https://wodolei.ru/brands/Villeroy-Boch/loop-friends/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Мгновенно обернувшись и привстав с блуждающим взором, с исказившимся лицом, он конвульсивно схватился за кинжал — и тут узнал Леонору.
Она сидела на корточках возле него. В прекрасных черных глазах ее светилась любовь и одновременно некая презрительная жалость.
— Ты? — пролепетал изумленный Кончини. — Ты была здесь? Как ты узнала? Как смогла войти?
Не удостоив его ответом, она еле слышно выдохнула:
— Я все слышала! Что ты намерен делать?
Кончини произнес с яростью, но столь же тихо, как и жена:
— Ты все слышала и спрашиваешь, что я намерен сделать? Что мне остается, кроме как открыть дверь и вывести его наружу? Этот негодяй держит нас в своей власти!
— Этого делать нельзя, — промолвила Леонора строго.
— Ты с ума сошла? Или же не поняла, о чем идет речь?
— Поверь мне и подчинись. Откажи ему, — приказала Леонора.
Кончини смотрел на нее так, словно хотел заглянуть в самые глубины души. Он хорошо знал свою жену и понимал, что она задумала какую-то хитрость. Но решиться выполнить приказание все же не мог.
— Ты погубишь нас!
— Напротив, спасу! Делай, что я тебе говорю! — сказал она с холодной решимостью.
Кончини верил в силу этого могучего, мрачного ума. Скрежеща зубами от бессильной ярости, он уступил.
— Будь по-твоему! — прошептал он. — Но если…
— Снотворные шарики! — прервала его Леонора. — Два!
Сделав знак, что понял, Кончини вынул из кармана два шарика размером с небольшую пилюлю и наклонился над решеткой. Мощным усилием воли придав спокойствие своему голову, он насмешливо бросил:
— И ты решил напутать меня подобными глупыми байками? Я едва не заснул, слушая их, мой бедный мальчик!
Жеан пошатнулся.
— Я погиб! — прошептал он. — Что-то произошло наверху… Кончини испугался, я почувствовал это! Он готов был сдаться… голову даю на отсечение! А теперь…
— Пусть твой спутник, — продолжал Кончини, — идет к королю и рассказывает, что хочет… меня это не волнует! Я невиновен и смогу это доказать… если, конечно, понадобится. Ты, дурачок, понадеялся, что испугал меня? Но ты не получишь свободу… ты подохнешь здесь, и смерть твоя будет мучительно-долгой, как я тебе и обещал… ты умрешь от голода и жажды!
С этими словами он выпустил из ладони два шарика.
Жеан не увидел, как упали на землю коричневые пилюли, совершенно незаметные в сумраке темницы. Он не услышал, как они лопнули, ибо это произошло почти беззвучно. К тому же он был слишком потрясен ударом, который нанес ему Кончини. После всплеска надежды наступило горькое разочарование: теперь ничто не могло спасти его от гибели.
Впрочем, он даже не успел толком обдумать свое положение. Внезапно ноздри и горло ему забил невыносимо едкий запах. Машинально вытянув руки вперед, он упал ничком, будто земля ушла у него из-под ног.
Глава 26
СУПРУГИ КОНЧИНИ
Кончини увидел, как рухнул на пол Жеан. Медленно поднявшись, он поставил на место сундук, скрывавший зарешеченное отверстие подземной темницы. Он еще не знал, радоваться ли ему или приходить в отчаяние: гибель врага не могла его не радовать — но лишь в том случае, если это не повлечет смертного приговора для него самого.
Он увлек Леонору в свой кабинет и заговорил жестким, угрожающим тоном:
— Зачем ты помешала мне освободить его? Неужели эта история показалась тебе забавной выдумкой?
Леонора, в отличие от своего взволнованного супруга, выглядела совершенно спокойной. На вопрос его она ответила задумчиво:
— Быть может! Я лучше тебя знаю Жеана. Это безумец со своими понятиями о чести и благородстве. Полагаю, он солгал тебе…
— Если бы я мог быть уверен! — проскрежетал Кончини.
— Естественно, — холодно подтвердила Леонора. — Я ведь и сама не вполне уверена… Но, думаю, он не способен на такую предусмотрительность… слишком уж все выверено и рассчитано! Он, скорее всего, сказал правду, что не имеет склонности к доносительству… Откуда такая рассудительность у браво, у разбойника с большой дороги? Так я думаю, но не уверена в своей правоте. Поэтому будем считать историю его достоверной и заслуживающей всяческого внимания… иначе мы рискуем совершить крупную ошибку.
— Тогда повторяю тебе свой вопрос, — нетерпеливо произнес Кончини. — Зачем ты помешала мне освободить его? Объясни же мне это, Богом молю!
Леонора пренебрежительно пожала плечами.
— Неужели ты не понял, что освободить его, подчиняясь угрозе, — а он именно угрожал тебе! — означает навсегда оказаться в его власти?
— Черт возьми, как не понять? Но что делать? Речь идет о нашем спасении… и этот удар необходимо отразить!
Леонора, внимательно глядя на мужа, произнесла медленно и отчетливо:
— Завтра… через неделю… через год… в любое время, пока жив король, этот браво вновь явится угрожать нам. Он может потребовать у нас столько золота, сколько захочет. Ты готов на это, Кончини?
Кончини, расхаживая в бешенстве по кабинету, коротко бросил:
— Да! Что прикажешь делать? Я дорожу своей головой!
Леонора презрительно улыбнулась.
— И ты бы отказался от мести? — спросила она с любопытством. — Ведь эта угроза нависала бы над тобой постоянно… и только смерть короля могла бы тебя освободить.
Кончини в ярости кусал ногти и шептал проклятия. Он не ответил на вопрос жены, что означало согласие с ее доводами.
— А ведь ты его ненавидишь, правда? — осведомилась Леонора.
— Ненавижу ли я его? — взорвался Кончини. — Да чтобы свести с ним счеты, чтобы умертвить его на медленном огне, я бы отдал десять лет жизни!
И вновь Леонора с презрением пожала плечами, сказав ужасающе-холодным тоном:
— А вот я, если кого-нибудь смертельно ненавижу, отдаю не десять лет жизни, чтобы свести счеты… нет, я отдаю всю жизнь, и без всяких колебаний.
Кончини молчал. И тогда она произнесла со зловещим спокойствием:
— Значит, ты смертельно ненавидишь Жеана… но не смеешь разделаться с ним, потому что боишься за собственную шкуру. А вот у меня нет к нему ненависти… Но он встал на моем пути с угрозой на устах… он расстроил планы, выношенные мной… он стал живым препятствием для моих целей. У меня нет к нему ненависти… но я приговариваю его к смерти, и он умрет, клянусь тебе.
Кончини, вздрогнув, посмотрел на нее с искренним восхищением. Затем, после тяжелой паузы, пробормотал сквозь зубы:
— Ты приговариваешь его! О, per la madonna! Если кто и ринется его спасать, то это буду не я! Однако… если он не получит свободу к завтрашнему дню, его спутник обо всем расскажет королю… И тогда мы погибли.
— Он получит свободу, — безмятежно промолвила Леонора, — следовательно, король ни о чем не узнает.
Кончини метался по кабинету, как зверь в клетке. При этих словах он остановился перед женой, воздев руки с недоумевающим видом.
— Я больше ничего не понимаю! — воскликнул он.
Леонора тонко улыбнулась.
— Кончино, — сказала она, — сколько времени длится действие наркотика?
— Примерно час.
— Время у нас есть. Ты пошлешь своих людей в подземелье разоружить Жеана. Необходимо… ты понимаешь меня? необходимо, чтобы он, выйдя отсюда, был уверен, что ты собирался привести в исполнение свои угрозы. Необходимо, чтобы он, когда его освободят сегодня вечером, был убежден, что ты к этому освобождению непричастен и что будь твоя воля, он бы погиб мучительной смертью. Ты понимаешь?
— Нет! — резко бросил Кончини.
— Но ведь это так просто! — удивилась Леонора. — Спутник Жеана ни о чем не расскажет, если юноша придет на встречу с королем, хотя я сильно сомневаюсь, чтобы эта встреча вообще имела место. Сегодня вечером один из друзей Жеана освободит его. Ты должен дать мне необходимые пояснения, как пробраться в эту подземную темницу.
— Все это представляется мне слишком сложным. Почему бы не открыть ему дверь прямо сейчас?
— Для нас чрезвычайно важно, чтобы Жеан думал, будто угрозы его не произвели на нас никакого впечатления… Поверь мне, Кончино, это умный малый… он все поймет с одного раза и никогда больше не использует средство, которое себя не оправдало.
— А иначе эта угроза висела бы над нами, подобно дамоклову мечу! О, теперь я понимаю, — радостно воскликнул Кончини. — У тебя мертвая хватка, ты знаешь?
— Знаю, — холодно ответила Леонора. — Итак, сегодня вечером Жеан получит свободу. Я возьму это на себя. Как, впрочем, и все остальное. Можешь мне поверить, Кончино, этот браво недолго. будет наслаждаться свободой… и вскоре лишится возможности угрожать кому бы то ни было. Положись в этом на меня.
Она говорила очень спокойно, с улыбкой, но в словах ее звучала такая неумолимая решимость, что Кончини задрожал от радости.
— Как добраться до дверей темницы? — спросила Леонора.
— Очень просто: надо только спуститься в подвал. Затем открыть первую дверь слева… ключи от нее я всегда ношу с собой. Далее будет небольшой коридор с несколькими дверями — но эти запираются лишь на засов.
— Прекрасно! — одобрительно промолвила Галигаи. — Надо сделать так, чтобы ключи легко можно было найти.
— Проще всего оставить их в скважине, — предложил Кончини.
— В самом деле, это разумное решение.
— Сейчас я все сделаю, — весело заявил Кончини, — а заодно отберу оружие у нашего храбреца.
Не помня себя от счастья при мысли, что месть не уйдет от него и при этом никакая опасность не будет угрожать его драгоценной шкуре, он полетел вниз, как на любовное свидание.
А на лице Леоноры, прежде столь спокойном и бесстрастном, появилось вдруг выражение глубочайшей муки. В темных глазах ее зажглось гневное пламя, а из груди вырвался вздох, похожий на рыдание.
Кончини отсутствовал не более пяти минут. Уходил он радостным и веселым, вернулся же мрачным и озабоченным, со злым огоньком во взоре и с плотно сжатыми губами.
Ибо до сих пор он имел дело с союзницей, решая вместе с ней, как отразить нависшую над ними угрозу. Теперь совет был завершен, необходимые меры приняты, опасность устранена, дело закончено.
И ему предстояло сражение с обманутой, ревнивой и страшной в гневе супругой, которая в очередной раз уличила его в измене. Он не сомневался, что объяснение будет бурным.
К тому же мысль о Бертиль вновь овладела всем его существом. На какое-то время он забыл о девушке, ибо речь шла о спасении собственной жизни. Теперь, когда страхи развеялись, в свои права вступила любовь.
Неизбежная сцена и приводила его в раздражение, и пугала. Он страшился за Бертиль, ибо настоящая опасность угрожала только ей, он это слишком хорошо знал.
В самом деле, Леонора была безжалостной по отношению к возлюбленным своего супруга. Она терпела только связь с Марией Медичи, притворяясь, что ничего не замечает. Во всех остальных случаях — а их было бесчисленное множество — она разила без всякой пощады. Поцелуи Кончини, можно сказать, таили в себе смерть.
Кончини это было известно даже лучше, чем всем прочим, ибо на его глазах погибали от внезапной, таинственной болезни самые дорогие ему любовницы.
В очередной раз свирепой ревности удалось обнаружить любовное гнездышко. В очередной раз неверному супругу предстояло держать ответ. Случайные обстоятельства, неожиданная угроза отсрочили объяснение. Тем ужаснее оно должно было быть — особенно если судить по нарочитому спокойствию Леоноры, которое, как хорошо знал Кончини, было куда страшнее самого неистового гнева.
Впрочем, супруга, обнаружив гнездышко, не захватила птичку — иными словами, Бертиль. Быть может, Леоноре не удалось узнать, кто она? В таком случае, Кончини мог продолжить начатое, подыскав другое убежище. Но если Леонора знала? Эта мысль приводила Кончини в содрогание, ибо он боялся за девушку.
Возможно, он не трепетал бы так, если бы овладел ею. Возможно, даже порадовался бы. Он не отличался постоянством в любви. Однако в данном случае похоть, его осталась неудовлетворенной, и все препятствия, возникающие на пути, лишь сильнее распаляли желание. То, что могло бы быть пустой прихотью и капризом, превращалось в мощную, бешеную страсть.
Вот почему Кончини возвратился в кабинет в очень мрачном и злобном расположении духа.
— Все сделано, — произнес он с порога.
Леонора, одобрительно кивнув, сказал именно то, чего он ожидал:
— Присядь, Кончини, мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Эти слова предвещали бурную сцену. Кончини искоса взглянул на свою супругу. Она казалась спокойной, но в спокойствии этом таилась большая угроза, нежели в истерических обвинениях, к каким обычно прибегают женщины.
Он был готов ко всему и подчинился ее просьбе, яростно бросившись в стоявшее напротив кресло. Взгляд, которым он одарил жену, заставил бы побледнеть любого — но только не Леонору Галигаи.
Между тем Леонора безмятежно продолжила:
— Кончино, настало время, чтобы Мария потребовала от короля совершить наконец церемонию коронации… это нельзя больше откладывать.
Кончини был изумлен. Он опасался семейной сцены, а с ним говорили о политике. Стараясь ничем не выдать своего удивления, он все равно держался настороже.
— Почему? — спросил он, подражая безмятежному тону Леоноры. — Или ты боишься, что после исчезновения короля задержку с коронацией попытаются использовать, дабы лишить Марию права на регентство?
— Это серьезный довод, и к нему нужно отнестись внимательно, — сказала она. — Для подстрекателей все предлоги хороши. Этот им тоже пригодится. Тем более что король, как говорят, в завещании своем настолько урезал права регентши, что ей достанется лишь видимость власти. Отсюда всего один шаг до утверждения, что король считал свою супругу недостойной править именно поэтому постоянно отказывал ей в совершении коронации.
— Но это же ложь! — вскричал Кончини, внезапно потемнев лицом. — Всем известно… во всяком случае, при дворе… что король отказывает потому, что страшится торжественных церемоний. Ему предсказано, что он подобного празднества не переживет.
На устах Леоноры появилась зловещая улыбка.
— Именно ложный довод и будут защищать с остервенением. Иначе не бывает.
— Это так, клянусь Вакхом! Именно так и будет!
— Поэтому, — продолжала Леонора, понизив голос, — даже если бы это был единственный довод, его следовало бы принять во внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91


А-П

П-Я