«черепичная мастерская».

. Шевалье замедлил шаги у тополиной рощицы. На ветвях высоких деревьев уже нежно зеленели молодые апрельские листочки. Жан опустился на прибрежный валун и стал меланхолично вглядываться в светлые воды Сены. Он размышлял… и в конце концов пришел к очень существенному выводу, который и огласил вслух:— Бесполезно обманывать себя. Я люблю Лоизу, люблю безумно, страстно и безответно. Сейчас она в беде, и сердце мое разрывается от горя. Я понимаю, что, даже если спасу ее, все равно не могу рассчитывать на ее нежные чувства… Красавица из рода Монморанси никогда не полюбит нищего оборванца… Но сидеть, ничего не предпринимая, и надеяться, что ее вызволит кто-нибудь другой, я не в силах. Я должен найти Лоизу! И немедленно отправлюсь на поиски! А уж дальше будь что будет!Но куда же они подевались? И маршала в Париже нет… Когда он вернется, письмо ему, так и быть, передам… Но что касается всего прочего — я умываю руки! Пусть их спасает господин маршал, раз уж они члены его семейства, а я к Монморанси не имею ни малейшего отношения!Пардальян сидел и смотрел на речные струи — занятие, которому чаще всего предаются бездельники и влюбленные.Влюбленные всегда склонны к философии. Правда, одним, тем, кто познал счастье разделенного чувства, философия доказывает, что жизнь есть череда радостей и ярких впечатлений, другим же, не нашедшим взаимности, существование кажется мучительным, а все вокруг мрачным и черным.Одни благодаря философии благословляют весь мир, а другие из-за нее же проклинают день, когда они появились на свет. Истинный же источник восторгов и жалоб один — любовь!Так давай наберемся терпения, дорогой читатель, пока несчастный Пардальян философствует, сидя на берегу. Естественно, его взгляд на мироздание был крайне пессимистичным. Он обвинял в своих бедах и небо, и землю: все, решительно все хотели его смерти…«А ведь я лицемерил, я лгал самому себе, — понял шевалье. — Мне же давно ясно: я люблю Лоизу, люблю безнадежно, люблю больше жизни…»В эту минуту Пипо, разлегшийся у ног Пардальяна на теплом песке, зевнул громко и с подвыванием; пес сделал это вовсе не потому, что ему наскучили философствования хозяина, а просто от голода.Шевалье сердито взглянул на него. Пипо понял, что вел себя неприлично, уткнул морду в лапы и затих.Пардальян оказался перед выбором, и любое решение не сулило ему ничего хорошего. Вот как обстояли дела.Или он освобождает Лоизу — и теряет ее навсегда, ибо даже в самых смелых мечтах невозможно представить брак между наследницей могущественной и богатой фамилии и оборванцем без гроша в кармане. Или Пардальян бросает Лоизу на произвол судьбы — и в этом случае вообще никогда ее больше не увидит.Как видим, шевалье уже даже мечтать перестал о счастье взаимной любви, но твердо решил не щадить жизни, спасая Лоизу.Через несколько лет после описываемых нами событий Сервантес напишет своего бессмертного «Дон-Кихота». Говорят, знаменитый испанский писатель бывал в Париже; правда, мы не знаем, встречался ли он с нашим героем. Все может быть… Ведь Пардальян, подобно Дон-Кихоту, всю жизнь стремился защищать отверженных и наказывать их обидчиков. Что же удивительного в том, что шевалье вполне мог оказаться прототипом Рыцаря Печального Образа? Однако, в отличие от героя романа, Жан де Пардальян вовсе не был сумасшедшим…Приняв решение посвятить свою жизнь спасению и счастью Лоизы, шевалье почувствовал огромное облегчение и объявил верному псу, что им пора пообедать.Юноша поднялся с валуна и отправился к себе, на постоялый двор. Он шагал размеренно и неторопливо. Сворачивая на улицу Сен-Дени, он вдруг услышал за спиной топот и тяжелое дыхание. Было уже совсем темно и ни души вокруг, однако Пардальян не счел нужным оглянуться. Впрочем, этого и не потребовалось. В следующий миг бегущий человек сам врезался в Жана.От внезапного удара шевалье покачнулся, едва не упал, но все же устоял на ногах и немедленно выхватил шпагу, собираясь задать невеже добрую трепку. Но тот, похоже, очень спешил и вовсе не намеревался извиняться. Он лишь раздраженно пробурчал:— Клянусь Пилатом и Вараввой! Не путайся под ногами!Услыхав знакомые с детства слова, Жан остолбенел от изумления, а нахал побежал дальше.— Это выражение… и голос! — пробормотал шевалье. — Неужели меня чуть не сшиб с ног собственный отец?Жан бросился следом, но время было упущено, и таинственная личность растворилась во мраке. Шевалье добрался до постоялого двора и сразу спросил у госпожи Югетты, не искал ли его кто-нибудь. Но прелестная трактирщица заверила, что к юноше никто не приходил, и Пардальян подумал: «Видимо, голос негодяя лишь показался мне знакомым». Шевалье вздохнул: его огорчало, что он так и не успел проучить нахала.Жан плотно поел, снова пристегнул шпагу, сунул за пояс небольшой кинжал с коротким широким лезвием и зашагал по пустынным ночным улицам к жилищу адмирала Колиньи. Подойдя к дому старика, шевалье три раза стукнул в маленькую боковую дверь, как учил его Деодат.В ней тут же распахнулось крохотное окошко. Шевалье шепнул пароль:— Жарнак и Монконтур…Дверь открылась; на пороге стоял человек в кожаной кирасе; он сжимал в руке пистолет.— Что вам угодно? — осведомился он.— Я хочу поговорить со своим другом Деодатом, — объяснил шевалье.— Не сочтите за обиду, — голос мужчины с пистолетом немного потеплел, — но соблаговолите назвать ваше имя.— Я шевалье де Пардальян.Человек в кирасе радушно распахнул дверь:— О, месье де Пардальян! Входите же! Я мечтаю познакомиться с вами!— Простите, — промямлил растерявшийся шевалье, — но я не совсем понимаю…— Вы ведь не знаете меня? Разрешите представиться: де Телиньи. XXXГУГЕНОТЫ Телиньи, мужу дочери адмирала, было в то время лет двадцать восемь — тридцать. Высокого роста и крепкого сложения, он, как утверждали, отлично владел шпагой и недурно пером. Глаза, смотревшие доброжелательно и прямо, невольно вызывали симпатию. Прекрасным манерам и отменному вкусу Телиньи завидовали многие придворные щеголи. К тому же зять адмирала был весьма начитан. Неудивительно, что Лоиза де Колиньи предпочла Телиньи многим знатным и богатым женихам и отказала даже блистательному герцогу Гизу.Впустив Жана во двор, Телиньи крепко запер двери, кликнул лакея и отдал ему свое оружие.— Должен прийти еще лишь один господин. Ты понимаешь, кого я имею в виду. Смотри, не перепутай!Затем, подхватив Пардальяна под руку, Телиньи увлек его к дому. Миновав парадную лестницу, молодые люди вошли в маленький кабинет.— Я сегодня сам стою на страже, — улыбнулся Телиньи. — Мы принимаем гостей: в доме не только адмирал, но и господин де Конде, и его величество Генрих Наваррский. Теперь же, шевалье, дайте мне обнять вас!И Телиньи с горячей симпатией прижал к груди Жана, которого чрезвычайно растрогало такое проявление дружеских чувств.Пардальяна не удивило оказанное ему доверие, правда, он подумал: «Кажется, я сейчас снова увижу заговорщиков, как тогда, в гостинице, только теперь это гугеноты».Телиньи тем временем проводил шевалье в кабинет, и Пардальян заметил, что лакей, как и все слуги в этом доме, был вооружен; дворец на улице Бетизи напоминал крепость, готовую выдержать длительную осаду.— Вы же настоящий герой! — вскричал Телиньи. — Вы вызволили из беды нашу добрую королеву Жанну. Ах, шевалье, мы все так мечтали познакомиться с вами и принести вам нашу искреннюю благодарность!— Благодарю, однако заверяю вас, что даже не подозревал, кому оказываю помощь. Но прошу меня простить: мне необходимо переговорить с Деодатом об одном очень серьезном деле; он обещал мне свою поддержку.— Вы можете рассчитывать на нас всех! А граф де Марийяк…— Граф де Марийяк?— Ну да, таков титул нашего милого Деодата. Он буквально восхищен вами и столько о вас рассказывал!— Так я сумею встретиться с ним?— Конечно! Через минуту!Телиньи кивнул слуге и распорядился передать графу де Марийяку, что того ожидает посетитель. Вскоре в коридоре послышались быстрые шаги, дверь открылась, и в кабинет влетел сияющий Деодат. Он кинулся к Пардальяну и крепко обнял его:— О, мой любезный друг! Как я счастлив, что вы обратились ко мне за помощью! К вашим услугам я сам, мое оружие и мои деньги!Пардальян был тронут до глубины души и прерывающимся голосом промолвил:— Благодарю вас! Как мне выразить вам свою признательность?— Признательность? Нет, это я признателен вам — как и все остальные… Вы сохранили жизнь нашей повелительнице!Телиньи, поняв, что молодым людям нужно поговорить наедине, незаметно выскользнул из комнаты.Друзья сели.— Знаете, Пардальян, мне так хорошо было у вас, там, на постоялом дворе. Я приехал в Париж в тяжелый момент, был в отчаяньи, а ваши добрые слова, ваш приветливый взор, ваши шутки успокоили меня, примирили с самим собой… Поверьте, дорогой друг, вы принесли мне счастье, — сказал Марийяк.— Ах, Деодат, вы так изменились! — удивился шевалье, пристально посмотрев на графа де Марийяка. — Улыбаетесь, глаза сияют, губы смеются. Похоже, фортуна повернулась к вам лицом?— Фортуна? Наверное, так, шевалье. Я наконец узнал, что такое счастье.— Вот как? Мне, разумеется, не хотелось бы показаться нескромным, однако…— Друг мой, у меня нет от вас никаких тайн! Я люблю — и любим… Моя суженая сейчас в Париже, она остановилась у своей родственницы. Мы встречаемся два раза в неделю и собираемся…— Да-да?— Собираемся уехать в Беарн и там обвенчаться. Моя избранница — круглая сирота, я единственный близкий ей человек в целом мире. Для меня же она — все! Если мы расстанемся, я потеряю рассудок или погибну…— Да вы, и правда, счастливец! — вздохнул Пардальян.— О Боже! Как и все влюбленные, я думаю лишь о себе! — устыдился граф. — Делюсь с вами своими переживаниями, вы терпеливо выслушиваете меня, в то время как вас угнетают какие-то серьезные заботы!— Что ж, скажу прямо: я тоже влюблен.— Это замечательно! Мы можем сыграть наши свадьбы вместе!— Все не так просто, граф. Да, я влюблен, да, я тоже лишусь или ума, или жизни, если потеряю ее. Но у вас с вашей суженой — по два свидания в неделю, а у меня… Я даже ни разу не говорил с девушкой, которой отдал свое сердце. Вы познали счастье взаимной любви, я же подозреваю, что моя избранница питает ко мне лишь ненависть и презрение. Вам известно, где вы можете найти вашу даму, моя же пропала. Я обязан разыскать ее, чего бы мне это ни стоило. И пусть, увидев меня, она в гневе отвернется!.. Так вот: мне нужна ваша помощь, граф.— Ну, разумеется! — немедленно откликнулся Деодат. — Мы обшарим весь Париж, но найдем вашу милую. Но объясните, как случилось, что она исчезла?Пардальян кратко поведал о том, как заметил Лоизу и увлекся ею, как его схватили и бросили в Бастилию и как он оттуда выбрался. Читатель все это уже хорошо знает.Жан не упомянул лишь имени Монморанси, считая, что делать это еще рано. Шевалье решил посвятить своего друга в тайну Лоизы позже, когда они отправятся искать девушку.— Я уже подозреваю, кто мог похитить Лоизу и ее мать, — закончил свой рассказ Пардальян.— Отлично, друг мой. Завтра же мы примемся за поиски, а сегодня разрешите мне познакомить вас с некоторыми людьми, которые мечтают вас увидеть.— Что же это за люди?— Король Наварры, принц Конде и адмирал Колиньи. Поспешим: в этом доме о вас уже наслышаны, а тот способ, которым вы выбрались из темницы, заставит знатнейших сеньоров Франции еще больше уважать вас.И Пардальян невольно уступил уговорам Марийяка. Тот проводил его в обширную гостиную, где вокруг стола собрались пятеро мужчин. Двоих Жан тут же узнал — это были Телиньи и старик де Колиньи, которого шевалье пару раз видел на улицах Парижа.Молодые люди приблизились к столу, и граф представил своего друга:— Сир, господа! Перед вами дворянин, спасший королеву, шевалье Жан де Пардальян.Все ласково и одобрительно заулыбались, глядя на немного смутившегося юношу.Первым Жану подал руку адмирал.— Шевалье, вы смогли предотвратить страшное несчастье!Взволнованный Жан почтительно пожал руку знаменитого старца.— И я хочу прикоснуться к деснице, защитившей мою милую матушку, — произнес юноша лет семнадцати — восемнадцати, говоривший с резким гасконским акцентом. Это был король Наваррский, будущий государь Франции Генрих IV.Пардальян, соблюдая правила этикета, преклонил колено и вежливо, но не теряя достоинства, дотронулся губами до руки короля.Возле Генриха Наваррского сидел юноша примерно одного с ним возраста. Лицо, фигура, жесты и движения молодого человека пленяли величием и благородством, которых так недоставало Беарнцу. Это был двоюродный брат Генриха, принц Конде, Генрих I Бурбон.Он тоже протянул руку Пардальяну, но не позволил Жану вновь встать на одно колено, а по-приятельски привлек его к себе, с искренней сердечностью прижал к груди и воскликнул:— Шевалье, ее величество уверяла, что вы — настоящий рыцарь, подобный тем героям, что жили много лет назад. Предания гласят, что, встречаясь, эти доблестные воины не стыдились целовать друг друга. Последуем же их примеру… Мой кузен король Наваррский разрешит мне обнять вас…— Монсеньор, — промолвил Пардальян, — я счастлив, что меня назвал рыцарем сын отважного Людовика Бурбона, наисмелейшего из смелых, легендарного храбреца, погибшего на поле брани.— А ведь недурно сказано, черт возьми! — вскричал Генрих Беарнский.К Пардальяну шагнул последний гость адмирала и, тепло поприветствовав Жана, проговорил:— Старый полковник д'Андело имеет честь предложить вам свою дружбу, а дружбу он ценит превыше всего на свете, юноша!— Полковник д'Андело, — поклонился Пардальян, — я всегда считал вас идеалом солдата — мужественного, самоотверженного, до конца выполняющего свой долг. Мне предстоит научиться у вас еще очень многому.— Вы мне нравитесь, шевалье, — хлопнул ладонью по столу Генрих. — Ваша правда: д'Андело — образец для всех нас. Жалко, что он только полковник, а не маршал, но я вручу ему золотую шпагу коннетабля. Не скромничай, д'Андело, ты станешь коннетаблем, а адмирал возглавит королевский совет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67