Это ваше прошение о расторжении брака.— Нет, нет, умоляю вас! Лучше смерть! — воскликнула Жанна.— Развод, конечно, получить непросто, расторжение брака — дело сложное, но с помощью его величества…— Сжальтесь надо мной! Я молю лишь о справедливости!— Думаю, его святейшество папа римский с благосклонностью рассмотрит ваше прошение… Вам нужно только поставить свою подпись…— О, нет… Я не откажусь от Франсуа, он мой, мой!— Подпишите, мадам… и папа расторгнет этот брак.— Но как же моя дочь? Из-за вашей жестокости у нее не будет ни отца, ни имени!— Прекратите, мадам. Одну из этих бумаг я скоро положу перед королем. Или прошение о расторжении брака будет нынче вечером послано в Рим, или Франсуа отправится завтра в тюрьму. Ваша подпись спасет его…— Смилуйтесь! — рыдала Жанна.Тут у парадного подъезда грянули восторженные клики:— Король! Да здравствует король!Запели фанфары, по каменным плитам застучали каблуки множества придворных, сопровождавших Генриха II. Дверь кабинета приоткрылась, и на пороге вырос дворецкий:— Мой господин! Его величество уже здесь!— Что ж, прощайте, мадам, — медленно проговорил Монморанси. — Вы можете разорвать прошение о расторжении брака. Я передам королю приказ, касающийся Франсуа, и ваш муж умрет в тюрьме.— Стойте! Я подпишу! — простонала измученная жертва.И она подписала роковую бумагу…Не глядя на бедную женщину, коннетабль вырвал у нее из рук вожделенный документ, засунул его за обшлаг камзола и чеканной походкой жестокого, привыкшего к страданиям и смерти солдата двинулся навстречу королю Генриху II.Стены дворца Монморанси содрогались от приветственных криков:— Да здравствует король! Да здравствует коннетабль! Да здравствует король! Король… Король… XДАМА В ТРАУРЕ Папа римский объявил тайный брак Франсуа де Монморанси и Жанны де Пьенн недействительным. В 1558 году Франсуа, ставший маршалом королевских войск, взял в жены принцессу Диану де Франс, незаконнорожденную дочь короля Генриха II. За две недели до свадьбы он навестил свою будущую жену.— Мадам, — сказал Франсуа невесте, — я не знаю, как вы относитесь ко мне. Что же до меня, признаюсь вам честно: я не люблю вас и никогда не смогу полюбить…Принцесса, улыбаясь, смотрела на жениха. А тот продолжал:— Король и коннетабль желают нашего брака. Мне оказали огромную честь, предложив стать вашим мужем, и я готов выполнить волю его величества и волю моего отца, которые руководствуются соображениями высокой политики… Но, возможно, мои слова обидели вас?— Отнюдь, господин маршал, — снова улыбнулась Диана.— Если бы мое сердце принадлежало мне, — воскликнул Франсуа, — я положил бы его к вашим ногам, ведь вы само совершенство. Однако…— Вашим сердцем уже завладела другая дама?— Ах, нет, мадам! Я выбрал не те слова. Мое сердце мертво!Диана поднялась со стула. Она была красива, умна и великодушна.— Господин маршал, — ласково проговорила принцесса, — столь откровенные речи действительно покоробили бы меня, если бы их вздумал произносить кто-то другой. Но на вас я не могу сердиться… Так покоримся же королевской воле, но своими чувствами распорядимся сами… Вы ведь желали именно этого?— Да, мадам, — тихо ответил бледный Франсуа. Возможно, сам того не сознавая, он ждал от невесты каких-то иных слов?— Не беспокойтесь, господин маршал, я глубоко уважаю ту скорбь, которой охвачено ваше сердце.Таким образом, между будущими супругами было заключено определенное соглашение.Сразу после свадьбы Франсуа отправился в военный поход. В боях он не щадил себя, наоборот — стремился под пули и отважно кидался на врага, упорно ища смерти, но смерть бежала от него.С Анри Франсуа больше не виделся. Ходили слухи, что братья откровенно избегают друг друга. Если старший воевал в северной Франции, то младший принимал участие в кампании на юге.И все же им пришлось встретиться: слишком уж тесно переплелись их судьбы.Оба они по-прежнему любили одну женщину. Но она пропала, и братья, как ни старались, так и не сумели найти ее.Так где же скрывалась Жанна де Пьенн? Возможно, смерть была к ней более милостива, чем к Франсуа, и бедная женщина давно оставила сей бренный мир? Но нет, Жанне пока не суждено было умереть!После роковой встречи с коннетаблем, который принудил молодую женщину отказаться от своего счастья и пожертвовать собой ради любимого, несчастная выбежала из дворца Монморанси и бросилась прочь. От горя она едва не лишилась рассудка.Жанна перенесла страшные муки, но не погибла. И сейчас она жила в Париже, в одном из небогатых домов на улице Сен-Дени. Под самой крышей, в мансарде, Жанна занимала три маленькие комнатки. Поднимемся же по лестнице и зайдем в крошечную, бедную, но чистую и светлую комнату. Мы не увидим тут ни роскошной мебели, ни драгоценных безделушек — и все же обстановка здесь изящная, а все предметы подобраны с большим вкусом. Ах, что за очаровательная картина открылась нашему взору!Жанна расположилась у окна, возле нее сидит прелестная юная девушка.Теперь мы знаем, почему Жанна не умерла! Почему она так хотела жить! Материнское чувство спасло ее от отчаяния. Она навсегда потеряла своего возлюбленного, своего супруга, но у нее осталась дочь!Именно любовь к этому восхитительному созданию и не позволила Жанне умереть, именно она давала женщине душевные силы и помогала противостоять невзгодам, именно она служила ей всю жизнь поддержкой и опорой.Жанна шагнула к зеркалу, оглядела себя и грустно покачала головой.— Он, скорее всего, уже и не узнал бы меня. Я стала старой и некрасивой. А ведь он звал меня феей весеннего леса… Теперь же все называют меня Дамой в трауре…Но Жанна неправа! Она все еще ослепительно прекрасна. Бледность лишь оттеняет ее изысканную красоту, точеные черты, великолепные волосы, блестящей волной ниспадающие на плечи.Вот только ее глаза не сияют больше как звезды, на них будто набежало облачко грустных воспоминаний и всепоглощающей материнской нежности.И все же Жанна — удивительно красивая женщина. Соседи называют ее Дамой в трауре, ибо она всегда носит черные платья.Но стоит Жанне взглянуть на девушку; вышивающую у окна, как глаза ее вновь загораются надеждой, а лицо освещается дивной улыбкой.Эта юная рукодельница, тонкие пальчики которой так ловко управляются с иглой, — дочь Жанны, ее обожаемая Лоиза.Девушке уже исполнилось шестнадцать…Ее глаза подобны голубому майскому небу, нежные шелковистые волосы образуют вокруг прелестной головки золотой ореол. Но в этом хрупком создании угадывается огромная сила духа и удивительное чувство собственного достоинства. А в бездонной глубине чудесных глаз девушки затаилась тихая грусть…Жанна склонилась над Лоизой, та оторвала взгляд от вышивания и улыбнулась… Увидев сейчас мать и дочь, ни один человек не смог бы сказать, кто из них прекрасней. Они были похожи на сестер, одна из которых лишь ненамного старше другой.Жанна опустилась на стульчик рядом с дочерью, разгладила другой конец полотна, и игла так и замелькала в ее проворных пальцах.— Матушка, передохните немного, — нежно обратилась к ней Лоиза. — Вы же три ночи просидели над этой работой. Я сама все доделаю, ведь осталось-то чуть-чуть.— Дорогая девочка, разве ты не помнишь, что та дама непременно хотела получить эту вышивку сегодня?— Да, да, вы рассказывали… Она богачка… По-моему, ее зовут Мари Туше…— Да, девочка моя.— Я мечтаю, чтобы и мы были богат ми, а мы лишь бедные вышивальщицы… Но я хочу богатства лишь для вас, — торопливо закончила Лоиза. — Сама-то я ни в чем не нуждаюсь!Жанна пристально поглядела на дочь и с горечью, еле слышно, прошептала:— Богатство… Несчастная малышка, без имени, без отца… Ты даже не можешь себе представить, что твое имя — Лоиза де Монморанси…— О чем вы задумались, матушка?— О том, девочка моя, что ты предназначена для другой жизни… Мое сердце разрывается от горя, когда я вижу, как много тебе приходится работать, как кровоточат твои пальцы, исколотые иглой!Жанна схватила руку дочери и начала целовать маленькую ладонь. Но слова матери развеселили Лоизу, и ее звонкий смех наполнил бедную мансарду переливами серебряного колокольчика.— Что вы такое говорите, матушка! Разве я какая-нибудь принцесса?— Как знать, девочка моя, как знать… Если бы не два негодяя, будь они прокляты…Лоиза замерла с иглой в руках и воскликнула дрожащим голоском:— Милая матушка, ну когда же вы доверите мне свой секрет и объясните, кто погубил нас?..— Никогда! — решительно сказала Жанна.Но Лоиза, казалось, не обратила внимания на ответ матери.— Откройте мне, кто те двое? Я же знаю, это они виноваты во всех наших бедах! Имя одного вы назвали…— Да, девочка моя… шевалье де Пардальян!— Я никогда не забуду этого имени, матушка. Не знаю, что этот человек сделал, однако вовек не прощу ему того горя, которое вы из-за него пережили. Но кто же второй?.. Вы говорили, что его грех намного страшнее… Так кто этот негодяй?— Ах, нет! Ты никогда этого не узнаешь! — упорствовала Жанна.Лоиза погрустнела, но оставила мать в покое, и обе они продолжали работать в молчании.Скоро вышивка была закончена.Жанна закуталась в накидку, ласково потрепала Лоизу по щеке и заспешила к даме, которую звали Мари Туше, — той, что заказывала эту работу.Лоиза посмотрела матери вслед и вдруг, не в силах совладать с собой, прильнула к окну, из которого открывался вид на улицу Сен-Дени…Напротив дома, где жили Жанна и Лоиза, располагался постоялый двор «У ворожеи». Девушка бросила осторожный взгляд на ряд окон его последнего этажа и ее сердечко затрепетало.В одном из распахнутых окон она заметила юношу… А тот, завидев Лоизу, послал ей воздушный поцелуй.Лицо девушки вспыхнуло, потом побелело… Внимательный взгляд юноши смутил ее, она неловко отступила в глубь комнаты и поспешно задернула штору.Лоиза не знала, как зовут незнакомца, но если бы ей стало известно его имя, она содрогнулась бы от ужаса и отвращения…Ведь юный дворянин, смотревший на Лоизу с восхищением и любовью, был Жаном де Пардальяном… XIПАРДАЛЬЯН И ЕГО ДРУЗЬЯ Жан де Пардальян вот уже три года жил в отличной комнате на последнем этаже постоялого двора «У ворожеи». Окна комнаты выходили, как уже было сказано, на улицу Сен-Дени. Сейчас мы объясним читателю, каким образом бедный юноша смог поселиться на лучшем постоялом дворе в округе, название для которого полвека назад придумал знаменитый сочинитель Франсуа Рабле.Хозяином «Ворожеи» был почтеннейший Ландри Грегуар, единственный сын и наследник того самого месье Грегуара, который прославился на весь Париж своим искусством зажаривать мясо на вертеле.Но вернемся к Жану де Пардальяну. Юный шевалье не имел ни денег, ни влиятельных покровителей. Он уже достиг двадцатилетнего возраста и из смышленого мальчугана превратился в высокого, статного, молодого человека. Он был отважен и силен как лев, быстр и гибок как клинок шпаги.Голову его обычно украшала круглая серая фетровая шапочка. Такие шапочки вошли потом в моду благодаря Генриху III, но первым этот головной убор стал носить именно Пардальян. Над шапочкой задорно трепетало ярко-красное петушиное перо, горевшее на солнце словно пламя. Серые кожаные сапоги с высокими голенищами и с грозными шпорами закрывали колени юноши и обтягивали его стройные ноги. На потертой перевязи болталась огромная шпага. После встречи с Пардальяном в память навсегда врезались звенящие шпоры, внушающая страх шпага, широченные плечи, которым было тесно в поношенном колете, лихо закрученные усы, пламенный взор и небрежно надетая набекрень упомянутая шапочка. Мужчины ощущали в юноше силу и смелость и относились к нему с невольным уважением, а женщины замирали, любуясь его грацией и свежей красотой. И немногим дамам удавалось скрыть свои чувства.Надо признать, что женщины, как правило, любят молодого человека тем сильнее, чем глубже уважают его мужчины. Сильное, стройное тело, изящные жесты, молодое лицо с загорающимися то любовью, то яростью глазами, красивый рот, пленительная улыбка, лихие усы и повадки отчаянного забияки, по праву заслужившего свою репутацию, — таков портрет шевалье де Пардальяна. Костюм его был истертым, порыжевшим на солнце, полинявшим под дождями и порванным в многочисленных поединках, и все же Пардальян являл собой образец изысканного и благородного кавалера.Во всей округе — на улице Сен-Дени, улице Сент-Антуан, в подозрительных тавернах на улице Мове-Гарсон — шевалье де Пардальян был прекрасно известен и внушал некоторый трепет. Почтенные горожане сердито качали головами, завидев этого сказочного принца, в карманах у которого гулял ветер… А хорошенькие горожанки щедро дарили ему свои улыбки, и даже знатные дамы, вздыхая, смотрели из своих экипажей ему вслед.Он же, еще по-юношески наивный, даже не подозревал, какое ошеломляющее впечатление производит на окружающих. Гордый и веселый, он шел по Парижу под звон собственных шпор, в любую минуту готовый очертя голову броситься в любую авантюру — будь то сладостное любовное свидание или отчаянная дуэль, во время которой находилось немало работы для его непобедимой шпаги.Однако все достояние шевалье де Пардальяна исчерпывалось пока его железным здоровьем, огромной силой и неподражаемой грацией. Но нет! Мы не правы! Он ведь был хозяином Галаора! Он был хозяином Пипо! И он был хозяином Молнии!Галаор — это конь. Пипо — пес. А Молния — верная шпага. Так как же удалось Пардальяну стать господином и повелителем этих трех созданий? Да, да, именно трех, ведь Молния, простой кусок железа, в руках Пардальяна оживала и становилась стремительным и быстрым существом, натянутым как струна, ловким и гибким. Во время поединков она, казалось, пела от восторга на своем свистящем и звенящем языке.Я считаю нелишним познакомить читателя с историей этой троицы, в которой есть кое-какие секреты, и секреты эти еще сыграют немаловажную роль в судьбе шевалье де Пардальяна.Так вот: за полгода до того утра, когда Жан де Пардальян бросал из своего окна на Лоизу взгляды, полные пылкой любви, у юноши состоялся серьезный разговор с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67