Сначала я подумал, что лишился рассудка, а затем быстро прикрыл лицо краем плаща. Ведь если бы тот человек взглянул на меня, он был бы поражен точно так же, как и я. Немного придя в себя, я заметил, что удивительный незнакомец поднимается к Пардальяну. Я был изумлен… И меня до глубины души потрясли глаза молодого человека, полные неизбывной грусти…Руджьери на миг замолчал. Он смотрел на королеву, пытаясь заметить на ее лице хоть тень волнения. Но Екатерина была холодна и спокойна, как всегда.— И вот тогда, — продолжал астролог, — страшная догадка молнией вспыхнула в моем мозгу. Я вспомнил: звезды сказали мне, что мой сын жив, и я понял: это он! Мое дитя! Ах, Екатерина, не могу передать, что я почувствовал в эту минуту! А потом я подумал о вас! О том, что вам, может быть, грозит опасность, и все исчезло, все! Осталась лишь одна мысль — как спасти вас, моя королева.Пытаясь совладать с нервной дрожью, я вернулся на постоялый двор. На цыпочках прокрался вверх по лестнице за незнакомцем… Убедился, что он действительно вошел в комнату Пардальяна… Я пристроился у двери и подслушал всю их беседу. Вот из нее-то я и узнал, что загадочный юноша, безусловно, наш сын. Его подобрала, приютила и воспитала Жанна д'Альбре.— А он сам… подозревает?..— Нет, нет! — решительно заверил королеву Руджьери. — Клянусь вам, нет.— Что привело его в Париж?— Он состоит при королеве Наваррской и, видимо, прибыл вместе с ней.Екатерина Медичи погрузилась в глубокие раздумья. Какие опасения терзали ее в эту минуту? Что она собиралась делать?Внезапно королева вздрогнула в испуге:— Стук в дверь!— Это же шевалье де Пардальян. Я велел ему прийти в десять…— Пардальян? — Екатерина потерла рукой лоб, словно силясь привести в порядок свои мысли. — Ах, да! Этот юноша… Слушай, Рене, а что от него хотел тот человек?.. Они друзья?— Да нет, ваше величество. Просто королева Наваррская послала его поблагодарить шевалье за свое спасение.— Стало быть, они не дружат…— Нет, мадам. До вчерашнего дня они даже не были знакомы.— Впусти его, Рене. Я хочу дать этому юноше одно поручение. Ты уверял меня, что Пардальян беден и самолюбив, не так ли?— Более того, мадам, он не просто беден — он нищ, и не просто самолюбив — он горд.— Значит, он пойдет на все и ни перед чем не остановится. Впусти же его, Рене…Пока Руджьери отпирал дверь, Екатерина успела продумать предстоящий разговор и придать лицу подходящее выражение. Когда Пардальян шагнул в комнату, губы королевы сложились в грустную, но добрую улыбку, а в глазах засветилось достоинство, не омраченное высокомерием.Шевалье отвесил почтительный поклон. Разумеется, он сразу же узнал Екатерину Медичи.— Месье, — заговорила та, — известно ли вам, перед кем вы стоите?«Осторожность не помешает, — промелькнуло в голове у Пардальяна. — Королева, несомненно, захочет сохранить инкогнито — значит, мне нужно подыграть ей».И он ответил:— Мадам, я надеюсь, что вы окажете мне честь и назовете свое имя.— Я королева-мать, — объявила Екатерина.Руджьери не сводил с них любопытных глаз. Пардальян склонился еще ниже, затем выпрямился и застыл, всем своим видом выражая наивное изумление, что ему удалось проделать с редкой естественностью. Екатерина зорко наблюдала за шевалье.— Месье, — наконец сказала она, — мне доложили о том, что случилось на днях. Я восхищена… Вы, не раздумывая, кинулись защищать двух дам. Вы рисковали ради них жизнью! Вот образец истинного благородства!— Да, ваше величество.— Тем более, что вы даже не были знакомы с этими женщинами.— Вы совершенно правы, Ваше Величество: я не был с ними знаком.— Но теперь вам известно, кто они такие.— Да, — согласился Пардальян. — Мне выпала честь защитить королеву Наваррскую и ее фрейлину.— Я знаю, шевалье. Потому мне и захотелось познакомиться с вами. Вы спасли жизнь королеве Наваррской — и королева Франции приносит вам за это свою благодарность. Я желаю совершить то, что, видимо, трудно сделать моей кузине: королева Наваррская небогата и находится в стесненных обстоятельствах. Но справедливость требует, чтобы ваше мужество было вознаграждено по достоинству.— Пусть такие мелочи не беспокоят ваше величество, я уже получил поистине королевскую награду.— Какую же?— Благодарность королевы Наваррской.— Но разве моя кузина не пригласила вас к своему двору?— Пригласила, ваше величество, но, к сожалению, мне пришлось отклонить это лестное предложение.— Отчего же?— Я не могу сейчас покинуть Париж.Королева задумалась. Она немного терялась, слушая этого молодого человека: все, что он говорил, было исполнено удивительной простоты и редкостного благородства! Екатерина придала своему лицу выражение возвышенной печали, и голос ее стал еще ласковее:— А как вы оцените возможность служить мне? Вы не желаете уезжать из Парижа — что ж, отлично. Вы нужны мне именно здесь. Шевалье, вы рисковали жизнью, бросившись на помощь двум неизвестным женщинам. Согласитесь ли вы защищать королеву Франции?— Разве вашему величеству угрожает какая-то опасность? — вскричал Пардальян, прекрасно разыгрывая безмерное удивление.Екатерина горько улыбнулась.— Разумеется, вы поражены, — вздохнула она. — Но, увы, это правда, шевалье. Меня окружает множество врагов, я, не смыкая глаз, постоянно оберегаю короля, днем и ночью думаю о его безопасности. Страх за его величество подтачивает мои силы… Ах, вы даже не можете себе представить, сколько подлых интриганов вьется у подножия трона.Пардальян содрогнулся, вспомнив о заговорщиках, которые тайно обсуждали свои гнусные планы на постоялом дворе «У ворожеи».— И мне неоткуда ждать помощи, никто не спешит защищать ни меня, ни короля.— Мадам, — с достоинством проговорил шевалье, — каждый настоящий дворянин в этой стране, не раздумывая, обнажит шпагу, чтобы спасти свою королеву. Ваше величество, материнская любовь — высокое чувство, а материнская любовь королевы — это святыня, почитать которую нам велит и восхищение, и долг.— Стало быть, вы готовы присоединиться к небольшому числу подлинно благородных людей, которые, не колеблясь, пожертвуют собой, чтобы уберечь от страшных опасностей королеву-мать?— Вы можете располагать мной, мадам, — склонил голову Пардальян.Екатерина постаралась скрыть переполнившее ее душу злобное торжество.— Прежде чем поведать, в какой помощи я нуждаюсь, — произнесла она, — расскажу, как я способна отблагодарить вас… Вы бедны — я могу сделать вас богатым; вы безвестны — мне нетрудно устроить так, что вы будете блистать при дворе, окруженный почетом и уважением. Для начала же — как вам нравится служба в Лувре и доход в двадцать тысяч ливров?— Мадам, я потрясен вашим великодушием и не понимаю, сплю я или нет…— Вы не спите, шевалье. Найти достойное применение такой шпаге, как ваша, — это, несомненно, дело государственной важности.— Итак, приказывайте, ваше величество!— Месье, я уже сказала вам, что мои враги — это и враги короля. Когда я замечаю, что они замышляют что-то недоброе, я стараюсь сначала смягчить сердца злодеев слезами и увещеваниями, и нередко у меня это получается…— А если негодяи упорствуют?— Тогда я полагаюсь на правосудие Господне.— Прошу у вашего величества прощения, но я пока не совсем понимаю…Екатерина Медичи ответила не сразу. Руджьери смахнул со лба холодный пот: он-то хорошо знал, что она собирается предложить юноше.— Шевалье, — начала королева, и искренняя тревога прозвучала в ее словах, — я уже говорила вам о своих врагах, которые являются также врагами короля. День ото дня они становятся все наглее. Если бы не горстка преданных дворян, злодейская рука уже поразила бы меня.Сейчас я вам все растолкую. Если злоумышленник не желает отказываться от своих коварных планов, какой-нибудь преданный мне дворянин встречается с ним, заводит ссору, вызывает на дуэль и убивает в честном поединке — или погибает сам. Если мой сторонник расстается с жизнью, он, умирая, знает, что будет оплакан и отмщен. Если же он выходит из схватки победителем, то по праву гордится тем, что избавил от очередной опасности королеву и ее сына, короля Франции… А короли в таких случаях не забывают о верных слугах… Что вы думаете о таком способе борьбы с врагами, шевалье?— Я в любую минуту готов участвовать в честной дуэли, мадам!— Значит, если я назову вам имя одного из этих негодяев…— Я тут же брошу ему вызов! — пылко вскричал Пардальян. — Будь это хоть сам…— Гиз или Монморанси! — хотел добавить шевалье, но вовремя сдержался и не назвал никаких имен.В его памяти всплыли темные фигуры заговорщиков, и он решил, что королева намекает на Гиза.Дуэль с герцогом де Гизом! При этой мысли глаза Пардальяна загорелись, и он невольно приосанился. Он видел себя уже не просто приближенным королевы, а спасителем всей Франции!— «Будь это хоть сам?.. « Вы хотели произнести чье-то имя, но замолчали, — сказала Екатерина.— Я просто хотел заверить ваше величество, что готов драться с любым противником, как бы он ни был грозен или могуществен, — осторожно ответил шевалье.— Ах, именно таким я вас себе и представляла! — воскликнула королева. — Вы великодушны, шевалье, но не стоит подвергать свою жизнь излишнему риску… С сегодняшнего дня ваша жизнь принадлежит мне, и вы не имеете права быть неосторожным.— Не понимаю, мадам.— Послушайте, — медленно, взвешивая каждое слово, заговорила королева, — послушайте меня внимательно… Дуэль — вещь неплохая, но существуют тысячи других способов победить врага… О, конечно, — продолжала она, внимательно вглядываясь в лицо шевалье, — я не стала бы вам советовать, скажем… подстеречь врага ночью… где-нибудь в пустынном проулке… и рассчитаться с ним внезапным ударом кинжала… Нет, нет, такого я вам, конечно, не скажу…— Действительно, мадам, — ответил шевалье, — это будет просто убийство. Я готов драться днем и ночью, но в честном поединке, с открытым забралом, против достойного противника!— Только это я и имела в виду! — живо заключила королева. — Но осторожность никогда не мешала даже храбрецам. А вы — воплощение отваги, и я всего лишь хотела попросить вас быть поосторожней… и только…— Мадам, вам остается лишь открыть мне имя противника…Шевалье уже не сомневался, что речь идет о герцоге де Гизе.«Конечно, Гиз! — думал Жан. — Ведь его не арестуешь, а он плетет заговоры. Ей об этом тоже известно. Дуэль с герцогом! Какая честь для моей Молнии!»— Шевалье, к вам вчера приходил один человек…— Отнюдь не один, ваше величество…— Я говорю о том юноше, что прибыл с поручением от королевы Наваррской. Вот это и есть мой заклятый враг, самый злобный и самый опасный, ибо делает свое черное дело исподтишка и попадает точно в цель… Мне страшно, шевалье, но я боюсь не за себя… Я уже давно не дорожу своей жизнью… Но я трепещу за моего несчастного сына — короля Франции!На голову Пардальяна словно вылили ушат холодной воды. Секунду назад он рвался в бой, грезя о славе, но сладкие мечты развеялись как дым, и он оказался лицом к лицу с мрачной действительностью.— Я вижу, что вы колеблетесь, дорогой мой? — подняла брови Екатерина.В ее голосе послышались раздраженные и даже угрожающие нотки. Уловив их, Пардальян спокойно посмотрел королеве в глаза и решительно проговорил:— Я не колеблюсь, ваше величество, — я отказываюсь.Екатерина Медичи привыкла к подобострастным улыбкам и постоянной лести придворных, поэтому дерзкий ответ шевалье просто на миг лишил ее дара речи. Мертвенно-бледные щеки королевы вспыхнули, и Руджьери понял, что она вне себя от гнева. Но Екатерина умела сдерживаться, ведь она лицедействовала всю свою жизнь.— Никак не ожидала этого от странствующего рыцаря, благородного героя, всегда готового поспешить на помощь несчастным… У вас, несомненно, имеются веские основания для отказа, так будьте же любезны изложить их нам, — с ядовитой вежливостью потребовала королева.— Основания, и правда, веские, и ваше величество в своей безмерной доброте, конечно, простит мне мой отказ. Человек, о котором вы говорили, вчера разделил со мной трапезу и назвал меня своим другом. И пока он не запятнает нашу дружбу каким-нибудь недостойным поступком, жизнь этого юноши для меня святыня.— Не уверена, что меня убедили ваши слова. И как же назвался этот ваш, с позволения сказать, друг?— Никак, мадам.— Однако! Вы считаете человека своим близким приятелем, но не знаете даже его имени!— Да, он не назвал мне его. Возможно, и удивительно, что мне неизвестно ни имя, ни звание моего нового друга, но еще более удивительно, что вы, ваше величество, кажется, не знаете имени вашего старого врага…«Этот юноша отважен и добр, то есть очень опасен. И если он не желает служить мне… « — мелькнуло Б голове у Екатерины.Вслух же она спокойно заявила:— Вы не правы, я хотела уточнить имя вашего вчерашнего гостя лишь затем, чтобы не допустить ошибки: вдруг мы с вами имеем в виду двух разных людей? Но оставим эту тему. Я прекрасно понимаю и глубоко уважаю те чувства, что заставили вас отказаться от моего поручения.— Я так счастлив, ваше величество! Я был в ужасе, боясь прогневить королеву.— Господь с вами! Тому, кто верен другу, не страшен никакой враг. Вы можете идти, шевалье, и знайте: вы вправе рассчитывать на мое покровительство. Завтра утром посетите меня в Лувре.Екатерина Медичи встала с кресла, и Пардальян замер в низком почтительном поклоне.Через минуту он оказался на улице, где его радостно встретил Пипо, и оба поспешили на постоялый двор «У ворожеи».«Она велела быть завтра утром в Лувре! Ну что ж, отправлюсь в Лувр, — решил Пардальян. — Возможно, в королевской резиденции мне, наконец, улыбнется удача! Кажется, отец все-таки немного напутал в своих советах».Час спустя вдовствующая королева вернулась в свои покои. Призвав к себе капитана своих гвардейцев, она распорядилась:— Месье де Нансе, завтра на рассвете вы возьмете дюжину стражников и карету и отправитесь на постоялый двор «У ворожеи», что на улице Сен-Дени. Приказываю вам схватить и препроводить в Бастилию заговорщика, который известен на этом постоялом дворе под именем шевалье де Пардальяна… XIXМАРШАЛ ДЕ ДАНВИЛЬ Пардальян едва смог заснуть и чуть свет снова был на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67