Два приятеля все приготовили и уселись на бревна.
Прямо перед Гренгаем в земле была ямка — видимо, куры прокопали. Он разговаривал с Эскаргасом, машинально ковыряя в этой ямке концом рапиры, и вдруг воскликнул:
— А ну, постой-ка!
Присев» на корточки, Гренгай руками разбросал землю в стороны — и показалось большое железное кольцо.
— Где кольцо — там и крышка, — сказал он Эскаргасу. — А под крышкой что-то должно непременно быть — вот только что?
— Погреб, наверное, — сказал Эскаргас.
— Надо проверить… Мало ли что случится?
— Посмотреть можно, — лаконично отвечал Эскаргас.
Ни минуты не медля, они принялись за работу. Вскоре действительно показалась каменная плита размером фута полтора на полтора. Гренгай схватил кольцо руками и потянул из всех сил, но плита даже не шелохнулась.
— Вот черт! — выругался он, схватил железный лом и просунул его в кольцо. Гренгай с Эскаргасом навалились на лом вдвоем — плита держалась все так же крепко, будто вмурованная.
Друзья, склонившись, внимательно осмотрели упрямый камень. Щели по его краям были видны совершенно ясно. Они просунули туда шпаги и попытались приподнять плиту — ничего. Навалились сверху — напрасно. Стали по очереди колотить по кольцу — опять не выходит…
— Чтоб тебя! — в отчаянии завопил Гренгай. — Должна же ты как-нибудь открываться!
С этими словами он Опять схватился руками за кольцо и стал бешено дергать его взад-вперед, слегка поворачивая.
— Э, гляди! — вдруг вырвалось у него.
Плита подалась… Гренгай теперь стал крутить кольцо медленно, методично. Раздался скрежет пружины — и плита сама собой потихоньку опустилась вниз. Под ней открылись крутые лестничные ступени.
В это время снаружи послышались торопливые шаги. Приятели сразу узнали их, приоткрыли дверь, поглядели — так и есть, Каркань! Они махнули ему рукой, впустили и тут же тщательно закрыли дверь на засов.
— А я там нашел три бутылки вина! — торжествующе объявил Каркань.
— Давай, давай сюда! — радостно отвечали его друзья.
Разгрузив Карканя, они с торжеством показали провизию, которую раздобыли сами. У Карканя от восхищения челюсть так и отвисла:
— Это как же вы?
Гренгай с Эскаргасом посмотрели на него, друг на друга — и принялись громко смеяться. Отсмеявшись, Гренгай объяснил:
— Курицу с яйцами выменяли, понял?
— Надо же! — в изумлении вскричал Каркань. — Как это я не сообразил?
— Бедняжка ты мой! — лицемерно посочувствовал ему Эскаргас.
— Ну что ж? — сказал Каркань. — Давайте жарить обед.
— Погоди, — возразил Гренгай — самый предусмотрительный из всех. — Мы разведем огонь, и будет дым. Дым пойдет в дыры наверху…
— Ясное дело!
— Кто-нибудь заметит, что из-под эшафота валит дым. «Что такое?» — скажет. Пойдет посмотреть — и нас найдут.
— Но делать-то нечего!
— Может, нечего, а может — обойдемся и без такого риска. Давайте посмотрим, что там в погребе, а потом все и решим.
— Давай! — радостно согласились Эскаргас с Карканем и уже полезли было вниз.
— Да не спешите вы! — остановил их Гренгай. — Куда вы лезете все сразу? Кто знает — может, крышка сама собой закроется и мы попадемся, как лисята в западню.
— Черт возьми! — разом воскликнули его друзья и попятились.
— Я спущусь первым, — продолжал Гренгай. — Ты, Эскаргас, видел, как она открывается, так что следи теперь внимательно Если я постучу — сразу откроешь. Понял?
— Понял, голубок, дьявол тебя раздери!
Тогда Гренгай скрутил жгут соломы вместо факела и спустился в распахнутое отверстие. Голова его уже скрылась под землей, камень же все не поднимался.
Гренгай схватил тяжеленную плиту руками и попробовал приподнять. С большим трудом ему это удалось, но плита немедля опять упала на прежнее место. Упорствовать он не стал:
— Значит, закрывается какой-нибудь потайной пружиной.
Гренгай пошел по лестнице вниз, считая ступени. Едва он ступил на шестую, камень сам собой поднялся и стал на место.
— Здорово! — пробормотал Гренгай, — проще не бывает. Теперь надо бы его приподнять.
Кругом было темно. Гренгай зажег свой соломенный факел, огляделся, спустился вниз до конца (всего двенадцать ступеней). Он поискал, где может открываться крышка, ничего не нашел и пошел обратно наверх. Тут он заметил, что у шестой ступени — той же самой, что закрывала люк, — один край был обломан и грубо прилеплен обратно. Гренгай наступил на этот край — и люк сразу открылся. Его открывала и закрывала одна и та же ступень. Гренгай несколько раз поднял и опустил плиту. Это было очень легко.
— Здорово! — воскликнул он.
Через десять минут друзья уже перетащили в подвал все инструменты, лом, дрова, стружку, солому, яйца со всей остальной провизией и посуду. Люк закрыли. Новая квартира была готова.
— Вот теперь нас вправду не тронут, — сказал Гренгай. — Найти это место, ясное дело, никто не найдет, и очаг можно жечь смело — дым нас не выдаст. Осмотрим теперь сам погреб, а там уж и обедом займемся.
Они находились в маленькой пещерке: в длину не более десяти шагов, в ширину — шагов семь или восемь. Прямо напротив лестницы довольно круто вниз вел коридор — в нем могли свободно разойтись два человека.
Приятели направились туда. Шагов через двадцать они очутились в другом погребе, или, скорее, гроте — просторном и высоком. Другого выхода из него видно не было. В этом-то гроте и ожидали друзей удивительные сюрпризы.
Прежде всего они увидали в углу дюжину соломенных тюфяков и кучу факелов. Друзья тут же зажгли один из них — все лучше, чем обжигаться пучками соломы.
Тут же стояли две бочки. Они постучали — полные. Пробили одну: там вино, да отменное! Друзья переглянулись, улыбаясь во весь рот. Скорей, скорей, пробить другую! И тут вино, еще лучше! Приятели так и сели — да это не погреб, а волшебная пещера какая-то!
Но на том дело еще не кончилось.
Вот четыре огромных сундука — надо бы их открыть. Два доверху набиты оружием — прямо-таки арсенал: шпаги, сабли, кинжалы, кирасы, алебарды, пистолеты, аркебузы… На целую роту хватит!
— Может, и пригодится… — задумчиво проговорил Гренгай, опуская крышку.
Третий сундук сверху был засыпан золой. Друзья в ней порылись, а там… колбасы, ветчина, да сколько! В восторге приятели хохотали, как сумасшедшие, изо всех сил хлопали друг друга по плечу. Сроду они так не радовались! Вы только подумайте: нашлась и крыша над головой, и оружие, и еда на много месяцев — и за все не платить ни гроша!
Бросились к четвертому сундуку: наверняка он доверху набит золотом и драгоценностями! Увы! Всего лишь восемь маленьких бочонков… Еще вино, что ли! Ну что ж, чума возьми, и это сгодится, и даже очень! Бочонки вон какие древние — должно быть, и вино очень старое.
Взяли один бочонок — не очень-то тяжелый, фунтов двадцать. Но их восемь, это уже будет порядочно… Бочонок пробили, но оттуда не вытекло ни капли.
— Что такое, вражья сила! Мы же сами видели, что он полный!
Бочонок перевернули, выбили дно — и друзья, побледнев, в ужасе отскочили.
Там был порох! А они с факелом в руках только что крутились над этим бочонком!
Факел отставили подальше и закончили осмотр. В шести бочонках из восьми — порох, в двух остальных — пули.
— Ох ты! — выдохнул Гренгай. — Да с этим можно целую осаду выдержать!
Он снова задумался и повторил:
— Может, и пригодится…
Ясно без пояснений — друзья как можно тщательней закрыли опасный сундук. Он стоял в дальнем углу пещеры, сами же они разместились у выхода.
С делами было покончено. Они развели, наконец, огонь, поджарили кур, яичницу, не забыли, конечно, и окорок с колбасой — на закуску… Редко нашим бродягам приходилось так вкусно обедать!
— Вы обратите внимание! — говорил рассудительный Гренгай. — Мы сидим в этой пещере и кур не пугаем. Значит, они все время так и будут нести свежие яйца. А мы же люди хозяйственные… мы будем яйца собирать, а нам за них будут давать кругляшки с портретом нашего государя Генриха IV. Вы поняли, что за кругляшки? Те, что поменьше, называются су, побольше — ливры, еще побольше — экю… И на эти кругляшки нам повсюду дадут чего душа пожелает.
А коли так — похоже, мы скоро разбогатеем! А коли разбогатеем — значит, зря господин Жеан нам пророчил: вы, дескать, с голоду помрете, если станете честными людьми!
Плотно поев, они расстелили на полу солому, растянулись на ней — и вот уже под низким сводом волшебной пещеры раздается громкий храп…
Глава 44
ОХОТНИКИ ЗА СОКРОВИЩЕМ
Пять дней Каркань, Эскаргас и Гренгай блаженствовали в своей пещере, где текли винные реки в колбасных берегах. Над головой у них куры продолжали аккуратно нести яйца. Приятели ели, пили, нагуливали жир и просили только об одном: чтобы это блаженство никогда не кончалось…
Впрочем, оставалась у них еще одна забота: как добыть приличную одежду вместо лохмотьев, которые едва прикрывали их наготу?
Каркань по простоте душевной предложил выручить деньги на одежду, продав оружие и порох, но Гренгай решительно выступил против:
— Я думаю так: мы без зазрения совести можем распоряжаться всем, что тут лежит, но порох с оружием трогать нельзя, не спросившись господина Жеана. Я вам больше скажу! Надо все оружие осмотреть и, если потребуется, привести в порядок. Все равно здесь заняться больше нечем.
Что побудило Гренгая дать такой совет, он и сам толком не мог бы объяснить — скорее всего, и вправду просто хотел убить время. Ведь три друга застряли в своем подземелье, можно сказать, безвыходно.
В общем, Гренгая послушались — и все трое принялись чистить оружие, словно перед походом. Работали на совесть; через несколько суток все было надраено, смазано и блестело, как новенькое.
Итак, три бретера жили в своей пещере пятый день, а Жеан у Перетты-милашки — двенадцатый. Была среда; прачке подошел срок идти с работой в аббатство.
Как обычно, большую корзину белья за Переттой несла подручная. На голове у нее был темный капюшон, падавший на плечи и закрывавший почти все лицо. Такой капюшон тогда в простом народе носили почти все, кроме совсем молоденьких женщин, — разве еще какой-нибудь беспутнице очень уж захочется, чтобы все на нее любовались. Ну, а подручная Перетты была женщина степенная, да к тому же, должно быть, болезненная — замоталась в толстый шерстяной плащ по самый нос.
Перетта с помощницей свернули от креста на дорогу к аббатству. Внезапно навстречу им попался человек, спускавшийся с холма. Это был Саэтта.
Перетте он очень не нравился, хотя фехтмейстер и был с нею всегда довольно приветлив. У тех, кто сильно любит, бывают такие необъяснимые прозрения… Стало быть, и встреча эта была Перетте неприятна — как, надо полагать, и подручной: та отчего-то сильно вздрогнула. Что делать? Свернуть некуда… Перетта через силу улыбнулась флорентийцу и хотела направиться дальше.
К несчастью, Саэтта был в разговорчивом настроении. Он загородил Перетте дорогу и сказал:
— Ай-ай-ай, как мы зазнались! Даже со старшими не здороваемся!
Почему-то при этих словах Саэтта не сводил хищного взора с работницы — а та старалась как можно ниже опустить голову и натянуть на лицо капюшон. Перетта еще больше перепугалась и тихо, хотя и твердо, ответила:
— Я не зазналась, господин Саэтта, просто мы с моей подручной очень спешим: я несу белье в аббатство монахиням и уже опаздываю. Пропустите нас, пожалуйста!
Она шагнула было вперед, но Саэтта вновь задержал ее:
— Ну-ка, ну-ка, погоди минутку! Так у тебя уже есть подручная? Ты теперь богатая хозяйка? Чума возьми! Поздравляю, дочка, поздравляю!
Он пригнулся к ней поближе и тихонько прошептал:
— Так это, значит, твоя подручная, черт побери! — Голос у Саэтты был серьезный, но в глазах притаилось лукавство, — А известно тебе, что порядочной девушке не пристало гулять с такими подручными? Ты бы ее хоть попросила усы подстричь, а то очень уж некрасиво торчат из-под шарфа…
Перетта так и остолбенела. Работница сорвала шарф с лица — и Саэтта узнал Жеана Храброго.
— Как, сынок, это ты?! — изумленно вскричал он.
— Перетта, — коротко сказал Жеан, — иди-ка, сестричка, я тебя догоню. Мне надо сказать Саэтте пару словечек.
Перетта послушалась и не спеша пошла вверх по дороге. Жеан сурово спросил:
— Ты с ума сошел? Какого дьявола остановил меня? Раз я хожу переодетый, значит, так надо — неужели не понимаешь?
— Да ведь я же тебя не узнал, сынок! — воскликнул в ответ Саэтта (так оно и было). — Просто заметил усы — вот и захотелось выведать, в чем тут дело.
— Так что же тебе надо выведать? — свирепо взревел Жеан — страшный гнев овладел им, не помутив, однако, рассудка. — Говори! Мне спешить некуда, видит Бог, некуда!
Саэтта понял, как разъярен Жеан и какая страшная насмешка заключена в его словах, — но ему слишком важно было узнать, что задумал «сынок». Он сделал вид, будто ничего не случилось, и поспешно проговорил:
— Тогда постой минутку, не на пожар же бежишь! Ты не напал ли часом на след?..
— Какой след? Клада? Да, напал! Я уже совсем у цели!
— А я думал, ты и забыл про него! — воскликнул Саэтта.
Жеан в ярости передернул плечами:
— Плохо же ты меня знаешь! Я здесь хожу уже две недели… Я дрался один, их было двадцать — сам не знаю, как жив остался… Да, они хорошую выставили охрану, не сомневайся! Но тут никакая охрана не поможет. Я переоделся, пройду в аббатство -а через час выйду и буду уже точно знать, где спрятаны миллионы! И пускай они стерегутся, пускай расставляют по всей горе шпионов, переодетых солдат и наемных убийц — клад будет мой! Слышишь, Саэтта, — мой! Ну что, я все тебе сказал? Ты доволен? Можно идти?
— Иди, сынок, иди, — сказал Саэтта (глаза его так и засверкали). — Дай-ка я тебе шарф поправлю… Что ж ты, в самом деле, усы не подстриг? Ступай, ступай, удачи тебе!
Распрощавшись с нежеланным собеседником, Жеан тотчас нагнал Перетту и продолжал свой путь.
«Проклятье! — размышлял он. — Саэтта дело так не оставит! У дверей аббатства выставят караул и нас назад не пропустят! Черт подери! Надо же было случиться такому! Двенадцать дней мы все обдумывали, готовили до мелочей — и тут дурная звезда посылает навстречу этого фанфарона!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91