– Нет, мы этого не делали.
– Почему?
– Потому что мистер Черч брил все волосы на своем теле. Мы не могли сравнить образцы с его лобковыми волосами – у него их не было.
– Для чего он это делал?
Чэндлер заявила протест, заметив, что Амадо не может отвечать за Черча, и судья поддержал ее. Но Босх знал, что теперь это не имело значения. Каждый сидящий в зале уже понял, для чего Черч сбривал на лобке волосы: чтобы не оставлять улик.
Взглянув на присяжных, Босх увидел, как две женщины пишут что-то в блокнотах, выданных им, чтобы отмечать наиболее важные моменты свидетельских показаний. Ему захотелось угостить Белка и Амадо пивом.

Глава 7

Это было похоже на торт в коробке. На какую-то ручную поделку а-ля Мэрилин Монро или что-то в этом роде. Антрополог раскрасил гипсовое лицо в телесный цвет, нарисовал красные губы и голубые глаза. Босху лицо показалось замороженным. Плюс ко всему на него был надет волнистый светлый парик. Стоя в комнате детективов и разглядывая гипсовое лицо, Босх думал, похоже ли оно вообще на кого-нибудь.
– Через пять минут будут показывать, – объявил Эдгар.
Он сидел в своем кресле, повернувшись к телевизору, стоящему на шкафу с документами, в руках у него был пульт дистанционного управления. Пиджак он бережно расправил на плечики, повесив их на вешалке для плащей. Босх тоже снял пиджак, небрежно кинул его на крючок и, взглянув, нет ли у него на столе каких-нибудь записок, устроился в своем кресле. Один раз ему звонила Сильвия, больше – ничего важного. Босх набрал ее номер. На четвертом канале начался выпуск новостей. Он достаточно хорошо знал информационные приоритеты этого города, поэтому не сомневался, что репортаж по поводу «цементной блондинки» станет гвоздем программы.
– Гарри, как только ее покажут, линия должна быть свободной.
– Я на минутку. Они не сразу начнут показывать. Если вообще покажут.
– Покажут. Я с ними со всеми заключил тайное соглашение, правда, по отдельности. Каждый из них считает, что, если мы сумеем установить ее личность, они получат эксклюзивную информацию.
– С огнем играешь, парень. Наобещал с три короба, а когда они узнают, что ты их обдурил…
В этот момент Сильвия сняла трубку.
– Привет, это я.
– Привет. Ты где?
– На работе. Нам нужно некоторое время посидеть на телефонах. Сейчас по телевизору должны показать лицо девицы, которую нашли вчера.
– Как дела на суде?
– Пока ведет истец. Но, думаю, сегодня мы отыграли у них пару очков.
– Сегодня за обедом я читала «Таймс».
– Да уж, по крайней мере, половину правды им узнать удалось.
– Ты приедешь, как обещал?
– Наверное. Только попозже. Сейчас не могу. Я должен помочь отвечать на телефонные звонки. Все зависит от того, много ли народу нам будет звонить. Если нас продинамят, я освобожусь рано.
Он заметил, что стал говорить тише, не желая, чтобы Эдгар слышал разговор.
– А если что-то наклюнется?
– Посмотрим.
В трубке послышался подавленный вздох, а потом – тишина.
– Ты слишком часто произносишь слово «посмотрим», Гарри. Мы уже говорили об этом. Иногда…
– Знаю.
– …я думаю, что ты просто хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Хочешь сидеть в своем маленьком доме на холме, отгородившись от всего остального мира. Включая меня.
– Только не тебя. Сама знаешь.
– Иногда не знаю. Вот и сейчас у меня такое же чувство. Ты отталкиваешь меня именно в те моменты, когда я тебе нужна – я или какой-то другой близкий человек.
Босх не знал, что ей ответить. Он представил ее себе в тот момент, на другом конце телефонного провода. Скорее всего, сидит в кухне на стуле. Наверное, уже начала готовить ужин для них. А может, она уже привыкла к его фокусам и не начинала ничего готовить, пока не поговорит с ним по телефону.
– Ну, извини, – сказал он. – Ты же знаешь, как это бывает. Что там с ужином?
– Ничего. И я ничего не собираюсь готовить.
Эдгар издал короткий свист. Взглянув на экран телевизора, Гарри увидел там раскрашенное гипсовое лицо найденной ими девушки. Это был седьмой канал. Камера долго показывала лицо крупным планом. Сейчас, по крайней мере, оно не выглядело, как торт. Затем на экране высветились два их телефонных номера.
– Начали показывать, – сказал Босх Сильвии. – Мне нужно освободить эту линию. Я перезвоню тебе попозже, когда что-нибудь прояснится.
– Ладно, – холодно ответила она и повесила трубку.
Эдгар переключил телевизор на четвертый канал, по которому также показывали лицо убитой. Затем включил второй и застал последние секунды того же репортажа. Журналисты даже взяли интервью у антрополога.
– Да, особых новостей не наблюдается, – сказал Босх.
– Черт, – ответил Эдгар, – теперь летим на всех парах. Все, что мы…
Зазвонил телефон, и он схватил трубку.
– Нет, только что показали, – произнес он, послушав в течение нескольких секунд. – Да-да, обязательно. О'кей.
Повесив трубку, он покачал головой.
– Паундс? – спросил Босх.
– Ага. Думает, что мы должны узнать ее имя через десять секунд после передачи. Господи, ну что за мудак!
Следующие три звонка, последовавшие от психов, доказывали отсутствие оригинальности и душевного здоровья у большой части телеаудитории. Все трое звонивших кричали: «Это ваша мать!» – и с громким смехом вешали трубку. Минут через двадцать раздался другой звонок. Подняв трубку, Эдгар стал записывать. Зазвонил другой телефон. На этот звонок ответил Босх.
– Детектив Босх. С кем я говорю?
– Этот разговор записывается?
– Нет. Кто говорит?
– Неважно. Я просто подумал, что вам хотелось бы знать имя девчонки. Ее зовут Мэгги. Мэгги какая-то там. Она латиноска. Я видал ее в записях.
– Каких записях? MTV?
– Нет. «Шерлок». Фильмы для взрослых. Она там трахается. Классно трахается. У нее глотка, как резиновая – весь хер туда залазит.
И на другом конце раздались короткие гудки. Босх сделал пару записей в лежащем перед ним блокноте. Латиноска? По раскрашенному лицу это трудно было предположить.
Эдгар повесил трубку. Человек, с которым он разговаривал, сообщил, что девицу звали Бекки и что несколько лет назад она жила в районе Студио-Сити.
– А что у тебя?
– У меня – Мэгги. Без фамилии. Фамилия, вероятно, испанская. Он сказал, что она снималась в порнухе.
– Это подходит. Только мне кажется, что на мексиканку она не похожа.
– Я знаю.
Вновь зазвонил телефон. Сняв трубку, Эдгар несколько секунд послушал, затем снова повесил ее.
– Еще один признал мою мамочку.
Босх ответил на следующий звонок.
– Я только хочу сказать, что девчонка, которую показали по телевизору, играла в порнофильмах, – сообщил голос.
– Откуда вы это знаете?
– Сужу по тому, что они показали. Я один разок взял напрокат такую кассету. Она как раз там и была.
«Один разок, – с сарказмом подумал Босх. – И с одного раза запомнил? Ну, конечно».
– Вы знаете ее имя?
Зазвонил другой телефон. Трубку взял Эдгар.
– Имен я не знаю, приятель, – сказал собеседник Босха. – К тому же, они все равно пишут псевдонимы.
– А какое имя значилось в фильме?
– Не помню. Я был, э-э-э… под кайфом, когда смотрел. Тем более всего один раз, я же сказал.
– Слушайте, мне ваша исповедь не нужна. Что-нибудь еще сообщить можете?
– Нет, умник, не могу.
– Как вас зовут?
– А какая разница?
– Слушай, мы тут ищем убийцу, а не в шпионов играем. Как назывался прокат, где ты взял эту кассету?
– Не скажу. Вы тогда сможете вычислить, как меня зовут. Какая разница? Эти пленки повсюду валяются, в любом из таких заведений.
– Откуда ты знаешь, если брал «только один разок»?
Собеседник повесил трубку. Босх просидел еще час. В итоге они насчитали пять звонивших, которые утверждали, что лицо, показанное по телевизору, принадлежало порноактрисе. Однако только один человек сказал, что ее звали Мэгги. Остальные заявили, что не обращают внимание на имена. Один сказал, что ее звали Бекки и она жила в Студио-Сити, а еще один узнал в ней исполнительницу стриптиза, которая работала в «Ловушке» на Ла-Бреа. Один из звонивших уверял, что лицо принадлежит его пропавшей жене, но, как выяснил Босх из дальнейшего разговора, она исчезла всего два месяца назад. Надежда и отчаяние, звучавшие в голосе этого человека, показались Босху неподдельными, и он не знал, обрадуется ли собеседник, узнав, что эта женщина не может быть его женой, или огорчится, вновь оказавшись в неизвестности.
Три раза звонили люди, дававшие пространные описания женщин, которые, по их мнению, могли оказаться «цементной блондинкой», но, поговорив с ними некоторое время, Босх и Эдгар понимали, что это – своего рода извращенцы, щекотавшие себе нервы, разговаривая с полицейскими, и ловившие от этого кайф.
Самым необычным оказался звонок от женщины-медиума из Беверли-Хиллз. Она сказала, что в тот момент, когда по телевизору показывали лицо, она положила на экран руку и почувствовала, как дух погибшей женщины кричит, обращаясь к ней.
– И что же она кричала? – терпеливо спросил Босх.
– «Слава!»
– Чему слава?
– Я полагаю. Спасителю нашему, Иисусу, но точно не знаю. Это все, что я услышала. Я могла бы сказать больше, если бы мне удалось прикоснуться к самой гипсовой голове и почувствовать заклятие…
– А дух случаем не представился? Вы понимаете, чем мы тут занимаемся? Нас интересует ее имя, а не крики восхваления.
– Когда-нибудь вы мне поверите, но к тому времени будет уже поздно.
И она повесила трубку.
В полвосьмого Босх заявил Эдгару, что уезжает.
– А ты? Или будешь торчать здесь до одиннадцатичасовых новостей?
– Да, посижу пока. Но я и один справлюсь. Если будет слишком много звонков, вызову сюда кого-нибудь из придурков-дежурных.
– Ну, и что дальше? – спросил Босх.
– Не знаю. А ты как думаешь?
– Если не считать звонков по поводу твоей мамы, скорее всего, надо разрабатывать версию с порноактрисой.
– Не приплетай сюда мою дорогую мамочку. А как, по-твоему, я могу проверить эту порнуху?
– Полиция нравов. Там есть детектив третьего класса, Рэй Мора. Он как раз работает по порнографии – лучший в этом деле. И тоже, кстати, был в следственной бригаде по Кукольнику. Позвони ему, пусть придет, взглянет на эту физиономию. Не исключено, что он ее знал. Скажи ему, что один из звонивших назвал ее Мэгги.
– Сделаю. Похоже на Кукольника, верно? Я имею в виду, что она – из порнухи.
– Да, похоже. – Босх на секунду задумался, а затем добавил: – Две других жертвы тоже этим занимались. И та, которой удалось от него сбежать – тоже.
– Счастливая. Она до сих пор в этом бизнесе?
– Была, когда я последний раз о ней слышал. Но как я понимаю, сейчас ее, возможно, уже и нет на свете.
– Но это ведь еще ничего не значит, Гарри?
– Что?
– Порно. Отсюда еще не следует, что это был Кукольник. Настоящий Кукольник.
Босх только кивнул головой. У него появилась одна идея, которую он решал осуществить по пути домой. Он вышел к своей машине и достал из багажника «поляроид». Затем, вернувшись в кабинет, сделал два снимка головы в коробке и, когда они проявились, спрятал их в карман пиджака.
Наблюдая за его действиями, Эдгар спросил:
– Что ты надумал?
– Я сейчас еду к Сильвии и по пути заскочу в супермаркет для взрослых в Вэллей.
– Смотри, чтобы тебя не застукали в одной из этих маленьких кабинок с пиписькой наружу Имеются в виду кабинки в секс-шопах, где за 25 центов демонстрируются короткие порнографические видеозаписи. Подобные места посещаются различного рода извращенцами и потому пользуются дурной славой.

.
– Спасибо за заботу. Потом сообщи мне, что сказал Мора.

* * *

Босх выехал на улицы, ведущие к Голливудскому шоссе. Проехав к северу, он выбрался на Ланкершим, а по ней доехал до Северного Голливуда в Сан-Фернандо Вэллей. Все окна в машине были открыты, и прохладный ветер обдувал его с четырех сторон. Босх курил, стряхивая пепел в воздушные струи за окном. По радио передавали какой-то техно-фанк джаз, поэтому Босх выключил его и поехал дальше в тишине.
Вэллей представлял собой спальный район, причем в гораздо большей степени, чем могло показаться. Дело в том, что это был центр порнографической индустрии. Здесь, в маленьких райончиках Ван-Найс, Канога-Парк, Нортридж и Чэтсворт, гнездились сотни студий по производству порнофильмов, магазинов, где их продавали, и пунктов проката. Девяносто процентов мужчин и женщин, которые спаривались перед камерами, поставлялось агентствами фотомоделей из Шерман-Оакс. Соответственно Вэллей являлся и самым обширным рынком сбыта подобной продукции. Здесь ее производили, здесь же и продавали – через пункты почтовой доставки видеокассет, расположенные в этих же магазинах и студиях вроде «Экс маркс зе спот» на Ланкершим-Бульвар.
Босх втиснул машину на стоянку перед огромным магазином и несколько секунд разглядывал его. Раньше здесь располагался супермаркет «Пик-н-Пэй». Теперь его некогда стеклянные витрины были заложены кирпичом. Стена под красной неоновой надписью «Экс маркс зе спот» была побелена, и на ней черной краской намалеваны силуэты обнаженных женщин с огромными грудями. Они были похожи на металлические фигурки, которые Босх часто видел на брызговиках грузовиков, проносившихся по шоссе. Их, наверное, навешивали те самые ребята, для которых и существовали заведения вроде этого.
«Экс маркс зе спот» принадлежал человеку по имени Гарольд Барнс, одной из главных акул от порнографии в Чикаго. Прибыли от этого заведения увеличивались примерно на миллион долларов каждый год – по крайней мере, так значилось по документам. Наверное, еще один миллион укрывался от налоговой инспекции под прилавком. Босх знал все это от Моры из полиции нравов, с которым четыре года назад они провели немало ночных дежурств, работая в следственной бригаде.
Босх увидел, как из «тойоты» вышел парень лет двадцати пяти, быстро подошел к массивной входной двери и по-шпионски скользнул внутрь. Босх последовал за ним. Передняя половина бывшего супермаркета использовалась как торговое помещение. Здесь сдавали напрокат и продавали видеозаписи, журналы и другие разнообразные – в основном сделанные из резины – товары, предназначенные для взрослых покупателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56