— Пару сотен?— Договорились. И, Бисти, не занимайся этим в одиночку. Возьми в помощь кого-нибудь из своего окружения. И не важно, от кого будет исходить эта информация, ты все равно получишь свои две сотни. И еще одну тому, кто намекнет об этом. Но мне нужно это очень быстро, понимаешь?— Ладно. Думаю, я знаю, как надо действовать, Скотт, чтобы вызнать все до конца. Но эти ребятишки, что разыскивают почтальона, мясники. Будет трудновато.«Мясники» — это наемные убийцы.— Бисти, мне нужно найти его раньше, чем найдут его они, — сказал я.— Ага, ясно. Если вы этого не сделаете, от него не много будет пользы.— Считай, что сотню за это ты уже получил. Теперь давай зарабатывай еще две.— Уже бегу. Звонить сюда?— Если узнаешь что-нибудь, звони сюда или передай оператору, что мне следует связаться с "Б". И я тебе позвоню. Но я и так свяжусь с тобой в течение дня.— Заметано.Мы положили трубки.Келли устроилась рядом со мной на диване:— Кто это был?— Стук от стукача. Самая важная часть работы любого детектива, полицейского, сыщика.— Хорошие новости?— Думаю, даже очень. Но я получил только часть, мне нужно остальное. Думаю, знаю, где можно это достать. Над остальным работает Бисти.— Ничего не понимаю. Объясни, что произошло.— В субботу ночью один из взломщиков вскрыл сейф. Ребята Рейгена его разыскивают. Думаю, чтобы его прикончить.До нее так и не дошло.— Золотце, они ищут того парня, который помогал Брауну.Келли заморгала, уставившись на меня, ее зеленые глазищи расширились.— Откуда ты узнал, что ему кто-то помогал?— До сих пор я об этом не знал. А следовало бы. Ясно, что любые изъятые Брауном документы служат серьезной уликой против Рейгена. И взял он их в субботнюю ночь. И не из картотеки, и не из ящика стола. И не оттуда, куда он запросто мог проникнуть. Брауну наверняка помогал некто, чья профессия — взламывать сейфы. — Я закурил сигарету. — Это почетная профессия... в преступном мире.Келли наконец-то поняла, о чем идет речь. И сразу же отреагировала:— Тогда этот человек может рассказать тебе...— Да, он может восполнить некоторые пробелы. Возможно, он многое расскажет... о том, что же все-таки было в том сейфе.— Но ты же сказал, что его могут убить.— Конечно.— Как это ужасно!Я затянулся сигаретой.— А может, и нет. Бисти уже разнюхивает. Возможно, он вовремя добудет для меня необходимую информацию. А возможно, и заработает пулю в затылок.Ее лицо стало серьезным, взгляд суровым.— Его и в самом деле могут убить, — сказала Келли. — А ты что же, просто отпустишь его?— Да, я отпущу его. И велю убираться как можно быстрее. — Я посмотрел на нее и медленно сказал: — Это работа, Келли. Мой бизнес. И не стоит об этом забывать.Она судорожно сглотнула:— Почему-то, когда ты говорил об этом по телефону, все казалось чем-то далеким от реальной действительности. Но теперь... стало реальностью. И мне это совсем не нравится, Шелл. Не думаю, что мне нравится твоя работа.Я затушил сигарету в пепельнице.— Мне и самому она иногда не нравится. Но это не просто мой бизнес, Келли. Так уж устроен мир... и никакого иного мира не существует, только тот, в котором мы живем, то есть мир в красивой подарочной упаковке.— Не кричи на меня!— А кто кричит? — Я заметно понизил голос и сказал: — Я имел в виду, что преступность и преступники не существуют изолированно от нас. Преступником может оказаться парень за соседним столиком, человек на противоположной стороне улицы или в зале ресторана, пропойца или девушка, пьющая шампанское с симпатичным юношей, которого трудно принять за распространителя наркотиков. Но вполне может статься, что именно этим он и заработал деньги на шампанское. — Я помолчал, а потом уже спокойно продолжал: — Я помню, что Браун сказал мне однажды. Речь шла о профсоюзах, в первую очередь о грузоперевозчиках, но и о других тоже. Он сказал тогда, что профсоюзы существуют потому, что не только их боссы, но и рядовые члены стремятся лишь получать, а отнюдь не зарабатывать. Золотко, Браун очистил зерна от плевел и пришел к такому выводу. Вот почему и существует у нас преступный мир.Наконец Келли медленно заулыбалась:— Мне и не нужно любить твою работу, верно? Достаточно того, что я люблю тебя.Я широко ей улыбнулся:— Золотко, уж поверь мне, я-то воспользуюсь всем, что только смогу получить. — Я встал. — Ты готова?— Готова. — Келли взяла свою сумочку. — Упаковывать мне нечего.Прошлой ночью я сказал Келли, что перевезу ее в отель.Пока я с ней, в моей квартире она в безопасности. Но я собирался весь день отсутствовать. А Минк с Кэнди запросто могут узнать, что я ушел, и нанести визит без всякого приглашения. Точно так же может поступить и служащий Драма, разносящий повестки в суд.Прежде чем выйти, я позвонил в мотель «Сады Аллаха» и забронировал домик для мисс Кей Шелдон. Потом повесил трубку и сказал Келли:— Пошли, мисс Кей Шелдон. Как тебе нравится это имя?— Звучит подозрительно, — сказала она, улыбаясь.И мы отчалили. Я приложил все усилия, чтобы удостовериться, что за нами нет слежки, а когда я прилагаю усилия, то за мной хвоста никогда не бывает. И некоторое время спустя я выехал в Ла-Сиенеги на бульвар Сансет, свернул направо, к мотелю «Сады Аллаха», и въехал в ворота, прочь от любопытных глаз.И это была одна из причин, почему мне нравились «Сады Аллаха». Местечко приятное, с огромным бассейном и отдельными домиками с кухнями. При желании Келли может питаться, не выходя из дому.После того как Келли проводили в роскошно обставленный домик, она уговорила меня пойти в бар, чтобы выпить.— Я никогда не пила с тобой в баре, — сказала она. — И настроение у меня поганое.Это было здорово! Здорово в течение пяти минут. И я получил бы удовольствие, если бы эти пять минут обернулись пятью часами. Возможно, Келли этого и добивалась. Она моментально отвлеклась от всего случившегося и, не важно по какой причине, была весела, смешлива, искрометна и восхитительна.Келли покончила со своим напитком и посмотрела на испачканный губной помадой ободок бокала, потом достала из сумочки помаду и зеркальце и с мрачным видом принялась красить губы, время от времени бросая на меня косые взгляды своих зеленых глаз и явно замышляя нечто ужасное. Спрятав помаду и зеркальце в сумку, она взяла салфетку, на которой стоял ее стакан, фирменную салфетку «Садов Аллаха» с цветным изображением бородатого араба рядом с минаретом, и промокнула ею губы, как это обычно делают девушки. Я посмотрел на отпечаток ее красных губ и воскликнул:— Боже мой! Твои губки на салфетке такие восхитительные, совсем как настоящие.— Знаю я таких, — сказала Келли беззаботно. — Ты всегда говоришь одно и то же в подобных ситуациях.— Нет, Келли. Я говорю это впервые.Она сложила салфетку квадратиком и сунула мне в нагрудный карман пиджака, говоря:— Тогда сохрани это на память. И никогда больше не смотри ни на какие другие губки. С подозрительной Кей Шелдон нельзя играть в кошки-мышки.Я ухмыльнулся:— Заметано.Я вытащил салфетку, взглянул на нее и снова сунул в карман. Временами разум мне изменяет.Рейген жил на Голливуд-Хиллз в громадном четырнадцатикомнатном доме, таком же роскошном, как «Сады Аллаха». Я знал, что у него имеются также личные самолет, двухмоторный «ДС-3» для «служебного пользования» и тридцативосьмифутовый катер «Крис Крафт». Рейген действительно совершал дальние поездки за казенный счет. Я много раз безрезультатно звонил ему домой, поэтому подъехал по белой подъездной дорожке в форме полумесяца к дому, остановился у белых ступенек, ведущих к большой белой двустворчатой двери, и, не выключая двигателя своего «кадиллака», принялся давить на кнопку звонка рукояткой своего «кольта-спешиал».Но никто не отозвался на мой настойчивый звонок. Я вырубил двигатель, открыл багажник, достал набор отмычек и пошел к черному ходу. Через две минуты я открыл дверь. Спрятал свой кольт в кобуру и приступил к обыску. Сейф находился в большой комнате на втором этаже, в комнате с панелями из темного дерева на стенах, с массивной мебелью, толстым, кораллового цвета ковровым покрытием и встроенным баром.Бар располагался в углу комнаты, а сейф, тоже встроенный в стену и скрытый за деревянной панелью, — рядом. Но сейчас тяжелая стальная дверца сейфа косо висела на петлях и была изрядно деформирована. Судя по цвету металла на дверце, взломщик использовал нитроглицерин. Вне всякого сомнения.Сейф был совершенно пуст.Теперь я понял, почему в понедельник вечером в своем кабинете Рейген так спокойно разглагольствовал по поводу характера украденных документов. Я ошибочно решил, что Браун залез в здание «Братства грузоперевозчиков», а не в дом к Рейгену.И Рейгену было на руку, что я стал разрабатывать именно эту ошибочную версию, которую он же и выстроил для меня. Я даже поверил, что Браун наткнулся там на Минка. А то, что Браун столкнулся с Минком здесь, а не в штаб-квартире «Братства», существенно меняет дело.Таким образом, все начинает проясняться. По крайней мере, я уже знаю: кто, когда, почему и где. Остается только выяснить, что похитил Браун. «Теперь дело за Бисти, — подумал я, — пусть он найдет того парня, который знает это... пока тот еще жив».Пока я ехал по бульвару Олимпик в Лос-Анджелес, начал сгущаться смог. Смог — это грязная отрыжка Лос-Анджелеса, брызжущая ему же в лицо. И в лица всех его обитателей на сто миль вокруг. Он вгрызался мне в лицо своими острыми гнилыми зубами, проникал в мои легкие, набрасывал безобразную пелену на город. Я проехал Альварадо и повернул на стоянку перед фасадом здания штаб-квартиры профсоюза грузоперевозчиков, припарковался и поднялся по бетонной дорожке песочного цвета к широким стеклянным дверям.Сразу за дверями, справа, моему взору предстал небольшой кабинет. Войдя в него, я уперся в преграждавшую путь конторку высотой мне по пояс. На фоне двух картотечных шкафов моему взору предстал заваленный бумагами плохонький письменный столик с пишущей машинкой и телефоном, а за ним — огромное вращающееся кресло и в нем — Тутси Меллербам, тоже огромная. И это ее настоящее имя. Тутси Меллербам. Может быть, Тутси — это и прозвище, однако никто и никогда не называл ее как-нибудь иначе.На протяжении всех тех лет, что я работал в Лос-Анджелесе, мне приходилось время от времени наведываться в штаб-квартиру «Братства грузоперевозчиков». Тутси все время сидела тут, за дверью. Более того, даже когда, несколько лет назад, штаб-квартира размещалась на Мейпл-стрит, у Тутси был точно такой же кабинет, на первом этаже у самого входа.Джон Рейген всегда заботился о том, чтобы вокруг него наверху обитали такие же закоренелые преступники, как он сам.И Тутси, естественно, не относилась к их числу. Когда они пришли к власти, Тутси осталась таким же честным и порядочным человеком. Мне она нравилась, и мы неплохо ладили друг с другом.— Привет, Тутси! — сказал я.— Шелл! Давненько тебя не было видно.Она широко улыбнулась — впрочем, ее улыбка и не могла быть иной, потому что Тутси тоже сильно раздалась вширь. Ей было что-то от тридцати до сорока лет, и она была чрезвычайно толстой, однако это ее не портило. Глядя на нее, я всегда думал, что из нее вполне получились бы два очень приятных человека.— Прошлым вечером здесь кое-что произошло... Разве ты не слыхала?Тутси покачала головой, ее толстые щеки слегка дрогнули.— А что, должна была слышать?— Ну, я заехал Весельчаку Джеку в ухо.Она уставилась на меня, часто моргая.— Что?! А почему?— Я счел, что это он приказал убить Брауна Торна.После продолжительного молчания Тутси спросила:— Ты меня не разыгрываешь?— Да ты что?! Рейген здесь?Она покачала головой.— Минк и Кэнди?— Где он, там и они. Предупредили меня, что их не будет, но где они будут, не сказали. Шелл! Насчет Брауна. Мы слышали, что с ним произошло. Но неужели ты действительно думаешь, что Рейген...— Ага. Ты когда-нибудь что-нибудь слышала о человеке по имени Гедеон Фрост?— Нет.— Проверим еще пару имен?Тутси кивнула, и я назвал:— Таунсенд.Она нахмурилась:— Что-то знакомое. Но я уверена, что его тут нет, Шелл.— Тогда еще одно: Честер Драм. Тебе что-нибудь известно о нем? Рейген никогда о нем не говорил?Поразмыслив немного, она покачала головой.— Ладно, — сказал я. — Ты — примерная девочка, Тутси.Да и Браун был неплохим парнем. Если узнаешь или подслушаешь что-нибудь, что поможет мне найти гадов, убивших Брауна, скажешь мне, ладно?— Сам знаешь.— Даже если это окажется Рейген?— Даже если это он. Наверное, в этом случае тем более. И даже если им окажется Чезаре Ломбарди. Чезаре Ломбарди — итальянский киношный идол, поклонение которому доводило Тутси чуть не до сердечного приступа.

Она смотрела его эпопею «Умирающий гладиатор» четыре раза и каждый раз рыдала, когда он умирал.Для меня все складывалось неплохо.— Не было ли шума по поводу того, что из штаб-квартиры «Братства» что-то украдено? Или у Рейгена из дома?Тутси покачала головой:— Нет. А что было украдено?— Вот тут-то ты меня и достала. По словам Рейгена, ничего секретного. Но я собираюсь заглянуть еще кое-куда.— Тут нет никого, кроме Фло.Тон Тутси выказывал презрение средней степени.Фло была персональной секретаршей Рейгена, настолько «персональной», насколько только может быть девушка. Она печатала двумя пальцами с длиннющими ногтями и носила кружевные панталончики с разрезами по бокам. Или что-то в этом роде, как я слышал. Я кивнул Тутси, прошел по коридору к стеклянным дверям в тыльной стороне здания, которыми воспользовался прошлой ночью, повернул налево и остановился перед кабинетом Рейгена. Я постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.Фло сидела во вращающемся кресле Рейгена, уперев согнутые в коленях длинные ноги в стол. Зрелище было еще то! На ней была блузка песочного цвета и коричневая юбка. Блузка волнующе вздымалась на груди, а подол юбки соскользнул вниз, обнажив икры в нейлоновых чулках, бедра и так далее.Я мог видеть достаточно, но давайте ограничимся тем, что не оставляет сомнений в принадлежности Фло к женскому полу.Она не убрала ноги со стола. Просто заговорила спустя секунд пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41