— Я назову ребенка в честь моей покойной матушки… Я так любила ее… Нареку младенца Лои или Лоизой. Как жаль, что он еще не скоро появится на свет! А я уже будто вижу его… Лои!.. Красивое имя… В этом ребенке — все мое счастье! Конечно, я теперь супруга одного из самых знатных сеньоров королевства, могу быть представлена ко двору… Это лестно… Но главное — мой ребенок будет носить гордое имя Монморанси, у него есть отец… и какой отец!.. Батюшка, я так горда, так счастлива!Увы! Бедная Жанна де Пьенн… Что-то готовит ей судьба?Вдруг она услышала конский топот.— Это он! — воскликнула молодая женщина. Она ждала, что сейчас откроется дверь, и в комнату войдет ее супруг, ее дорогой Франсуа!Но что это? Дверь распахнулась, и Жанна застыла от изумления: перед ней явился Анри де Монморанси! Он шагнул за порог, не снимая шляпы и даже не поздоровавшись.— Сударыня, — обратился Анри к Жанне. — Мне поручили передать вам важное известие, вот почему я пришел сюда как раз в тот момент, когда вы ожидаете моего брата. Но Франсуа уехал этой ночью…Жанна вздрогнула.— Уехал? — робко переспросила она. — Но как же так? Или он скоро вернется? Может быть, уже сегодня?— Франсуа не вернется!Жанна в смятении отступила.— Началась война. Франсуа была оказана высокая честь возглавить отряд, который защитит Теруанн от армии Карла V. Брат сам просил об этом. Пытаться преградить путь императору, имея под началом всего лишь горстку всадников, — это настоящее безумие и верная смерть. Я ничего не скрываю от вас, сударыня, и призываю правильно понять моего брата… Не по своей воле он оказался в тупике, в безвыходном положении. Ему пришлось выбирать из двух зол: он был вынужден либо признать недействительным брак, который его позорит, либо навлечь на себя гнев господина коннетабля, нашего доброго отца. Франсуа предпочел погибнуть на поле брани.Несчастная Жанна смертельно побледнела и, издав какое-то невнятное восклицание, рухнула на пол. Сердце ее разрывалось от боли и горя; ей казалось, что она умирает, и только мысль о ребенке привязывала ее к жизни:— Мое дитя! Мое бедное дитя!Жанна, лежа ничком на полу, безутешно рыдала, забыв обо всем: о присутствии Анри, о смерти отца, о себе самой. Наконец, спустя четверть часа, она сумела справиться с собой.— Ну что ж! — проговорила она. — Жена обязана следовать за мужем. Нынче же вечером я отправлюсь в Теруанн!— Еще чего не хватало! — разъярился Анри. — Что это вам пришло в голову?! Ехать по землям, занятым врагом, пробираться по тылам противника. Нет, вы никуда не поедете!— Кто мне может запретить?— Я, Анри де Монморанси!Молодой человек не выдержал: долго сдерживаемая страсть прорвалась наружу, едва не лишив его рассудка. Он пылко сжал молодую женщину в объятиях и горячо зашептал:— Жанна! Жанна! Он уехал, он оставил вас! Если у него не хватило смелости сказать отцу о ваших с ним отношениях, значит, он не любит вас! Но я, Жанна, я обожаю вас до безумия: я никого не боюсь, ни Бога, ни дьявола! Мало того, если родной отец встанет у меня на пути, я угощу его ударом кинжала! Франсуа оказался слишком слаб, он не сумел защитить вас. Слабый должен погибнуть! А я ради вас готов сразиться со всем миром! Будьте моей, Жанна! Одно лишь ваше слово… Нет, молчите, молчите! Один только ваш благосклонный взгляд! Он скажет все, он подарит мне надежду!..Я уйду успокоенный и буду смиренно ждать — ждать, что когда-нибудь вы позовете меня… И тогда я вернусь… Я буду вам предан, как собака, но, если понадобится, стану защищать вас, как лев…Анри говорил взволнованно и бессвязно, страсть опьянила его, он терял голову.Жанна почти не слушала его. Она напрягла все свои силы, пытаясь вырваться из объятий Анри, и в конце концов ей это удалось… Откинув голову назад, она пристально посмотрела на наглеца. Взгляд ее выражал презрение, а стройная фигурка была исполнена величия. Молодая женщина повелительным жестом указала на его шляпу:— Обнажите голову, сударь, вы не уважаете женщину, так уважайте хотя бы смерть!Анри зябко передернул плечами и в замешательстве взглянул на покойника. Казалось, он совсем забыл о том, что господин де Пьенн скончался. Молодой дворянин поднес было руку ко лбу, словно намереваясь снять шляпу, но тут же решительно опустил ее. Его глаза налились кровью; фамильная гордыня и бешеный характер Монморанси туманили разум Анри.— Разве вам не известно, мадам, что я нахожусь в собственном доме, где мы с отцом имеем полное право не снимать шляп?— Вы находитесь в собственном доме?! — гневно вскричала потрясенная Жанна.— Вот именно, мадам! Суд города Парижа решил вернуть Маржанси нашей семье. Этот вердикт был послан вашему отцу. Так что я не позволю ни одному своему подданному…Не дослушав его, Жанна кинулась к шкатулке с отцовскими бумагами, подняла крышку и поднесла к глазам тот документ, что лежал сверху. Быстро прочитав вердикт, она с отвращением отбросила пергамент и принялась созывать слуг:— Гийом! Жак! Туссен! Пьер! Идите все сюда! Быстрей!— Послушайте, мадам… — начал было Анри, но Жанна не обратила на него никакого внимания.Появились слуги в траурной одежде; следом вошли крестьяне из Маржанси, собравшиеся на похороны своего прежнего хозяина.— Идите, идите сюда! — дрожа словно в лихорадке, повторяла Жанна. — Слушайте все: господин де Монморанси секунду назад объявил мне, что отныне я — бездомная!..Жанна сжала холодную руку мертвого отца:— Что ж, батюшка, теперь у нас нет своего угла! Нас выкинули на улицу как собак, но разве мы сами хоть на миг задержались бы в доме, хозяева которого — недостойные Монморанси?.. Люди, вы что, не видите? Благородный мессир де Пьенн более не желает тут находиться!..Глаза Жанны метали молнии, лицо горело. Она тянула слуг за рукава, подводя их к походному ложу, на котором застыл де Пьенн.И вот по сигналу Жанны восемь человек подхватили импровизированные носилки и зашагали к двери. Жанна шла впереди, остальные с печальными лицами следовали за ней.Потрясенный Анри наблюдал этот жуткий уход покойного старика и его живой юной дочери из их бывшего дома. Вот Жанна стремительно миновала сад, процессия направилась к деревне; все, кто видел скорбное шествие, кланялись усопшему и поносили нечестивых Монморанси.Анри не мог вынести этого зрелища; в бешенстве затопав ногами, он сбежал с крыльца, вскочил на лошадь и умчался из Маржанси.Жанна приказала положить тело отца в домике своей кормилицы и упала без чувств прямо на пороге. Вскоре у нее началась лихорадка, заставившая несчастную метаться в страшном бреду…Что касается Анри де Монморанси, то он так и не сомкнул этой ночью глаз. Его мучила совесть, изводила ярость, терзала страстная любовь. Наутро он поспешил в Маржанси, еще не зная, совершит ли он доброе дело или чудовищное преступление. Рассказы крестьян ужаснули его: Жанна умирала! И Анри стал каждый день приходить к домику кормилицы, но переступить порог так и не решился.…Шло время. Пролетел год… Для младшего из братьев Монморанси он был нелегким: сердце юноши разрывалось от неразделенной любви и трепетало при мысли о возвращении Франсуа.Но в конце концов Анри узнал новость, которая немало порадовала его: Теруанн взят, все защитники крепости погибли, а Франсуа де Монморанси, возглавлявший гарнизон, бесследно исчез!Его тела пока не нашли, но Анри страстно надеялся, что Франсуа мертв. Жуткие мечты о гибели старшего брата очень скрашивали жизнь младшему Монморанси, и он не мог дождаться того счастливого момента, когда его сны станут явью.И вот — дождался! Однажды вечером в ворота замка постучала» кучка оборванцев. Это были измученные, израненные солдаты. Их пустили переночевать, а они поведали обо всем, что им довелось увидеть при Теруанне. Враг сровнял крепость с землей и вырезал весь гарнизон, а командующий, Франсуа де Монморанси, пропал. Солдаты помнили, как он наблюдал с крепостной стены за императорскими войсками, когда те пошли на приступ… С тех пор Франсуа никто не видел…Тогда Анри понял, что его брата действительно нет в живых. Юноша возликовал и принялся терпеливо дожидаться того дня, когда Жанна окончательно поправится. Он все кружил около сельского дома, и вот — спустя одиннадцать месяцев после того, как уехал Франсуа — Анри наконец увидел Жанну, сидевшую в маленьком садике кормилицы. Сердце Анри едва не выскочило из груди. Как он любил ее — Жанну де Пьенн, жену своего брата!Она была в черном с головы до ног, но ее бледные губы улыбались, когда взор обращался к малышу, которого она держала на руках.Прячась от Жанны, Анри поплелся домой; дорогой он обдумывал, что же ему делать дальше. Жизнь Жанны вне опасности, здоровью молодой женщины ничто не угрожает, стало быть, можно ее схватить и запереть в замке Монморанси.Внезапно Анри заметил, что к главным воротам замка приблизился всадник; этот человек явно ехал издалека. Он выглядел усталым, но довольным — словно гонец, привезший хорошие вести. Сердце Анри де Монморанси пронзило недоброе предчувствие…Завидев молодого дворянина, всадник спрыгнул с коня, заспешил навстречу Анри, отвесил поклон и радостно провозгласил:— Господин Франсуа де Монморанси отпущен из вражеского плена и послезавтра достигнет своих земель. Мне оказана великая милость: хозяин отправил меня с этой радостной вестью к своему возлюбленному брату…Анри побелел как полотно. Вернувшись, Франсуа, без сомнения, сурово покарает клятвопреступника. В глазах у юноши потемнело, ноги его подкосились — и он рухнул в дорожную пыль… VЛОИЗА Изгнанная из своего дома, Жанна целых четыре месяца тяжело болела. Сутками металась она в бреду в убогом крестьянском жилище. Воспаление мозга едва не свело бедняжку в могилу. Окружающие не сомневались, что несчастная умрет — если не от болезни, то от невыносимых душевных мук.Однако Жанна выжила. Пролетело четыре месяца и ее здоровье пошло на поправку. Болезнь медленно отступала, прекратились приступы мучительного бреда, но порой, тоскливо разглядывая в одиночестве низкий закопченный потолок над своим ложем, Жанна шепотом повторяла нежные, ласковые слова, и лишь ей одной было ведомо, о ком она думала в эти минуты…Так минул месяц, потом второй…И вот как-то в октябре, когда сквозь распахнутое окно в комнатку лился мягкий утренний свет еще теплого осеннего солнца, в последний раз вспоминая о прошедшем лете, Жанне вдруг захотелось встать с постели. Кормилица одела ее, юная женщина сделала несколько неуверенных шагов к окну и внезапно закричала от резкой боли в животе: ей пришло время рожать.Кормилица уложила ее и засуетилась вокруг. А много часов спустя, открыв покрасневшие глаза, Жанна заплакала от счастья: рядом с ней мирно посапывал ее дивный, прекрасный, замечательный ребенок, самый красивый, самый восхитительный на свете!— Девочка! — радостно улыбнулась кормилица.— Доченька!.. Моя Лоиза! — прошептали запекшиеся губы Жанны.Она не сводила глаз с малышки, не решаясь дотронуться до нее.— Несчастный ангелочек!.. Злая судьба лишила тебя отца!.. Зато твоя мать посвятит тебе всю свою жизнь!..Девочка росла и становилась все прелестнее. Счастливая Жанна не могла налюбоваться своей милой маленькой красавицей. Она восхищалась голубыми глазами и золотыми волосами дочурки, ее неловкими движениями и трогательными жестами.Жанна перестала принадлежать самой себе. Вся ее жизнь заключалась теперь в Лоизе. Каждое слово, каждый жест молодой женщины был проникнут чувствами восторга и благоговения, которые она испытывала к своему ребенку. Она не просто любила свою Лоизу, она ее боготворила. Когда Жанна кормила Лоизу, глядя, как та приникает к ее белоснежной, прочерченной тонкими голубоватыми жилками груди, в ее взоре сияла такая нежность, такая царственная возвышенная гордость, что ни один даже самый гениальный художник не смог бы передать на полотне это святое счастье материнства.Только вечером, когда младенец засыпал, Жанна не душой, но мыслью на миг отрывалась от Лоизы и вспоминала о своем возлюбленном, которому она доверилась полностью и безоглядно…Неужели он подло покинул ее, и война послужила лишь предлогом для его отъезда? Неужели он бросил свою юную жену и никогда больше к ней не вернется?А может, его уже нет в живых? Ведь о нем ничего не известно… Ничего!Ах, Франсуа!.. Она принадлежала ему душой и телом… Она всем пожертвовала во имя своей любви к нему!Так где же он? Неужели действительно трусливо сбежал, отправился в армию, чтобы Жанна не смогла больше докучать ему? И они уже никогда не встретятся на этом свете?А вдруг его убили? Ведь прошел почти год — и ни единой весточки!..И в эти тихие ночные часы сердце Жанны разрывалось от жестокой муки. Слезы отчаяния катились из глаз истерзанной страданиями женщины и падали на лобик Лоизы. Младенец просыпался…И тогда в душе Жанны снова брали верх материнские чувства. Жанна сдерживала рыдания, гнала прочь горькие мысли о своей любви и нежно укачивала несчастное дитя, дочь, которой предстояло расти без отца. Лоиза засыпала под тихие звуки трогательной колыбельной, той самой колыбельной, что передается из поколения в поколение; в разных странах и в разные времена эти мелодии удивительно схожи, и воспоминание о бесхитростной песне матери сопровождает человека всю жизнь, до самой могилы. Баю-бай, баю-бай!Спи, мой ангел, засыпай…Мне Господь тебя послал,Утешенье даровал…Спи, сокровище мое,Спи, бесценное мое… Уже близилась весна. Жанна нечасто показывалась на улице; она предпочитала выносить Лоизу в садик. Молодую женщину ужасала мысль о встрече с Анри де Монморанси; лишь представив себе такое, она начинала дрожать от страха. VIВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ПЛЕНА Жанна любила Лоизу страстно, безумно, безгранично. Дочь стала для нее центром мироздания и смыслом жизни, единственным источником веры и надежды. Это обожание зародилось еще тогда, когда Жанна только ждала ребенка, со временем же оно превратилось в какое-то всеобъемлющее, невыразимое словами шестое чувство, полностью подчинившее себе все ее существо.В марте малютке исполнилось пять месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67