помощи и всего прочего. Вот тогда-то все и началось. Но последней каплей, переполнившей чашу твоей ненависти, стало то, что Браун проник сюда вечером в прошлое воскресенье и взял кое-какие ваши документики. Он унес их, — я посмотрел на Минка, — после того, как столкнулся тут с одним типом, искусанным блохами, а потом в бюро проката на Сансет взял зеленый «форд»...— Погоди-ка!Ага, вот оно, задело за живое.— Да?— Ты говоришь, Браун проник сюда, в это здание, и унес что-то?— Именно так.— А откуда тебе это известно, Скотт?Я ничего не ответил.Рейген некоторое время молчал.— Значит, он что-то украл. А что именно?Вот в этом-то и состояла загвоздка. Я не знал, что именно.И продолжал брать их на арапа.— Документы «Братства грузоперевозчиков», материалы, с помощью которых тебя может здорово прижать этот Хартселл, записи, которые не могли бы попасть к нему в руки другим способом. И не говори, что это не так, Рейген.Рейген молчал, как мне показалось, довольно долго. Я не знал, то ли он думает, то ли просто таращится на меня, а может, и то и другое одновременно. Но в конце концов, похоже, принял какое-то решение. Он расслабился и спокойно сказал:— Кажется, тебе все об этом известно. Зачем мне отрицать?Ага, значит, верно. По крайней мере, какая-то доля истины в этом есть. Я продолжал:— Браун взял напрокат «форд». Он находился в машине, когда твои прихвостни срезали его и прижали к обочине...Рейген прервал меня:— Не так быстро, Скотт. Конечно, Браун залез сюда. И украл некоторые документы. Это же факт, зачем отрицать. Во всяком случае, теперь это ни для кого не секрет. На такое был способен только такой негодяй, как он. Гаденыш! Разве, черт побери, такому удастся выкрасть что-нибудь важное?Мне не понравилось, какой оборот стал принимать наш разговор.— Поясни-ка, — попросил я.— Конечно, он взял кое-какие бумаги. Старье! — Рейген мерзко осклабился. — Неужели ты думаешь, что я оставил бы здесь что-то действительно ценное?! Торн пролистал пару папок, вытащил из них несколько разрозненных документов, вот и все. И ты считаешь, что я убрал его за то, что он спер какой-то ненужный хлам? Думаешь, у меня крыша поехала? Как раз за неделю до того, как я предстану перед ребятами из Хартселльской комиссии? Уж кем-кем, а полоумным я тебя никогда не считал.— Браун наткнулся той ночью на Минка. Верно? И не рассказывай мне, что Минк налетел на дверь, когда хотел прибить мышь. А может, он схлопотал это сегодня ранним утром?Я взглянул на Минка, потиравшего темный синяк на скуле.Потом снова повернулся к Рейгену, когда тот спросил:— С чего ты взял это, Скотт? Откуда... — Он осекся и, медленно повернув голову, посмотрел на Минка и Кэнди. — Ну да, этот мерзавец, должно быть, позвонил тебе, когда отчалил. Или, возможно, позвонил этой своей сестричке... — Он снова замолчал.Я недоумевал по поводу его реакции. Рейген молчал около двух секунд. Фигура Кэнди маячила у двери. Нарастающее напряжение в комнате, казалось, стало осязаемым.И тогда Рейген продолжил совершенно безразличным тоном, словно и не было той внезапной паузы:— Значит, он наткнулся на Минка, врезал ему и удрал. Припустился через парковочную площадку. — Он обратил свои мутные серо-синие глаза на меня. — К тому времени, как Минк очухался и выскочил из парадных дверей, его и след простыл.— Из парадных дверей?— У нас было небольшое собрание в зале. Ты же знаешь, где у нас зал, не так ли? — Тон его стал ехидным.Большой зал расположен как раз за парадными дверями в передней части здания. Келли сказала, что Браун что-то говорил насчет совещания Рейгена с его профсоюзной шайкой, которое должно было состояться в субботнюю ночь. Самым подходящим местом для этого был зал в здании профсоюза грузоперевозчиков. Все сходится.Я сказал:— Так, значит, старье, а?— Хочешь сказать, что это тебе неизвестно? — Тон Рейгена не стал менее язвительным. — Судя по тому, что ты говорил, тебе известно все.— Мне просто хотелось услышать это от тебя.Рейген снова осклабился.— Переписка, — сообщил он. — Протоколы. Плюс пачка аннулированных чеков, которые Браун Торн, вероятно, принял за выплату мафии или что-то в этом роде. Всякая муть. — Рейген буравил меня взглядом. — Не думай, что я в восторге от случившегося, Скотт. Я этого сопляка искал. Но не нашел. А если бы нашел, то не пощадил бы. — Он встал. — Вообще-то говоря, я предпочел бы видеть его живым.— Еще бы!Рейген направился к двери, кивнул Минку и Кэнди и вышел вместе с ними. Через несколько секунд он вернулся, прикрыв за собой дверь. Снова подошел к своему письменному столу и уселся во вращающееся кресло:— Я сказал, что предпочел бы видеть Торна живым. И я от этих слов не отказываюсь. Чтобы иметь возможность отправить этого гаденыша в тюрьму за клевету.— Конечно.На задней парковочной площадке заработал двигатель. Через мгновение я услышал, как оттуда, набирая скорость, отъехала машина.Я торопливо осведомился:— Что это с ребятами?— С ребятами? Что ты имеешь в виду?— Куда это Минк с Кэнди так внезапно отправились?— Это я велел им слинять. Разве ты не кончил играться с ними в детектива?— Ну, насколько мне известно, они всегда стоят под дверью душа, чтобы подать тебе мыло. Как же ты мог позволить своей охране смыться?— Да, я допустил промашку. Теперь понимаю. Мне и в самом деле надо было держать их при себе, пока ты находишься здесь.Рейген наклонился вперед, положив локти на стол. Его мрачные глаза оказались на одном уровне с моими.— Скотт, пойми, — заговорил он голосом, способным вышибить его собственные зубы, — я сегодня играл по твоим правилам. Только не думай, что ты и впредь сможешь вот так же являться сюда. Я ничего не должен тебе объяснять. Единственная причина, по которой тебя не вывели отсюда за ухо... — он, естественно, использовал отнюдь не протокольное выражение, — состоит в том, что эти чертовы сенаторы собираются устроить свое шоу на следующей неделе. Понял? Я потратил на тебя время, чтобы ты отстал от меня. Тебе понятно, Скотт?Я сделал глубокий вдох, немного задержал дыхание, а потом выдохнул:— Не обмочи штанишки, Рейген. Ты не можешь порвать мою членскую книжку или лишить меня работы, поэтому прекрати меня запугивать. Если ты чист в деле с Брауном, я не стану тебе докучать. Но если нет...— Неужели ты не в силах понять своей тупой башкой, что у меня не было причины воевать с этим подонком?Я уже и так понял все, что только сходило с языка этого парня. Внезапно я поднялся с кресла. Рука Рейгена дернулась примерно на дюйм вперед, но потом он медленно отвел ее чуть в сторону и коснулся ею другой руки. Может, Рейген счел, что я этого не заметил. Но это не так.Однако я не заметил чуть приоткрытого ящика, находившегося в центре его письменного стола, рядом с его рукой. Рейген сам не носил оружия. Он поручал это своим парням. Да и смысла-то никакого не было в том, чтобы сидеть тут и дразнить меня, не имея пистолета под рукой. Почти наверняка оружие лежало в этом чуть приоткрытом ящике. Так зачем же Рейгену злить меня? Не ради же собственного удовольствия и не для того, чтобы спровоцировать меня на решительные действия, к которым я был почти готов. Мне стало не по себе.Действительно, ему не было смысла отпускать своих телохранителей, пока я находился тут. Но и отчалить по собственному желанию они не могли. Значит, Рейген их куда-то послал.Во мне росло беспокойство. Видимо, Рейген был ошеломлен... Я мысленно вернулся к нашему разговору и стал быстро прокручивать его в уме. Да, он был ошеломлен, узнав, что мне известно об изъятых Брауном документах.Рейген тогда высказал предположение, что либо Браун позвонил мне, «либо этой своей сестричке...». И именно тогда он надолго замолчал, и именно тогда напряжение в комнате, казалось, резко подскочило. Значит, это произошло, когда Рейген упомянул о Келли, когда он подумал о Келли.Мое беспокойство переросло в тревогу. Почему Рейген не сказал, что Браун, возможно, виделся с Келли? Почему он сказал, что Браун позвонил именно ей? Напрашивался только один ответ: Рейген знал, что Браун не мог увидеться с ней.Я быстро взглянул на него и увидел, что он пристально наблюдал за мной, медленно водя пальцем по шраму на губе.Я собрался с мыслями. Рейген мог знать, что Браун не виделся с Келли, только потому, что сразу же после кражи установил наблюдение за Келли и ее домом.Я был уверен: Рейгена ошеломила именно мысль о Келли.Ведь сразу после этого он и услал куда-то своих головорезов.Наверняка к Келли домой. И сейчас они были уже на пути туда.У меня застучало в висках.— Ты уверен, что бумаги, которые взял Браун, действительно сущая ерунда? — спросил я Рейгена. — Тебе и правда все равно; получишь ты эту ерунду назад или нет?— Правда.Я чуточку отвлекся от Рейгена, и он успел слегка подвинуться к столу и сунуть руку в ящик. Я прекрасно понимал, что она сжимает рукоятку пистолета.— Ведь это Минк и Кэнди уехали, Рейген? — небрежно спросил я.Я встал, стараясь не делать резких движений, подошел к окну и раздвинул шторы. Мой «кадиллак» и машина Рейгена стояли на месте. «Линкольна» конечно же не было.— Здесь никого нет, Скотт, — сказал Рейген очень тихо.Я вернулся к своему массивному креслу, непринужденно откинулся на его спинку и сказал:— Я надеялся, что они проторчат тут чуть дольше.Говоря это, я водил руками по подлокотникам кресла. Тяжело мне придется. Но не слишком. Потом, вцепившись в подлокотники, я сказал:— Может, будет другой случай...И тогда, рывком подняв кресло, я метнул его в Рейгена.Пистолет у него действительно был наготове, и он выстрелил.Прогремел выстрел, такой громкий, словно палили из пушки, но пуля угодила в кресло. Я видел, как она туда вошла, прежде чем кресло обрушилось на Рейгена. Я оттолкнулся одной ногой от пола и прыгнул, спланировав над столом, на Рейгена, когда он, уклонившись от летящего на него кресла, снова развернулся ко мне, наставив на меня пистолет.Но тут я бросился на него. Рейген издал отчаянный вопль и повалился на пол. Я приземлился поверх него и, когда он попытался выстрелить в меня, проворно выхватил левой рукой у него пистолет. Я уперся коленом в пол, сжал правую руку в кулак и нацелил его в челюсть Рейгену, но слегка промахнулся, поэтому размахнулся еще раз и уже влепил ему как следует.Рейген опрокинулся на спину. Я забросил пистолет в дальний конец комнаты, кинулся к телефону и набрал номер Келли. Может быть, еще не поздно. В трубке были слышны гудки, длинные гудки...На полу зашевелился Рейген. Слушая гудки в телефонной трубке, я не сводил с него глаз. Он грязно выругался сквозь зубы, взгляд его угрюмых темных глаз сделался диким, кровь сочилась из уголка рта.— Сукин сын, — прошипел он. — Я убью тебя, убью тебя, ублюдок, я убью...Но к тому времени я уже поспешно ретировался. Телефон еще продолжал гудеть, когда я швырнул его на стол, аппарат соскользнул со стола и упал на пол. Я вихрем пронесся по коридору и кинулся к своему «кадиллаку». Сейчас мои мысли были заняты исключительно Минком и Кэнди.А потом тревога о Келли вытеснила все прочие мысли и чувства. Головорезы одерживают верх над Драмом Вашингтон, округ Колумбия, 20 ч. 00 мин., понедельник, 14 декабря Таксопарк «Ветераны» находился в полуквартале от Нью-Джерси-авеню, рядом с крупным военно-морским оружейным заводом на Анакостиа-Ривер.Я припарковал машину неподалеку от таксопарка и запер, поскольку это был неблагополучный район, со множеством притонов и забегаловок, неоновые вывески которых сулят радость и отдохновение усталым, ожесточенным людям, кочующим от пивнушки в пивнушку.Диспетчер гаража восседал за неопрятным столом в стеклянном кубе конторы. Это был пухлый человек, лысый, как изношенная автомобильная шина. Он курил толстую сигару.Если кислое выражение его лица и означало что-то, то можно было предположить, что особого удовольствия сигара ему не доставляет.Когда я постучал в дверь, он кивком своей лысой головы пригласил меня войти.— Минуточку, парень, — сказал он и снова повернулся к микрофону переговорного устройства: — Понял тебя, семерка. Отключаюсь. — Потом поднял глаза на меня. — Чем могу быть полезен?— Я пытаюсь найти такси, которое подвозило пассажира из Национального аэропорта примерно в семь часов.— Пытаетесь найти? Зачем?— Это чрезвычайно важно.Лысый кисло улыбнулся своей сигаре и положил ее на ободок большой медной пепельницы.— Важно для вас или для нашей компании?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41