Другие присели на большие бетонные бочки, из которых торчали оголенные деревца. У одетых в форму полицейских не было винтовок, и Меган поняла, что собор еще не окружен ударными отрядами полиции, как обычно называют жители Нью-Йорка подразделения службы специального назначения. Солдат из этой службы нигде не было видно поблизости, и она вспомнила, что американцы очень редко прибегают к их помощи.
Пришедшие с Меган фении открыли чемоданы и разложили на деревянном помосте подсвечники со свечами.
— Найдите топор, нарубите дров и щепок из половых досок и разложите погребальные костры вокруг свечей. Перережьте пожарные шланги, нарастите провод для переносного телефона! Быстрее! — прикрикнула она на Джин Корней и Артура Налти. — Маллинс и Дивайн! Возьмите топор и за мной!
Меган Фитцджеральд пошла с чердака, а за ней потянулись Дональд Маллинс и Рори Дивайн, которые отвечали за безопасность фениев.
Меган поднималась вверх по ступенькам к вершине колокольни. Маллинс тащил катушку с проводом, разматывая её по пути, а Дивайн шел следом, неся оружие и топоры.
* * *
Артур Налти предложил Джин Корней сигарету. Он окинул быстрым взглядом ее фигурку, облаченную в зеленую форму стюардессы ирландской авиакомпании «Эйр лингус».
— А ты очень сексуально выглядишь, девочка! Что, если нам немного погрешить здесь, как ты думаешь?
— У нас нет времени.
— Время — это единственное, чего у нас здесь навалом. Боже, а ведь очень холодно. Нужно согреться, а спиртного нет, так что остается только…
— Посмотрим. О Боже, Артур, если твоя жена… что будет с нами, если мы вытащим ее из тюрьмы в Арме.
Артур отпустил ее руку и оглянулся.
— Да ладно тебе… сейчас… пусть все идет своим чередом.
Он поднял топор и размахнулся, отрубив от помоста деревянную планку, затем отколол подпорку, к которой планка была прикреплена, и бросил ее поверх груды свечей.
— Здесь все деревянное. Никогда не думал, что придется поджигать церковь. Видел бы нас сейчас отец Флэннери! — Артур еще раз замахнулся топором. — Боже, надеюсь, до этого не дойдет. Они пойдут на уступки, прежде чем загорится собор. И через двадцать четыре часа все твои братья будут в Дублине. Твой старый отец останется доволен, Джин. Он думал, что никогда больше не увидит своих мальчиков. — Оторвав еще одну подпорку, Артур бросил ее на уже образовавшуюся кучку дров. — Она — я имею в виду Меган — назвала эти костры погребальными, разве она не знает, что погребальными кострами называются те, на которых сжигают трупы?
Глава 17
Патрик Бурк поставил у каждого портала собора полицейских и предупредил их, что двери заминированы. Затем вернулся к центральному входу собора и подошел к припаркованной рядом патрульной машине.
— Есть что-нибудь новенькое?
— Нет, сэр, — покачал головой патрульный. — А здесь как дела?
— Внутри группа вооруженных людей, так что не подпускайте близко любопытных. Скажите старшему офицеру, чтобы выставили оцепление.
— Есть, сэр.
Патрульная машина поехала по почти безлюдной авеню.
Бурк не спеша сделал несколько шагов и увидел Бетти Фостер, которая стояла на коленях прямо на наледи возле своей лошади. Она взглянула на Бурка.
— Вы все еще здесь? — Она снова склонилась над лошадью. — Нужно снять седло. — Она расстегнула подпругу. — Что за чертовщина здесь происходит? — Бетти потянула седло, но снять не смогла. — Из-за вас я чуть не погибла.
Бурк попытался помочь ей, но и вдвоем у них ничего не получилось.
— Оставьте его!
— Не могу. Это собственность полиции.
— Полицейская собственность разбросана сверху донизу по всей Пятой авеню. — Бурк оставил возню с седлом и посмотрел на колокольню. — Скоро в этих башнях появятся люди, если только, конечно, они уже не засели там. Ладно, седло заберем позднее.
Бетти поднялась с колен.
— Бедные комиссары… Оба.
— Что вы имеете в виду?
— Полицейский комиссар Двайер скончался от сердечного приступа — прямо на гостевой трибуне.
— Боже правый! — Бурк услышал шум, доносившийся с верха колокольни, и, схватив Бетти Фостер за руку, потащил ее в нишу у парадной двери собора. — Наверху кто-то есть.
— Вы здесь останетесь?
— Да, пока все не прояснится.
Бетти посмотрела на него и спросила:
— А вы смелый, лейтенант Бурк?
— Нет. Скорее, глупый.
— Я так и думала. — Она рассмеялась. — Боже, ведь я заметила, что монахиня… Я сразу сообразила, что она не монахиня…
— Да, не монахиня.
— Ну, та женщина, что целилась в нас из пистолета.
— Вы держались что надо.
— Я? Хотя, пожалуй, да. — Она замолчала и огляделась. — Мне еще долго дежурить. Нужно вернуться на Уэрик-стрит и опять сесть верхом.
— Сесть верхом? — переспросил Бурк. В его голове промелькнула эффектная сексуальная сцена. — А, понятно, вы хотите найти другую лошадь. Ну тогда идите, только поосторожнее, держитесь поближе к стене. Как знать, может, эти люди в башне наверху выискивают мишени в голубой форме? Лучше поостеречься.
Бетти мгновение колебалась.
— Ладно, увидимся позже! — Она вышла из ниши и стала медленно продвигаться, прижимаясь к стене. — Я вернусь не только за седлом. Хочу посмотреть, все ли с вами в порядке, — сказала она, обернувшись в последний раз.
Бурк видел, как она завернула за угол. Еще сегодня утром они и думать не думали, что повстречаются и захотят встретиться снова. Но теперь, однако, все работало на них: беспорядки, черный дым, лошади — сильные стимуляторы, заметно возбуждающие взаимное сексуальное влечение.
Бурк взглянул на часы — затишье не может продолжаться долго.
* * *
Меган Фитцджеральд поднялась в звонницу, остановилась, чтобы перевести дыхание, и обвела взглядом холодное помещение, освещенное лишь слабыми лучами одной-единственной тусклой электрической лампочки. Она сразу увидела черный металлический ящичек с радиоглушителем, прикрепленный Флинном к поперечной балке с поворотным устройством, на которой висели три огромных колокола с веревками на языках. Струи холодного мартовского ветра со свистом врывались в восемь слуховых окон в восьмигранном помещении башни. Звуки полицейских сирен доносились даже сюда, на 18-этажную высоту.
Меган выхватила из рук Рори Дивайна топор, резко повернулась и ударила по одному из слуховых окон — оно распахнулось, и перед ними замелькали яркие огни города. Маллинс отошел и принялся выбивать из каменных проемов остальные семь рам, а Дивайн в это время, опустившись на колени, подключал телефон.
Меган повернулась к Маллинсу, направившемуся к окну, из которого открывался вид на Пятую авеню.
— Помни, Маллинс, если заметишь что-нибудь необычное, сразу же сообщай. Особенно высматривай вертолет и без приказа не стреляй.
Маллинс посмотрел на Рокфеллеровский центр. К окнам напротив прильнули люди, они стояли и на крышах — их внимание было приковано к разбитым слуховым окнам. Луч полицейского прожектора медленно полз с улицы вверх, пока не остановился на том открытом слуховом окне, у которого стоял Маллинс. Тот мигом отпрянул назад и зажмурился.
— Вот как вдарю в эту фару!
— Давай, прямо сейчас, — кивнула в ответ Меган. Маллинс подошел поближе к открытому окну и посмотрел в оптический прицел. Вокруг прожектора он увидел движущиеся фигуры. Глубоко вздохнув, Маллинс прицелился и нажал спусковой крючок. В колокольне раздался резкий звук выстрела снайперской винтовки, и Маллинс успел заметить след трассирующей пули, вонзившейся прямо в цель. Прожектор сразу же стал затухать, меняя цвет от белого к красному и от красного к черному. В звоннице затихало эхо выстрела, снизу донеслись возбужденные крики. Маллинс отступил на шаг назад за каменную кладку оконного выступа и достал носовой платок.
— Как здесь холодно, черт побери!
Дивайн сидел на полу и занимался телефоном.
— Чердак? Это звонница. Вы слышите меня?
Секунду спустя послышался отчетливый голос Джин Корней:
— Да, слышу тебя, звонница! Что там за шум?
— Маллинс выключил прожектор. Только и всего, — ответил Дивайн.
— Понятно! Оставайтесь на связи, а я свяжусь с залом для хоров. Хоры, вы слышите звонницу и чердак?
На линии раздался голос Джона Хики:
— Да, слышу вас обоих. Связь работает. Вы разве не знаете приказа? Кто вам, черт побери, позволил стрелять по прожектору?
Меган выхватила телефонную трубку из рук Дивайна:
— Я приказала.
— А, это ты, Меган? Я задал риторический вопрос, детка. — В голосе Хики звучали издевка и раздражение. — Ответ знал заранее. Держи себя в руках.
Меган бросила телефон на пол и посмотрела на Дивайна.
— Иди вниз и протяни провод из репетиционного зала в южную башню, затем выбей там слуховые окна — это будет твой пост.
Дивайн поднял катушку с проводом и топор и полез вниз из звонницы.
Меган переходила от окна к окну. Стены собора были омыты голубым светом, идущим от люминесцентных фонарей, установленных в саду собора. Северная стена четко отражалась в зеркальных стеклах 51-этажной Олимпийской башни. На востоке, на фоне черного неба, светились окна «Уолдорф-Астории», а на юге возвышались две одинаковые, как близнецы, башни собора, частично загораживающие вид на Пятую авеню. Полицейские на крышах домов толпились группами, похлопывали ладонями, стараясь согреться. Толпы народа на близлежащих улицах оттеснили подальше, и пустое пространство вокруг собора зрительно расширилось.
Меган обернулась и посмотрела на Маллинса, который старался дыханием согреть руки. Его молодое лицо разрумянилось от холода, а губы посинели.
Меган направилась к лестнице посредине комнаты.
— Будь начеку, — предостерегла она Маллинса.
Тот посмотрел, как она исчезла из виду, и внезапно ощутил острое одиночество.
— Сука, — прошептал он.
Меган была ненамного старше его, но все ее жесты, интонации, голос, казалось, принадлежали зрелой женщине. Юными оставались у нее лишь лицо и тело.
Маллинс оглядел наблюдательный пункт, а затем внимательно осмотрел расстилавшуюся внизу Пятую авеню. Размотав полотнище флага, обернутое вокруг его тела, он привязал его концы к оконным выступам и перекинул за окно. Ветер подхватил тонкое полотно, и на фоне серого мрамора его красиво высветили фонари соборного сада.
С улицы и крыш раздавались громкие восклицания репортеров и людей, еще толпящихся около собора. В их голосах слышалось одобрение, кто-то даже зааплодировал. Но были и насмешливые, колкие реплики.
Маллинс прислушивался к разнообразной реакции толпы, затем отпрянул назад и стер мокрый снег, налипший на лицо. Он удивился тому благоговейному чувству, с которым шел в колокольню собора святого Патрика с винтовкой за плечами. Но затем вспомнил свою старшую сестру Пег, вдову с тремя детьми, угрюмо шагавшую по тюремному двору в Арме. В памяти всплыла ночь, когда ее муж, Барри Коллинз, был убит при нападении на фургон, в котором должны были везти сестру Морин Мелон — Шейлу. Вспомнил свою мать, у которой с тех самых пор, когда за Пег пришли люди в черных кожаных пальто с непроницаемыми взглядами, остались ее трое детей. Еще он припомнил ночь, проведенную на улицах Белфаста в поисках Брайена Флинна и его фениев, и как потом плакала и проклинала его мать. Но чаще всего в памяти воскресали страшные бомбежки и обстрелы, каждую ночь нарушавшие покой Белфаста, — еще с тех пор, как он был ребенком. Но, вспоминая прошлое, Маллинс даже и в мыслях не держал, что мог бы пойти какой-то другой дорогой и не оказаться здесь или в любом другом подобном месте.
* * *
Патрик Бурк посмотрел наверх. Из разбитого слухового окна развевался зеленый флаг с изображенной на нем золотой арфой — символом Ирландии. Бурк смог также разглядеть человека с винтовкой, стоявшего в оконном проеме. Он обернулся и увидел полицейскую машину, отъезжавшую от разбитого прожектора. Толпа людей отпрянула от прожектора и плотной стеной сгрудилась на расстоянии двухсот ярдов. Теперь полиции было легче наблюдать, чтобы никто не переходил за заграждение. Бурк подошел к нише у дверей башни и обратился к постовому полицейскому:
— Давай постоим здесь немного. Тому дураку наверху адреналин ударил в голову.
— Да, мне это чувство знакомо.
Бурк перевел взгляд на ступени собора. Они, как и прилегающие площадка и улица, были усыпаны зелеными гвоздиками, пластиковыми колпаками гномов, мятыми бумажками и лентами, но все это сейчас покрывал тонкий слой мокрого мартовского снега. На перекрестке с Пятнадцатой улицей лежал огромный барабан, брошенный оранжистами. Северный ветер медленно перекатывал черные котелки и яркие оранжевые шары. Из зданий Рокфеллеровского центра вели съемку телерепортеры. Бурк представил, как все это будет выглядеть на экране. Наверняка крупным планом покажут сломанные гвоздики и перевернутые шляпы и котелки. А голос за кадром станет монотонно бубнить: «Сегодня на Пятую авеню пришла давняя война между Англией и Ирландией…» Ирландцы неплохие мастера по части показа всяких зрелищ.
* * *
Брайен Флинн наклонился над перилами хоров, чтобы получше рассмотреть небольшую ризницу за галереей, и сказал Хики:
— Поскольку нам не видны входная дверь в епископскую ризницу и дверь лифта, полиция теоретически может незаметно проникнуть и разминировать вход. В таком случае в эту маленькую ризницу набьется целая орава полицейских.
Лири, который, похоже, умел слышать на значительном расстоянии, громко заговорил из дальнего угла комнаты:
— А если они сунут свои головы в галерею, я им устрою…
Хики прервал его:
— Благодарим вас, мистер Лири. Мы знаем, на что вы способны. — После этой насмешливой реплики он обратился к Флинну, но теперь его голос звучал мягче: — Боже всемогущий! Брайен, где ты раскопал это чудовище? Боюсь, что мне придется уносить отсюда ноги.
Флинн постарался его успокоить:
— У него отличные зоркие глаза и чуткий слух.
— Он американец?
— Наполовину американец, наполовину ирландец. Он бывший снайпер морской пехоты, воевал во Вьетнаме.
— А знает ли он, зачем он здесь? И понимает, где, черт побери, находится?
— А находится он на самой верхней точке, откуда можно стрелять во все стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77