https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_dusha/s-verhnej-dushevoj-lejkoj/
Морин торопливо встала и взяла юбку со стула.
— Не делай этого, Джин. Когда пройдет время, ты и… Артур, не так ли?.. Ты и Артур… ну, короче, я думаю, вам не придется делать то, что вас заставляют делать сейчас.
— Не говори об этом. Изменниками вроде тебя мы никогда не станем.
Морин отвернулась и посмотрелась в зеркало, затем перевела взгляд на отражение Джин Корней. Ей хотелось еще кое-что сказать этой молодой женщине, но, честно говоря, не было смысла что-нибудь объяснять тому, кто склонен к кощунственным деяниям и, видимо, задолго до этого совершал убийства. Джин Корней в конце концов либо найдет свой собственный путь, либо так и сгинет молодой.
Послышался стук в дверь, и она со скрипом приоткрылась. В щель просунулась голова Флинна. Он посмотрел на Морин, быстро отвел взгляд и сказал:
— Извини. Я думал, ты уже готова.
Морин быстро натянула юбку, схватила со стула блузку и надела ее. Флинн вошел в комнату и осмотрелся. Его внимание привлекли бинты и йод.
— История имеет обыкновение повторяться, не так ли?
Морин застегнула последнюю пуговицу на блузке.
— Ну что поделаешь, если мы все совершаем одни и те же ошибки. Видимо, здесь какой-то рок, не так ли, Брайен?
Чуть улыбнувшись, Флинн ответил:
— В один прекрасный день мы все же докажем свою правоту.
— Надеюсь, без кровавой концовки?
Брайен обернулся к Джин Корней и подал ей знак; та, не скрывая разочарования, нехотя покинула комнату.
Морин присела у туалетного столика и провела расческой по волосам. Некоторое время Флинн молча наблюдал за ней, а потом сказал:
— Хотелось бы поговорить с тобой.
— Ну что ж, я вся внимание.
— Не здесь, в часовне.
— Можно и здесь, мы же совершенно одни.
— Да… даже слишком одни. Люди станут болтать черт-те что… Я не могу компрометировать себя, да и ты не можешь…
Морин рассмеялась и встала.
— О чем станут болтать люди? В самом деле, Брайен… Здесь, в комнате для невест, внутри собора… Как же вы все стали походить на сексуально озабоченных католиков, которым всюду мерещится секс. — Она направилась к Флинну. — Ну ладно. Я готова. Пошли.
Брайен взял ее за руки и развернул к себе. Морин покачала головой:
— Нет, Брайен. Слишком поздно…
На его лице, как показалось Морин, появилось выражение отчаяния, почти испуга.
— Почему женщины всегда так говорят? — спросил он. — Никогда не бывает слишком поздно, для любви не бывает сезонов или циклов.
— И все же они бывают. Для нас с тобой сейчас зима. А весны больше не будет — во всяком случае, в нашей жизни.
Внезапно Флинн притянул ее к себе и поцеловал и, прежде чем она поняла, что произошло, резко повернулся и вышел из комнаты.
Морин несколько секунд неподвижно стояла посреди комнаты, потом ее рука потянулась вверх, и пальцы коснулись губ. Она взволнованно покачала головой:
— Идиот… Какой же ты чертов дурак, Брайен Флинн.
* * *
Отец Мёрфи сидел на скамейке на алтарном помосте, прижимая к подбородку марлевый тампон. Рядом с ним стоял кардинал. На соседней скамье лежал на боку Гарольд Бакстер. Его обнаженный торс был перевязан бинтами, но даже они не могли скрыть длинных красных подтеков, проходящих через всю его спину, и множество пятен засохшей на груди крови. А на лице остались следы ударов Пэда Фитцджеральда. Один глаз совсем заплыл — это постаралась Меган.
Морин прошла через алтарь и опустилась на колени подле раненых мужчин. Они невесело поприветствовали друг друга. Затем Морин обратилась к Бакстеру:
— Хики сказал мне, что вы убиты, а отец Мёрфи умирает.
Бакстер покачал головой:
— Этот человек окончательно рехнулся.
Он огляделся. Флинна, Хики и Меган нигде не было видно, и это вселяло беспокойство, уж лучше бы они находились поблизости. Бакстер чувствовал, что его храбрость мало-помалу иссякает, и знал, что и другие ощущают то же самое. Он заговорил с Морин:
— Если мы не имеем возможности бежать… я имею в виду физический побег… значит, нам нужно решить, каким образом можем здесь выжить. Мы должны как-то выстоять, а самое главное, не позволить им разобщать нас и изолировать друг от друга. Нужно понять мысли людей, которые удерживают нас в плену.
Морин на мгновение задумалась, затем ответила:
— Да, согласна. Но с такими людьми очень трудно и сложно найти общий язык. Я никогда не понимала Брайена Флинна, никогда не понимала, какими соображениями он руководствуется. — Она остановилась, осмотрелась, затем продолжала: — После всех этих лет… я мало слышала о нем, думала, что он умер или сломался и отошел от борьбы, как многие из них, или бежал в Испанию, как бегут туда немало ирландских боевиков, а он, оказывается, по-прежнему продолжает свое дело… Подобно какому-то страшному бессмертному существу, бьется в мучительной агонии, но не может умереть, не может бросить свой меч, ставший неимоверно тяжелым… Господи, я уже начинаю жалеть его.
Морин стало не по себе: ей показалось, что в ее откровении по поводу личности Брайена Флинна есть что-то непорядочное.
Кардинал встал на колени рядом с ними и сказал:
— В башне я понял, что Брайен Флинн — это личность, которой руководят какие-то странные, даже необычные убеждения. Он — романтик, человек, до сих пор живущий в мрачном прошлом. Эта идея с кровавым жертвоприношением, чем может закончиться все происходящее сейчас, сообразна с ирландской мифологией, легендами и историей. И его аура неизбежного поражения охватывает всех присутствующих здесь с ним людей, она не похожа на ауру возбуждения от предстоящей победы, присущую психологии англичан и американцев. — Кардинал, казалось, погрузился в свои мысли, но затем встрепенулся и продолжал: — Он действительно верит в то, что является воплощением духа Финна Мак-Камейла… — Вдруг кардинал посмотрел на Морин. — И он до сих пор очень любит вас.
Морин покраснела и ответила:
— Это вовсе не помешает ему убить меня!
— Он может это сделать лишь в том случае, — заметил кардинал, — если поймет, что вы давно не питаете к нему ответных чувств.
Морин мысленно вернулась к тому, что произошло в комнате для невест.
— Так что же, по-вашему, я должна делать? Подыгрывать ему?
В разговор включился отец Мёрфи:
— Подыгрывать ему должны мы все, если хотим выжить. Покажите ему, что мы все заботимся о нем, как о человеке… Думаю, что кто-то из нас даже это уже делает. Ну а я позабочусь о его душе.
Бакстер, помедлив, кивнул:
— Кстати, вы знаете, что вежливость ничего не стоит… Это даже проявление некоторого самоуважения. — Он улыбнулся и продолжал: — Ну а когда все успокоятся, мы еще раз попытаемся бежать.
Морин быстро кивнула:
— Да, я уже настроилась.
Кардинал же спросил скептически:
— Разве вам обоим еще недостаточно приключений?
Морин решительно произнесла:
— Нет.
— Если бы все зависело только от одного Флинна, — подхватил Бакстер, — я бы схватился с ним. Но когда я вижу глаза Меган Фитцджеральд или Джона Хики… Мы с Морин уже говорили об этом раньше, и я не хочу, чтобы завтрашние газеты писали о моей казни и мучениях, уж пусть лучше будет написано: «Убит при попытке к бегству».
Кардинал саркастически усмехнулся:
— А может, там будет добавлено «при глупейшей попытке к бегству… Когда освобождение было так близко».
Бакстер посмотрел на него и заметил:
— Я уже перестал верить в благополучный исход переговоров. Поэтому у нас есть только один способ освободиться.
— Я почти уверена, что Хики задумал убить нас всех и разрушить собор, — добавила Морин. Бакстер с трудом приподнялся и присел.
— Побег — вот единственный способ выбраться отсюда… И мы можем сбежать все… И мы должны бежать все, потому что другого шанса не будет.
По выражению лица отца Мёрфи было видно, что он колеблется. Наконец он выдавил:
— Я с вами. — И посмотрел на кардинала. Кардинал покачал головой:
— Это чудо, что в прошлый раз нас всех не перестреляли. Я намерен настаивать на том, чтобы…
Морин сунула руку в карман жакета, вытащила маленькие крупинки какого-то белого вещества и сказала:
— А кто из вас знает, что это такое? Разумеется, никто. Это пластиковая взрывчатка. Помните, мы гадали, что Хики и Меган несли вниз в тех кейсах? Они несли взрывчатку и рассыпали ее вокруг одной из колонн под полом. Не знаю, как насчет других колонн, но точно знаю, что двух кейсов взрывчатки, должным образом заложенной и рассыпанной, вполне достаточно, чтобы обрушить эту крышу. — Морин пристально посмотрела на заметно побледневшего кардинала и продолжала: — Я не видела там дистанционного детонатора или провода около колонны. Поэтому предполагаю, что должен быть таймер. Но вот на какое время он установлен? — Она окинула взглядом всех троих мужчин. — Поэтому хотя бы один из нас должен выбраться отсюда и предупредить людей снаружи.
* * *
Брайен Флинн быстро подошел к ограждению алтаря и с сарказмом в голосе спросил:
— Снова затеваете заговор? Ваше Высокопреосвященство, сидите, пожалуйста, на своем возвышенном престоле. Раненые джентльмены не нуждаются в вашем утешении. Они достаточно удовлетворены тем, что до сих пор живы. Мисс Мелон, могу я побеседовать с вами в часовне Богоматери? Благодарю вас.
Морин поднялась и ощутила, как у нее задеревенело все тело. Она медленно подошла к боковым ступенькам, спустилась в галерею и направилась к часовне Богоматери. Флинн, следуя за ней, указал на скамью в последнем ряду. Морин присела.
Брайен остался стоять в проходе, сбоку от нее, разглядывая тихую часовню. Она сильно отличалась от интерьера собора утонченным архитектурным стилем. Мраморные стены имели мягкий, приглушенный колорит, а узкие окна с синими витражами создавали приятный полумрак.
Флинн посмотрел на окно, расположенное справа от входа. Оттуда на него глядело лицо, очень напоминавшее Карла Маркса. В одной руке он держал красный флаг, а в другой — молот, обрушивающийся на крест на макушке церковного шпиля.
— Что же тебе сказать, — как-то безразлично произнес Флинн, — ты ведь знаешь, что если церковь запечатлит твой лик на оконном витраже, то ты становишься уже не дьяволом, а вроде как бы дьяволенком. Твой лик запечатлен на открытке, посланной божественной небесной почтой. Разыскивается за ересь. — Он показал пальцем на окно. — Смотри — Карл Маркс. Очень странно.
Она посмотрела на изображение и не смогла не съязвить:
— А тебе хотелось бы, чтобы это был Брайен Флинн, так ведь?
Флинн рассмеялся:
— Ты читаешь мои мысли, Морин. — Он повернулся и посмотрел на алтарь в углублении часовни. — Боже, сколько же деньжищ вбухали сюда!
— Лучше их тратить на вооружение — ты ведь это хочешь сказать?
Флинн посмотрел на нее:
— Не надо меня подковыривать, Морин!
— Извини, больше не буду.
— Правда, не будешь?
Она заколебалась, но потом подтвердила:
— Да, не буду.
Брайен улыбнулся. Он внимательно смотрел на статую девы Марии на алтаре и на полукруглое окно над ней.
— Первый луч света проникнет через это окно. Надеюсь, нас уже к тому времени на этом свете не будет.
Морин резко повернулась к нему:
— Ты не сожжешь эту церковь и не убьешь безоружных заложников. И перестань корчить из себя супермена, способного на все.
Брайен положил руку ей на плечо, но Морин сбросила ее. Тогда он сел рядом и сказал:
— Что-то не так, если создается впечатление, что я блефую.
— Я хорошо знаю тебя. Ты обдуришь любого.
— Но я не дурю и не блефую.
— И ты застрелишь меня? — вдруг спросила она.
— Да… И, конечно, сам застрелюсь после.
— Очень романтично, Брайен.
— Звучит чудовищно, правда?
— Если бы ты только послушал себя со стороны…
— Ладно, обойдемся без этого. Я хотел бы еще разок поговорить с тобой, но кругом такое творится… Сейчас у нас есть немного времени… Ты должна обещать мне, что не будешь пытаться снова бежать.
— Хорошо.
Он посмотрел на нее:
— Ты не понимаешь. В следующий раз тебя непременно убьют.
— Ну и что. Это лучше, чем быть застреленной в затылок тобой.
— Не впадай в меланхолию, Морин. Не думаю, что до этого дойдет.
— Но ты ведь не уверен полностью.
— Многое не зависит от меня.
— В таком случае ты не имеешь права рисковать моей жизнью и жизнями остальных, не так ли? И почему ты решил, что люди там, за стенами собора, будут благоразумными и что они беспокоятся за наши жизни больше тебя?
— У них нет выбора.
— Да, выбора у них нет, но есть ли благоразумие и сострадание? Ты веришь в гуманизм, как я погляжу. Если бы все люди поступали так же, мы бы с тобой здесь сейчас не сидели.
— Твои слова только подтверждают, что мы не поставили крест на своих отношениях четыре года назад. — Он посмотрел на окна невидящим взглядом, а затем опять обратился к ней: — Ты могла бы пойти со мной, если нам удастся выбраться отсюда?
Она внимательно посмотрела ему в глаза:
— Если тебе удастся уйти отсюда, то только в тюрьму или на кладбище. Нет, спасибо за приглашение.
— Черт бы тебя побрал! Я выберусь отсюда целым и свободным, как и вошел сюда. Так что подумай и ответь на мой вопрос.
— А что же станет с бедняжкой Меган? Ты же разобьешь ее любящее сердечко, Брайен?
— Прекрати! — Он больно сжал ее руку. — Я тоскую по тебе, Морин.
Она промолчала. Брайен продолжал:
— Я готов уйти из движения. — Он пристально посмотрел на нее. — Нет, правда. Как только все это закончится. Я многое понял.
— И что же ты понял?
— Понял, что для меня важнее всего. Послушай, ты ушла из движения, когда созрела, теперь я созрел и тоже уйду. Извини, что не был готов уйти раньше, вместе с тобой.
— Я не верю ни одному твоему слову, да и ты сам себе не веришь. Вспомни девиз: «Вступают раз, не выходят никогда». Войдя однажды в движение, из него невозможно выбраться. И все эти годы и ты, и другие бросали мне эти слова в упрек, а теперь я бросаю их тебе: «Вступают раз…»
— Не надо! — Флинн подошел ближе. — Теперь я тверд. Я выйду из движения. Что тебе мешает верить мне?
Морин положила свою руку на его ладонь и мрачно проговорила:
— Даже если бы ты и вышел из движения, все равно останутся люди, которые предусмотрели такой поворот, а они-то уж вряд ли выделят тебе домик на побережье у Керри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Не делай этого, Джин. Когда пройдет время, ты и… Артур, не так ли?.. Ты и Артур… ну, короче, я думаю, вам не придется делать то, что вас заставляют делать сейчас.
— Не говори об этом. Изменниками вроде тебя мы никогда не станем.
Морин отвернулась и посмотрелась в зеркало, затем перевела взгляд на отражение Джин Корней. Ей хотелось еще кое-что сказать этой молодой женщине, но, честно говоря, не было смысла что-нибудь объяснять тому, кто склонен к кощунственным деяниям и, видимо, задолго до этого совершал убийства. Джин Корней в конце концов либо найдет свой собственный путь, либо так и сгинет молодой.
Послышался стук в дверь, и она со скрипом приоткрылась. В щель просунулась голова Флинна. Он посмотрел на Морин, быстро отвел взгляд и сказал:
— Извини. Я думал, ты уже готова.
Морин быстро натянула юбку, схватила со стула блузку и надела ее. Флинн вошел в комнату и осмотрелся. Его внимание привлекли бинты и йод.
— История имеет обыкновение повторяться, не так ли?
Морин застегнула последнюю пуговицу на блузке.
— Ну что поделаешь, если мы все совершаем одни и те же ошибки. Видимо, здесь какой-то рок, не так ли, Брайен?
Чуть улыбнувшись, Флинн ответил:
— В один прекрасный день мы все же докажем свою правоту.
— Надеюсь, без кровавой концовки?
Брайен обернулся к Джин Корней и подал ей знак; та, не скрывая разочарования, нехотя покинула комнату.
Морин присела у туалетного столика и провела расческой по волосам. Некоторое время Флинн молча наблюдал за ней, а потом сказал:
— Хотелось бы поговорить с тобой.
— Ну что ж, я вся внимание.
— Не здесь, в часовне.
— Можно и здесь, мы же совершенно одни.
— Да… даже слишком одни. Люди станут болтать черт-те что… Я не могу компрометировать себя, да и ты не можешь…
Морин рассмеялась и встала.
— О чем станут болтать люди? В самом деле, Брайен… Здесь, в комнате для невест, внутри собора… Как же вы все стали походить на сексуально озабоченных католиков, которым всюду мерещится секс. — Она направилась к Флинну. — Ну ладно. Я готова. Пошли.
Брайен взял ее за руки и развернул к себе. Морин покачала головой:
— Нет, Брайен. Слишком поздно…
На его лице, как показалось Морин, появилось выражение отчаяния, почти испуга.
— Почему женщины всегда так говорят? — спросил он. — Никогда не бывает слишком поздно, для любви не бывает сезонов или циклов.
— И все же они бывают. Для нас с тобой сейчас зима. А весны больше не будет — во всяком случае, в нашей жизни.
Внезапно Флинн притянул ее к себе и поцеловал и, прежде чем она поняла, что произошло, резко повернулся и вышел из комнаты.
Морин несколько секунд неподвижно стояла посреди комнаты, потом ее рука потянулась вверх, и пальцы коснулись губ. Она взволнованно покачала головой:
— Идиот… Какой же ты чертов дурак, Брайен Флинн.
* * *
Отец Мёрфи сидел на скамейке на алтарном помосте, прижимая к подбородку марлевый тампон. Рядом с ним стоял кардинал. На соседней скамье лежал на боку Гарольд Бакстер. Его обнаженный торс был перевязан бинтами, но даже они не могли скрыть длинных красных подтеков, проходящих через всю его спину, и множество пятен засохшей на груди крови. А на лице остались следы ударов Пэда Фитцджеральда. Один глаз совсем заплыл — это постаралась Меган.
Морин прошла через алтарь и опустилась на колени подле раненых мужчин. Они невесело поприветствовали друг друга. Затем Морин обратилась к Бакстеру:
— Хики сказал мне, что вы убиты, а отец Мёрфи умирает.
Бакстер покачал головой:
— Этот человек окончательно рехнулся.
Он огляделся. Флинна, Хики и Меган нигде не было видно, и это вселяло беспокойство, уж лучше бы они находились поблизости. Бакстер чувствовал, что его храбрость мало-помалу иссякает, и знал, что и другие ощущают то же самое. Он заговорил с Морин:
— Если мы не имеем возможности бежать… я имею в виду физический побег… значит, нам нужно решить, каким образом можем здесь выжить. Мы должны как-то выстоять, а самое главное, не позволить им разобщать нас и изолировать друг от друга. Нужно понять мысли людей, которые удерживают нас в плену.
Морин на мгновение задумалась, затем ответила:
— Да, согласна. Но с такими людьми очень трудно и сложно найти общий язык. Я никогда не понимала Брайена Флинна, никогда не понимала, какими соображениями он руководствуется. — Она остановилась, осмотрелась, затем продолжала: — После всех этих лет… я мало слышала о нем, думала, что он умер или сломался и отошел от борьбы, как многие из них, или бежал в Испанию, как бегут туда немало ирландских боевиков, а он, оказывается, по-прежнему продолжает свое дело… Подобно какому-то страшному бессмертному существу, бьется в мучительной агонии, но не может умереть, не может бросить свой меч, ставший неимоверно тяжелым… Господи, я уже начинаю жалеть его.
Морин стало не по себе: ей показалось, что в ее откровении по поводу личности Брайена Флинна есть что-то непорядочное.
Кардинал встал на колени рядом с ними и сказал:
— В башне я понял, что Брайен Флинн — это личность, которой руководят какие-то странные, даже необычные убеждения. Он — романтик, человек, до сих пор живущий в мрачном прошлом. Эта идея с кровавым жертвоприношением, чем может закончиться все происходящее сейчас, сообразна с ирландской мифологией, легендами и историей. И его аура неизбежного поражения охватывает всех присутствующих здесь с ним людей, она не похожа на ауру возбуждения от предстоящей победы, присущую психологии англичан и американцев. — Кардинал, казалось, погрузился в свои мысли, но затем встрепенулся и продолжал: — Он действительно верит в то, что является воплощением духа Финна Мак-Камейла… — Вдруг кардинал посмотрел на Морин. — И он до сих пор очень любит вас.
Морин покраснела и ответила:
— Это вовсе не помешает ему убить меня!
— Он может это сделать лишь в том случае, — заметил кардинал, — если поймет, что вы давно не питаете к нему ответных чувств.
Морин мысленно вернулась к тому, что произошло в комнате для невест.
— Так что же, по-вашему, я должна делать? Подыгрывать ему?
В разговор включился отец Мёрфи:
— Подыгрывать ему должны мы все, если хотим выжить. Покажите ему, что мы все заботимся о нем, как о человеке… Думаю, что кто-то из нас даже это уже делает. Ну а я позабочусь о его душе.
Бакстер, помедлив, кивнул:
— Кстати, вы знаете, что вежливость ничего не стоит… Это даже проявление некоторого самоуважения. — Он улыбнулся и продолжал: — Ну а когда все успокоятся, мы еще раз попытаемся бежать.
Морин быстро кивнула:
— Да, я уже настроилась.
Кардинал же спросил скептически:
— Разве вам обоим еще недостаточно приключений?
Морин решительно произнесла:
— Нет.
— Если бы все зависело только от одного Флинна, — подхватил Бакстер, — я бы схватился с ним. Но когда я вижу глаза Меган Фитцджеральд или Джона Хики… Мы с Морин уже говорили об этом раньше, и я не хочу, чтобы завтрашние газеты писали о моей казни и мучениях, уж пусть лучше будет написано: «Убит при попытке к бегству».
Кардинал саркастически усмехнулся:
— А может, там будет добавлено «при глупейшей попытке к бегству… Когда освобождение было так близко».
Бакстер посмотрел на него и заметил:
— Я уже перестал верить в благополучный исход переговоров. Поэтому у нас есть только один способ освободиться.
— Я почти уверена, что Хики задумал убить нас всех и разрушить собор, — добавила Морин. Бакстер с трудом приподнялся и присел.
— Побег — вот единственный способ выбраться отсюда… И мы можем сбежать все… И мы должны бежать все, потому что другого шанса не будет.
По выражению лица отца Мёрфи было видно, что он колеблется. Наконец он выдавил:
— Я с вами. — И посмотрел на кардинала. Кардинал покачал головой:
— Это чудо, что в прошлый раз нас всех не перестреляли. Я намерен настаивать на том, чтобы…
Морин сунула руку в карман жакета, вытащила маленькие крупинки какого-то белого вещества и сказала:
— А кто из вас знает, что это такое? Разумеется, никто. Это пластиковая взрывчатка. Помните, мы гадали, что Хики и Меган несли вниз в тех кейсах? Они несли взрывчатку и рассыпали ее вокруг одной из колонн под полом. Не знаю, как насчет других колонн, но точно знаю, что двух кейсов взрывчатки, должным образом заложенной и рассыпанной, вполне достаточно, чтобы обрушить эту крышу. — Морин пристально посмотрела на заметно побледневшего кардинала и продолжала: — Я не видела там дистанционного детонатора или провода около колонны. Поэтому предполагаю, что должен быть таймер. Но вот на какое время он установлен? — Она окинула взглядом всех троих мужчин. — Поэтому хотя бы один из нас должен выбраться отсюда и предупредить людей снаружи.
* * *
Брайен Флинн быстро подошел к ограждению алтаря и с сарказмом в голосе спросил:
— Снова затеваете заговор? Ваше Высокопреосвященство, сидите, пожалуйста, на своем возвышенном престоле. Раненые джентльмены не нуждаются в вашем утешении. Они достаточно удовлетворены тем, что до сих пор живы. Мисс Мелон, могу я побеседовать с вами в часовне Богоматери? Благодарю вас.
Морин поднялась и ощутила, как у нее задеревенело все тело. Она медленно подошла к боковым ступенькам, спустилась в галерею и направилась к часовне Богоматери. Флинн, следуя за ней, указал на скамью в последнем ряду. Морин присела.
Брайен остался стоять в проходе, сбоку от нее, разглядывая тихую часовню. Она сильно отличалась от интерьера собора утонченным архитектурным стилем. Мраморные стены имели мягкий, приглушенный колорит, а узкие окна с синими витражами создавали приятный полумрак.
Флинн посмотрел на окно, расположенное справа от входа. Оттуда на него глядело лицо, очень напоминавшее Карла Маркса. В одной руке он держал красный флаг, а в другой — молот, обрушивающийся на крест на макушке церковного шпиля.
— Что же тебе сказать, — как-то безразлично произнес Флинн, — ты ведь знаешь, что если церковь запечатлит твой лик на оконном витраже, то ты становишься уже не дьяволом, а вроде как бы дьяволенком. Твой лик запечатлен на открытке, посланной божественной небесной почтой. Разыскивается за ересь. — Он показал пальцем на окно. — Смотри — Карл Маркс. Очень странно.
Она посмотрела на изображение и не смогла не съязвить:
— А тебе хотелось бы, чтобы это был Брайен Флинн, так ведь?
Флинн рассмеялся:
— Ты читаешь мои мысли, Морин. — Он повернулся и посмотрел на алтарь в углублении часовни. — Боже, сколько же деньжищ вбухали сюда!
— Лучше их тратить на вооружение — ты ведь это хочешь сказать?
Флинн посмотрел на нее:
— Не надо меня подковыривать, Морин!
— Извини, больше не буду.
— Правда, не будешь?
Она заколебалась, но потом подтвердила:
— Да, не буду.
Брайен улыбнулся. Он внимательно смотрел на статую девы Марии на алтаре и на полукруглое окно над ней.
— Первый луч света проникнет через это окно. Надеюсь, нас уже к тому времени на этом свете не будет.
Морин резко повернулась к нему:
— Ты не сожжешь эту церковь и не убьешь безоружных заложников. И перестань корчить из себя супермена, способного на все.
Брайен положил руку ей на плечо, но Морин сбросила ее. Тогда он сел рядом и сказал:
— Что-то не так, если создается впечатление, что я блефую.
— Я хорошо знаю тебя. Ты обдуришь любого.
— Но я не дурю и не блефую.
— И ты застрелишь меня? — вдруг спросила она.
— Да… И, конечно, сам застрелюсь после.
— Очень романтично, Брайен.
— Звучит чудовищно, правда?
— Если бы ты только послушал себя со стороны…
— Ладно, обойдемся без этого. Я хотел бы еще разок поговорить с тобой, но кругом такое творится… Сейчас у нас есть немного времени… Ты должна обещать мне, что не будешь пытаться снова бежать.
— Хорошо.
Он посмотрел на нее:
— Ты не понимаешь. В следующий раз тебя непременно убьют.
— Ну и что. Это лучше, чем быть застреленной в затылок тобой.
— Не впадай в меланхолию, Морин. Не думаю, что до этого дойдет.
— Но ты ведь не уверен полностью.
— Многое не зависит от меня.
— В таком случае ты не имеешь права рисковать моей жизнью и жизнями остальных, не так ли? И почему ты решил, что люди там, за стенами собора, будут благоразумными и что они беспокоятся за наши жизни больше тебя?
— У них нет выбора.
— Да, выбора у них нет, но есть ли благоразумие и сострадание? Ты веришь в гуманизм, как я погляжу. Если бы все люди поступали так же, мы бы с тобой здесь сейчас не сидели.
— Твои слова только подтверждают, что мы не поставили крест на своих отношениях четыре года назад. — Он посмотрел на окна невидящим взглядом, а затем опять обратился к ней: — Ты могла бы пойти со мной, если нам удастся выбраться отсюда?
Она внимательно посмотрела ему в глаза:
— Если тебе удастся уйти отсюда, то только в тюрьму или на кладбище. Нет, спасибо за приглашение.
— Черт бы тебя побрал! Я выберусь отсюда целым и свободным, как и вошел сюда. Так что подумай и ответь на мой вопрос.
— А что же станет с бедняжкой Меган? Ты же разобьешь ее любящее сердечко, Брайен?
— Прекрати! — Он больно сжал ее руку. — Я тоскую по тебе, Морин.
Она промолчала. Брайен продолжал:
— Я готов уйти из движения. — Он пристально посмотрел на нее. — Нет, правда. Как только все это закончится. Я многое понял.
— И что же ты понял?
— Понял, что для меня важнее всего. Послушай, ты ушла из движения, когда созрела, теперь я созрел и тоже уйду. Извини, что не был готов уйти раньше, вместе с тобой.
— Я не верю ни одному твоему слову, да и ты сам себе не веришь. Вспомни девиз: «Вступают раз, не выходят никогда». Войдя однажды в движение, из него невозможно выбраться. И все эти годы и ты, и другие бросали мне эти слова в упрек, а теперь я бросаю их тебе: «Вступают раз…»
— Не надо! — Флинн подошел ближе. — Теперь я тверд. Я выйду из движения. Что тебе мешает верить мне?
Морин положила свою руку на его ладонь и мрачно проговорила:
— Даже если бы ты и вышел из движения, все равно останутся люди, которые предусмотрели такой поворот, а они-то уж вряд ли выделят тебе домик на побережье у Керри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77