И здесь уж он не гнушался никакими средствами и сейча
с не гнушается, если уж на то пошло. А какими лесными угодьями он владеет!
Я перебил его:
Ц Я думал, что все леса находятся во владении государства.
Ц В Британской Колумбии девяносто пять процентов земли принадлежит го
сударству, а пять процентов Ц примерно семь миллионов акров Ц частным
лицам. Буллу принадлежит не менее миллиона акров, а кроме того, он имеет ли
цензию на лесоповал на двух миллионах акрах государственных земель. Он д
обывает шестьдесят миллионов кубических футов древесины в год и постоя
нно переходит границы дозволенного. Правительство этого не любит, поэто
му он всегда может ждать крупных неприятностей, но до сих пор ему всегда у
давалось выйти сухим из воды. Сейчас он собирается строить собственную г
идростанцию, и когда она будет готова, тут-то он окончательно возьмет эту
область страны за горло.
Ц Но молодой Маттерсон сказал, что станция строится только для нужд Кор
порации.
Мак Дугалл саркастически ухмыльнулся.
Ц А что такое весь Форт-Фаррелл, как не Корпорация Маттерсона? Тут у нас е
сть двухтактный движок, но он никогда не дает нужного напряжения, все вре
мя ломается. Теперь за дело берется Электрическая Компания Маттерсона, а
Маттерсон имеет привычку постоянно расширять свои операции. Я думаю, чт
о старый Булл спит и видит себя хозяином куска Британской Колумбии от Фо
рт-Сент-Джорджа до Киспиокса, от Принц-Джорджа до Юкона Ц в общем, собств
енное королевство, в котором делаешь, что хочешь.
Ц А какова во всем этом деле роль Доннера? Ц спросил я с любопытством.
Ц Он Ц бухгалтер, имеет дело с деньгами. Мыслит только долларами и цента
ми. И каждый доллар жмет до тех пор, пока тот не закричит Ц "Мама!". Беспощад
ный и коварный негодяй. Он составляет планы для Маттерсона, а тот приводи
т их в исполнение. Сейчас Булл занимает позицию наверху в качестве предс
едателя правления, а повседневные дела он возложил на Говарда, и Доннер с
ейчас пасет его, чтобы тот не взбесился.
Ц Что-то он не слишком преуспел в этом, Ц заметил я и рассказал о том, что
произошло в кабинете Говарда.
Мак Дугалл фыркнул.
Ц Доннер в состоянии справиться с этим подонком одной левой. Он уступае
т ему в вопросах малозначительных, но когда речь заходит о серьезных вещ
ах, тут последнее слово всегда останется за Доннером. Говард пыжится, ста
рается выглядеть настоящим мужчиной, но внутри он Ц труха. В нем нет и дес
ятой доли той силы, которой обладает его отец.
Я сидел и довольно долго усваивал всю эту информацию, потом сказал:
Ц Хорошо, Мак. Вы сказали, что у вас есть во всем этом личный интерес. Какой
же?
Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
Ц Может, тебе покажется странным, что у простого газетчика есть чувство
чести. Джон Трэнаван был моим другом. Он часто захаживал сюда, сидел, пил м
ое виски, рассказывал всякие истории. Мне тошно было смотреть, как удружи
л ему "Летописец" после его смерти. Я работал в газете, но ничего не сделал, ч
тобы помешать этому. Джим-сон Ц неумелый дурак, а я мог бы написать такую
статью, что Джона Трэнавана никогда не забыли бы в Форт-Фаррелле. Но не на
писал. И знаешь почему? Потому что я трус, потому что я боялся Булла Маттер
сона, потому что я не хотел потерять работу.
Голос его дрогнул.
Ц Сынок, когда Джона Трэнавана убили, мне было около шестидесяти Ц возр
аст почтенный. Я всегда любил тратить деньги, хотя и не имел их. И я никогда
не забывал о том, что происхожу из семьи долгожителей, так что впереди у ме
ня оставалось еще много лет. И что бы стал делать без работы шестидесятил
етний старик? Ц Его голос окреп. Ц Сейчас мне семьдесят один, и я все еще
работаю на Маттерсона. Работаю хорошо, поэтому он и держит меня. Не из благ
отворительности, конечно, он и слова такого не знает. За последние десять
лет мне удалось скопить кое-какие деньги, жить мне теперь осталось не так
уж долго, и я хочу сделать что-нибудь для моего друга Джона Трэнавана. Стр
аха во мне больше нет.
Я сказал:
Ц Ну и что вы надумали?
Он глубоко вздохнул.
Ц Вот это скажешь мне ты. Ведь человек с улицы просто так, без всякой прич
ины заходить в редакцию, чтобы почитать газету десятилетней давности, не
будет. Я хочу знать эту причину.
Ц Нет, Мак, Ц сказал я. Ц Не сейчас. Я даже не представляю, есть ли в дейст
вительности причина или нет. Не знаю, имею ли я право вмешиваться в местны
е дела. Я ведь в Форт-Фаррелле совершенно случайно, и все, что здесь происх
одит, меня не касается.
Он надул щеки и с шумом выдохнул.
Ц Я что-то не понимаю, Ц сказал он. Ц Нет, я решительно не понимаю. Ц Вид
у него был озадаченный. Ц Ты что, хочешь мне сказать, что это у тебя бзик та
кой Ц читать старые газеты, что ты просто любишь копаться в провинциаль
ной газетной трухе? А, ты, наверное, хотел узнать имя домохозяйки, которая
на той неделе получила первый приз на конкурсе тыквенных пирогов, да?
Ц Не надо, Мак, Ц вы из меня ничего не выудите до тех пор, пока я сам не буду
готов к этому. А до этого пока еще очень далеко.
Ц Ладно, Ц сказал он спокойно. Ц Я тебе много рассказал, достаточно для
того, чтобы Маттерсон, если узнает, оторвал мне голову. Так что моя голова
уже на плахе.
Ц Со мной вы в безопасности, Мак.
Он проворчал:
Ц Да уж надеюсь, черт побери. Не хотелось бы быть вытуренным без всякой п
ользы.
Он встал и взял с полки какую-то папку.
Ц Пожалуй, я мог бы сообщить тебе еще кое-что. Мне пришло в голову, что есл
и Маттерсон хочет стереть с лица земли имя Трэнавана, то причина кроется
в том, как погиб Трэнаван.
Он вынул из папки фотографию и протянул ее мне.
Ц Знаешь, кто это?
Я взглянул на свежее молодое лицо и покачал головой. Я видел копию этой фо
тографии раньше, но не сказал об этом Мак Дугаллу. Я просто положил фотогр
афию на стол.
Ц Это Роберт Грант. Четвертый пассажир в автомобиле, Ц сообщил Мак Дуга
лл, постучав пальцами по карточке. Ц Этот юноша остался в живых. Никто не
мог в это поверить, но он действительно выжил. Через полгода после смерти
Трэнавана я ушел в отпуск и решил провести небольшое расследование в тай
не от старого Булла. Я отправился в Эдмонтон и заглянул в госпиталь. Там я
узнал, что Роберта Гранта перевели в Квебек, в какую-то частную клинику и
связаться с ним не было никакой возможности. След его потерялся. А ведь от
старого опытного репортера, в особенности когда клюнула какая-то идея, с
крыться не так-то просто. Я разослал копии этой фотографии моим друзьям-г
азетчикам по всей Канаде, но за десять лет наружу так ничего и не выплыло.
Роберт Грант просто исчез с поверхности земли.
Ц Ну?
Ц Ну вот я и спрашиваю, сынок, видел ли ты этого парня.
Я снова посмотрел на карточку. Грант выглядел совсем мальчиком, может, ем
у было лет двадцать Ц впереди полная, прекрасная жизнь. Я медленно произ
нес:
Ц Насколько я знаю, этого лица я никогда не видел.
Ц Что ж! Ц сказал Мак Дугалл, Ц я так спросил, на всякий случай: я ведь сна
чала думал, может, ты его друг и приехал по его просьбе прощупать здесь поч
ву.
Ц Извините, Мак. Никогда с этим человеком не встречался. А кстати, зачем е
му-то возвращаться сюда? Он-то во всей этой истории лицо вроде случайное?

Ц Может быть, так, Ц протянул Мак Дугалл задумчиво. Ц А может быть, и нет.
Но мне хотелось бы поговорить с ним, это точно. Ц Он пожал плечами. Ц Дава
й-ка выпьем еще, черт возьми!

* * *

Этой ночью меня посетил сон. Уже по меньшей мере лет пять он не снился мне,
и теперь, как прежде, он вызвал во мне леденящий страх. Я видел гору, покрыт
ую снегом, из которого торчали, словно щербатые зубы, острые черные скалы.
Я не поднимался в гору и не спускался с нее, я просто стоял, словно пригвож
денный к месту, и когда пытался двинуть ногой, снег становился тягучим, сл
овно клей. Я чувствовал себя как муха, попавшая на липучку.
Снег все падал и падал, вокруг меня росли сугробы, и вот я уже по колено в сн
егу, затем Ц по пояс. Я знал, что если не буду двигаться, меня завалит оконч
ательно, и вновь пытался бороться со снегом, наклонялся и черпал его голы
ми руками.
И тогда вдруг до меня дошло, что снег не холодный, а обжигающе горячий, хот
я и остается в моем сне белым. Я застонал от боли и страдания, отдернул рук
и и застыл в беспомощном ожидании. А снег незаметно окружал, укутывал мое
тело. Вот он коснулся рук, потом лица, и я закричал, когда он, раскаленный до
бела, навалился на меня и стал меня жечь, жечь, жечь...
Я проснулся в холодном поту в комнате неизвестной мне гостиницы с одним
желанием Ц глотнуть превосходного виски Мак Дугалла.


Глава 2

1

Первым ощущением в моей жизни была боль. Не многим случалось испытать му
ки собственного рождения, и я никому не пожелал бы этого. Впрочем, дело не
в моих пожеланиях, никто ведь не решает сам, рождаться ему или нет, да и выб
ор, каким образом произойти на свет, никому не предлагается.
Я чувствовал боль, как муку, прочно укоренившуюся в моем теле. С течением в
ремени она усиливалась, поглощала и сжигала меня, словно ярко пылавший о
гонь. Я боролся с ней как только мог и, казалось, вышел победителем, но мне с
ообщили, что боль утихла благодаря наркотикам. Она ушла, и я погрузился в б
еспамятство.
Когда я родился, мне было двадцать три года, так мне, во всяком случае, сооб
щили. Еще мне сказали, что я провел несколько недель в состоянии комы, бала
нсируя на грани жизни и смерти. Думаю, что это пошло во благо, потому что, ес
ли бы я находился в сознании хотя бы частично, чтоб только ощущать боль, он
а убила бы меня, и жизнь моя оказалась бы короткой.
Когда сознание вернулось ко мне, боль, хотя еще и сидела в моем теле, значи
тельно уменьшилась, и ее можно было терпеть. Гораздо хуже оказалось поло
жение, в котором я себя обнаружил. Я был распят Ц привязан за руки и за ног
и, лежал на спине и, очевидно, погружен в какую-то жидкость. Остального мне
определить не удалось, потому что мне никак не удавалось открыть глаза. Л
ицо мое словно чем-то сковало. Мне стало страшно, и я попытался освободить
ся.
Чей-то голос строго проговорил:
Ц Тихо-тихо. Вам нельзя двигаться. Вы не должны двигаться.
Голос звучал приятно и мягко, я расслабился и снова соскользнул в благод
атную кому.
Время шло, и сознание все чаще возвращалось ко мне. В моей памяти об этом п
ериоде сохранилось немного, только то, что боль перестала преследовать м
еня и я стал крепнуть. Меня начали кормить через трубку Ц супами, фруктов
ыми соками. Кажется, три раза меня возили в операционную. Об этом я узнал и
з разговора медсестер. В целом я пребывал в радостном состоянии осознани
я действительности, и мне не приходило в голову задаваться вопросами, чт
о я здесь делаю и как я сюда попал. Как новорожденный младенец в колыбели,
я довольствовался тем, что мне хорошо и удобно, а остальное меня не трогал
о.
Наступил день, когда с моего лица сняли бинты. Голос, тот мужской голос, ко
торый я уже слышал, сказал:
Ц Так, спокойно. Держите глаза закрытыми, пока я не скажу.
Я покорно зажмурился и услышал клацанье ножниц, разрезавших бинты. Чьи-т
о пальцы коснулись моих век, и кто-то прошептал:
Ц Кажется, все в порядке. Ц Кто-то дышал мне в лицо. Он сказал: Ц Хорошо. Т
еперь открывайте глаза.
Я открыл глаза и увидел полутемную комнату. Прямо передо мной смутно выр
исовывался силуэт человека. Он спросил:
Ц Сколько пальцев я вам показываю?
Какой-то белый объект подплыл ко мне. Я ответил:
Ц Два.
Ц А теперь?
Ц Четыре.
Он с облегчением вздохнул.
Ц Ну, зрение ваше, кажется, не пострадало. Вы счастливчик, мистер Грант.
Человек немного помолчал.
Ц Но вы ведь Грант, не так ли?
Я стал думать над этим, и человек решил, что я не собираюсь отвечать. Он спр
осил:
Ц Ну-ну, если вы не Грант, так кто же?
Как мне потом сообщили, именно в этот момент я стал кричать и меня пришлос
ь утихомиривать с помощью лекарств. Я не помню этого. Все, что я помню, Ц ка
кое-то ужасное ощущение пустоты, когда я понял, что не знаю, кто я.
Я достаточно подробно изложил историю моего нового рождения. Удивитель
но то, что я жил в течение этих недель, нимало не беспокоясь о том, кто я тако
й. Позже мне все разъяснил Саскинд.
Доктор Мэтьюз, специалист по пересадке кожи, был одним из группы специал
истов, которая по частям сшивала меня, и он первый обратил внимание на то,
что со мной что-то неладно, помимо состояния моего тела, разумеется. И в гр
уппу дополнительно включили Саскинда. Я никогда не звал его по-другому, о
н сам и представлялся так Ц Саскинд, и стал он для меня просто хорошим дру
гом, ничего больше. А это, я полагаю, и есть главное достоинство психиатра.
Когда я уже встал на ноги и мог выходить из здания госпиталя, мы часто гуля
ли вдвоем и даже вместе пили пиво. Не знаю, насколько обычен такой метод пс
ихиатрического лечения, Ц я-то всегда думал, что эти охотники за душами
предпочитают вцепиться в больного, прочно сидя на мягкой табуретке рядо
м с его койкой. Но у Саскинда оказались свои подходы, и он вправду стал мои
м другом.
Он вошел в полутемную комнату и посмотрел на меня.
Ц Я Ц Саскинд, Ц сказал он коротко и оглядел комнату. Ц Доктор Мэтьюз с
читает, что тебе можно дать больше света. По-моему, идея хорошая. Ц Он подо
шел к окну и раздвинул занавески. Ц Темнота плохо действует на психику.

Он вернулся к кровати и стоял, глядя на меня. У него было волевое лицо с кре
пкой нижней челюстью и носом, похожим на клюв, но глаза Ц неожиданно мягк
ие, карие, словно у умной обезьяны.
Ц Можно, я сяду?
Я кивнул головой, и он пододвинул к себе стул, подцепив его ногой. Затем он
непринужденно сел, положив ногу на ногу, и я даже увидел его полосатый нос
ок и выше Ц кусок волосатой кожи.
Ц Ну как самочувствие?
Я опять покачал головой.
Ц В чем дело? Ты что, дара речи лишился?
Я вновь не отвечал, и он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36