Он
прекрасно знал, что Вероника ему верна. Он только делал вид, что подозрева
ет ее, но это была нечестная игра. Итак, в чем же ее упрекнуть? В том, что она е
му приятель, а не жена? Но как объяснишь это правосудию? Приятель, который
на глазах у всех, за его спиной расставляет вещи по местам, следит за Поряд
ком, выбирает для него халаты, застегивающиеся, как у хирурга на одном пле
че: что-то вроде ассистентки, которая ведет счет расходам так, будто за ни
х нужно отчитываться перед патроном.
А раньше!… Ах! Раньше, все было иначе… Дюваль пытался быть честным. Нет, луч
ше не было. Он жил в конуре, в трущобе. Грязное белье скапливалось в гардер
обе, повсюду валялись книжки. Дикарь, вот кто он был. Но с надеждой в сердце!
Уничтожить эту шлюху! Изменить образ жизни! Что же случилось? Откуда така
я резкая неприязнь? Почему такая перемена? Вот в чем вопрос. Напрасно вали
ть все ошибки на Веронику. Это он струсил. Ему бы больше не возвращаться в
Канн. Такой прекрасный, такой богатый Канн! Где благоухающие красотки, ув
ешанные драгоценностями, отдаются ему, оставляя чаевые, от которых он не
может отказаться. Самое лучшее из ремесел он превратил в грязный бизнес.
Так Рауль наивно казнился словами, в которых, пожалуй, было много несправ
едливого. Все это было не так уж и мерзко, хотя довольно неприглядно. Рауль
утратил самое лучшее: бедность и способность возмущаться. Он стал соуча
стником Вероники, принеся ей в жертву достоинство.
Ц Выключи эту музыку!
Ц Ах, как ты мне надоел. Хочу и буду слушать!
Он затормозил, остановился на обочине. Она испугалась и убавила звук.
Ц Что случилось?
Ц Мне кажется, что шина приспущена.
Он заглушил мотор. Проезжавших машин стало мало. Справа на фоне неба выри
совывались горы, вершины Оверни. Должно быть, они находятся поблизости о
т Тэн-Турона. Он закурил свой „Голуаз", вышел из машины и увидел, что задняя
левая шина наполовину села. С тоской Рауль подумал, что придется возитьс
я в темноте со сменой колеса. В багажнике, правда, есть переносная лампа, н
о аккумулятор почти разряжен. Рауль все делал машинально: устанавливал д
омкрат, снимал колесо, не прекращая горьких размышлений. Если бы существ
овала справедливость… Он бы не стал массажистом… А Вероника не была бы е
го женой, что избавило бы его от такого идиотского существования… Кто же
заставляет его продолжать? Рауль прикрепил вручную пять гаек. Замер. В го
лове мелькнула дикая мысль. Стоя одним коленом на земле, наклонив голову,
он часто задышал.
Ц Поторопись, не торчать же здесь всю ночь!
У него не было даже сил для ответа. Пусть себе Клод Франсуа горланит. Он му
чительно улыбнулся, обнажив зубы, медленно поднялся, привалился к крылу
машины. Рауль узнал это легкое головокружение. Он уже испытывал его мног
о раз при виде грохочущего поезда метро: сделать шаг, еще один, а затем Ц п
оследний! Это чувство возникало где-то в животе, в пояснице, как в начале о
бладания женщиной. А затем желание исчезает, и ты пробуждаешься с потным
и ладонями. Все это смахивает на противную ребячью игру, вроде русской ру
летки.
С трудом он закрутил ключом первую гайку, затем вторую. По логике вещей га
йки должны свалиться в колпак через добрую дюжину километров отсюда, но
скорость их удержит. Рауль быстро перешел к трем другим гайкам, покрутил
их по, несколько раз. Еще есть время докрутить их все намертво. Он опустил
руки. Посмотрел на спину Вероники. Она сказала нотариусу перед заключени
ем брачного контракта: „Лучше все разделить, так будет удобнее". Вот и наст
ал час дележа! Рауль собрал инструменты, вытер тряпкой руки, закрыл чемод
ан, глубоко вздохнул. Ночь изменила запах. Рассвет торопился к выходу на к
рай неба. Всякая былинка, всякий листик снова принимался жить изо всех си
л. Земля источала любовь. Дюваль наконец-то обрел внутреннее равновесие,
подошел к Веронике.
Ц Хочешь немного повести? Я сменю тебя после Авиньона. Им никогда не быва
ть в Авиньоне. Исключается даже один шанс из тысячи. Вероника заворчала, п
оменялась с ним местами. Рауль сел на место смертника. Будет справедливо,
если основной риск он примет на себя. Ремень безопасности Рауль не засте
гнул. Вероника приготовилась к движению, дала полный свет, выехала на дор
огу и помчалась.
Ц Обожаю ехать ночью, Ц сказала она. Ц А ты нет?
Он не ответил, сжал ладони коленями. Спидометр показывал 80. Боже, чем же все
это кончится!
Ц Ты не могла бы ехать побыстрее?
Ц Простудимся. Может закрыть верх?
Нет, нет! Для этого необходима остановка! Рауль был неспособен двигаться.
Не от страха. Нет. Он чувствовал себя пациентом дантиста, приговаривая: „Я
ничего не услышу", Ц ощущая тяжесть своего собственного сердца.
85. 90. Машина неслась свободно, без малейших покачиваний. Он не представлял с
ебе, что произойдет дальше. Гайки не отскочат все вместе. Колесо сначала д
еформируется, сомнется, и машина покатится, как бочка. Их выбросит. Дюваль
видит два тела на дороге… Он закрыл глаза. Может ли он исправить то, что сд
елал? Под каким предлогом? Если он попросит остановиться, Вероника отпра
вит его прогуляться. А может она своей удивительной интуицией угадает ис
тину? И вообще, хватит бояться. На дороге почти нет машин. У аварии не будет
свидетелей. Временами справа мелькали автозаправочные станции, карава
ны машин с потушенными огнями. Навстречу бежали голубые панно указателе
й: Авиньон… Марсель… Цифры, стрелки… Знаки из другого мира, который начне
тся утром. Где тогда будут они оба? На какой больничной койке? Нет, я ничего
не скажу. Вот только рукам приходилось трудно. Рауль поглядел на них. Они н
е заслужили этого. В руках была сила, жизнь и мудрость. Они укротили стольк
о демонов, руки заклинателя. И вот они скрестились сами собой и молятся.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Надо бы ни о чем не думать, отрешиться от этого скрюченного на сидении тел
а, которое как бы принадлежит кому-то другому. А лучше всего ни на что не на
деяться, ибо авария неизбежна.
Дюваль смотрел десятки вестернов с безумными лошадьми и разлетающимис
я колесами на переднем плане. У него перед глазами так и мелькают без пере
дышки эти колеса: одни гайки отвинчиваются, другие мало-помалу ослабляю
тся, навстречу со свистом несется земля. Достаточно легчайшего препятст
вия… Сейчас? Он осмелел. Он умирал. Ветер леденил липкий пот его тела. Надо
стиснуть зубы, чтобы не застонать.
Машину затрясло. Рауль схватился одной рукой за спасательную ручку, друг
ой Ц уперся в приборный щиток. В его мозгу возникло изображение парашют
иста, готового к прыжку. Наконец-то эта жестокость, жившая в нем словно бе
зумный двойник, наконец-то она исчезнет вместе с ним во взрыве, огне и кро
ви.
Колесо держалось хорошо. Жизнь продолжалась. Мышцы Дюваля раслабились. „
Авиньон Ц 20 км". Путь слишком прямой. Не хватает крутых поворотов, которые
могли бы изменить положение. Вдруг он заметил, что выключил музыку, когда
менялся местами с Вероникой. Хорошо было бы наоборот, включить ее, чтобы б
ыло красиво. Но на это у него не доставало сил. Дюваль еще раз подумал: „Я ее
убийца… Я не имею права".
Когда Вероника обратилась к Раулю, тот от неожиданности подскочил.
Ц Ты слышишь шум?
Рауль прислушался, или скорее сделал вид, что слушает. Так, уже две гайки д
олжны были упасть в колпак, они сталкивались время от времени и создавал
и неравномерный звук.
Ц Вот опять… Слышишь?
Ц Это в багажнике. Я видно плохо закрепил запасное колесо.
Дюваль говорил с трудом.
Ц Как меня это раздражает!
Он не ответил. Шум означал, что катастрофа приближается, и возможно они пе
ревернутся на пересечении дороги с мостом. Мост приближался. Шум прекрат
ился. Порыв ветра, и снова дорога, дорога, покуда хватало взгляда и света ф
ар. Рауль взглянул на спидометр, на цифры, отсчитывающие сотни метров, кот
орые быстро сменялись, плясали, как бы на месте, так что глаз не мог за ними
уследить. Среди них была одна зловещая Ц семерка. Всегда-то в его жизни с
емерке принадлежала важная роль: родился он седьмого января, мать его ум
ерла седьмого мая, женился седьмого декабря. Да и много было других момен
тов, теперь позабытых, которые были связаны с этой цифрой. Например, свой д
иплом он получил седьмого июля. Именно седьмого марта ему предъявили это
глупое обвинение в драке и нанесении ранений… Впрочем, это пустяки! Еще о
дна история с автомобилем. Спор из-за места стоянки. Неудачный удар кулак
ом… Цифры струились, как песок в часах.
Раздался хруст. Кровь бросилась в сердце, стала душить. Мышцы сжались и за
мерли, скрученные в узлы. Он мог бы успокоить их одним движением мизинца. М
ышцы Ц всего лишь пугливые звери, у каждой из них свой характер и настрое
ние. Когда-то он мечтал написать книгу „Психология и физиология ласки". Ка
к мы распускаемся перед смертью. Машина вильнула, Вероника вырулила.
Ц Наверное, я заснула Ц сказала она.Ц Сейчас самое тяжелое время!
Внезапно появились огни автозаправочной станции, освещенной словно во
кзал. Ряд бензоколонок. Длинное строение отгораживало стоянку, где множе
ство машин ожидало конца ночи. Вероника сбросила газ, затормозила, чтобы
свернуть в свободный проезд…,,Триумф" вильнул задом, завихлял от бортика
к бортику. Дюваль выпрямился: он уже понял, что ничего не вышло. Машина пое
хала медленнее, казалось, она шла по волнистому железу, клевала задом и пе
редом, все больше и больше кренилась, и, наконец, сильно ткнулась в цоколь
первого ряда колонок. Мотор замер. Наступила тишина. Послышался чей-то бе
г. Возник склоненный человек. Он был взбешен.
Ц В чем дело?! Вы что, заснули что ли?!
Это был блондин с пятном машинного масла на щеке. На голове его красовала
сь матерчатая фуражка с длинным козырьком. Мужчина возмущенно открыл дв
ерцу и помог Веронике выйти. Дюваль не мог унять дрожь в пальцах. Он услыша
л голос Вероники, но не разобрал о чем она говорит. Он возвращался издалек
а… Замерз. Проиграл. Мир вокруг него постепенно обретал реальные черты. Б
ыло два часа ночи. Какой-то служащий вышел из строения, пытаясь застегнут
ь куртку, при этом руки его громадными тенями метались по асфальту.
Ц Пойди-ка, взгляни, Ц крикнул человек в фуражке, Ц есть над чем полома
ть голову.
Дюваль выставил наружу сначала одну ногу, затем другую. Ноги ощущались с
трудом. Рабочие уселись на корточках позади машины. Вероника склонилась
над ними.
Ц Колесо накрылось, Ц сказал один.
Ц Такого никогда не бывает, Ц сказал другой. Ц Ну, может одна гайка осла
бнуть…, но не пять же. Ц Нет, это сделано нарочно!
Ц Мой муж на дороге заменял колесо, Ц сказала Вероника. Оба механика ме
дленно распрямились. Дюваль понял, что все его объяснения никому не нужн
ы.
Ц Но я же все их укрепил, Ц пытался настаивать Дюваль.
Ц Должно быть, недостаточно, Ц сказал старший, тот, что вышел из дома.
Он вытер руки о штаны и покачал головой.
Ц Вам повезло!… Ведь когда гайка не привинчена до конца, это видно сразу!

Ц У меня не было лампы.
Ц А лампа и не нужна. Вы что, никогда не меняли колеса?
Ц Нет, менял несколько раз.
Ц Так как же тогда, Ц это же самоубийство, честное слово.

Вероника оглядела Дюваля. Он искал слова. Свет на колонке был ослепитель
ным, как на ринге.
Ц Мы спешили, Ц сказал Рауль.
Ц Спешили разбиться!
Ц Машина моей жены, я ее плохо знаю.
Ц Что вы рассказываете, колесо везде колесо… А! Так, так, вот на что нужно в
зглянуть.
Ц Можно ли его восстановить? Ц спросила Вероника. Оба механика поверну
лись к ней.
Ц Все будет зависесть от состояния барабана, Ц сказал молодой.
Ц У нас здесь мало инструмента для ремонта… Но попробуем.
В их голосах послышалось сочувствие: ведь ей пришлось ехать с таким псих
ом. Итак, их было трое против Рауля. Рауль отчаянно искал ответ, движения, с
лова, которые вернули бы ему их расположение. Его застали врасплох. Он нич
его подобного не предвидел. Он еще окончательно не пришел в себя, сознани
е еще было затуманено. Рауль резко повернулся на каблуках и зашагал к дом
у. Он услышал, как один из рабочих сказал Веронике:
Ц Похоже, он не в своей тарелке, ваш муж.
Рауль вошел в дом. Он был один среди витрин, заполненных мешочками с конфе
тами и разноцветными пакетами. Дюваль увидел стул и сел. Догадалась ли об
о всем Вероника? А если так, то стоит ли отрицать? Она была все время с рабоч
ими: разговаривала с ними, когда они сгрудились у больного колеса, сопров
ождала их, когда, поставив машину на домкрат, все отошли в сторону. Должно
быть, она еще раз хотела убедиться, что колесо не могло отвалиться само, ес
ли ему не помочь оплошностью, неведением или чем-нибудь еще. Окончательн
ый ответ могла дать только она, и, благодаря своей сообразительности, она
наверняка знала его.
А вот и Вероника. Дювалю совсем не хотелось сцены. Он молча следил за ее пр
иближением: вот она уже за стеклянной дверью, ищет его глазами. Он встал. С
тоя удобнее защищаться.
Он попытался снова разгневаться, разозлиться, ожесточиться, чтобы казат
ься невинным, может быть для того, чтобы бросить ей в лицо всю правду, как в
ыплескивают серную кислоту… Дверь бесшумно распахнулась. Вероника пре
дстала перед Раулем во всем белом, возникнув из ночи, словно призрак. Бесс
онные лампы странным образом высветили ее лицо. Она остановилась в неско
льких шагах от Рауля, словно обремененная смертельной ношей.
Ц Ты сделал это нарочно, Ц прошипела она.
Дюваль ничего не ответил. Когда-то в школе он бывал в таком же положении: о
тказываясь отвечать, опирался на правую ногу, с поникшей головой. Все дум
али, что он притворщик и упрямец, а он искренне не мог найти слов, чтобы все
объяснить. За это молчание его всегда били: мать, учитель, унтер-офицер, по
лиция, а теперь вот его жена, которая сейчас настаивала на том, чтобы он во
всем сознался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19