На рукавах резко выделялись соответствующие их рангу нашивки. Сержант военного бюро хотел сам передать послание на следующий пост. Он приказал было обеим рабам возвращатся, но отменил свой приказ, когда более высокий раб сказал:
— Я запомню твое лицо.
Потом они прошли через двор поменьше, в котором росли деревья, а фонтаны бесцельно выбрасывали воду вверх. Полосы из золота и меди были на рукавах темпларов, которых они встретили следующими, и еще больше металла было на рукавах третьей пары, которая стояла перед массивнми дверями самого дворца. Массивные, но не золотые двери — Матра и рабы прошли мимо мимо четвертой пары и, наконец, достигли пятой пары темпларов — высших темпларов, с масками и туниками другого цвета — прежде чем оказались у закрытых, но не запертых золотых дверей.
— Вы все сделали правильно, — сказал один из темпларов в маске рабам. — Запомните нас для августейшей эмериты. Мы продолжаем поддерживать с ней мир. — Он взял запечатанный черной печатью пергамент, потом открыл одну из золотых створок. — Жди здесь, — сказал он, и буквально в то же мгновение Матра осталась абсолютно одна.
Она огляделась и обнаружила, что оказалась в скромной комнате, не большей, чем атриум августейшей эмериты, совершенно пустой, за исключением единственной скамьи из черного мрамора; ее тишину нарушало только робкое журчание воды, каскадом падавшей из огромного черного камня перед скамьей. Непонятно было откуда берется вода, камень выглядел совершенно целым. Но и ее присутствие, и бесконечное движение, все говорило о могущественной магии.
В Доме Экриссара Матра научилась нескольким полезным вещам, например, когда не знаешь, что с тобой будет дальше, лучше всего сесть. Она подошла к той части стены, которая была дальше всего от камня, но откуда была ясно видна теперь закрытая золотая дверь. Это было как сидеть у порога Лорда Экриссара, с только той разницей, что теперь она сидела за дверью, а не перед ней.
— Ты долго ждешь?
Дверь не открывалась, молодой мужчина не проходил через нее, так что она едва не выпрыгнула из собственной кожи, когда раздался звук голоса.
— Я испугал тебя?
Она покачала головой. Удивление это одно, страх совсем другое, и она достаточно хорошо знала разницу. Стройный и гибкий, хорошо загорелый, он мог бы быть одним из рабов августейшей эмериты, но его щеки были абсолютно гладкие, как и тело. Со своими щеками без шрамов, длинными черными волосами и скромной белой туникой с полосками, он мог быть мужчиной-элегантом, вроде нее.
— Кого ты ждешь? — спросил он, становясь перед ней и предлагая ей руку.
Не отвечая на вопрос он приняла его помощь, хотя и не нуждалась в ней. Он оказался сильнее, чем Матра ожидала, так что у нее сложилась впечатление, что он поставил ее на ноги, а не помог подняться. И в его фигуре было что-то не правильное, хотя и не неприятное, но неестественное. Он не был похож ни на одного из тех, кого она знала, как и она сама не походила ни на кого.
За время удара сердца Матра решила, что этот элегант был сделан, а не родился. Наверно именно его создатели имели в виду, когда назвали ее ошибкой.
— Я жду Лорда Хаману, — медленно ответила она, собрав все свое мужество.
— О, все ждут Хаману. Тебе скорее всего придется ждать очень долго.
Он повел ее к скамье, на которую она и уселась, но он не сел рядом с ней.
— И что бы ты сказала ему, когда он будет здесь — если он будет здесь.
— Если я скажу тебе, ты расскажешь мне о твоих создателях?
Молодой мужчина вскинул голову и уставился на нее выпуклыми желтыми глазами, но Матра не дала себя обмануть. Она знала, что это честная сделка; он мог ответить на ее вопросы. Он был совершенным творением своих создателей, его не гоняли по пустыне, а сразу отправили к королю Урика.
— Мои создатели, — медленно сказал он через несколько мгновений, подтверждая ее подозрения и надежды. — Это было давно, очень давно, но я расскажу тебе то немногое, что помню о них… после того как ты расскажешь мне то, что хотела рассказать Хаману.
То, что он сказал ей, уже было достаточно: очень давно. Сделанные создания не растут. Она не изменилась за эти семь лет, которые могла вспомнить. Они были не такие, как Отец и августейшая эмерита; они не старели.
Матра начала свою историю с того же момента, как и у августейшей эмериты и это похоже удовлетворило ее сделанного компаньона, хотя он часто прерывал ее, но не потому, что что-то не понял, а вопросами: Сколько времени Гомер продает бусины из киновари? Знает ли она, что за обман охранного заклинания положено ужасное наказание — смерть через расчленение?
Она не знала и решила не спрашивать, что такое расчленение. Он не стал объяснять ей, однако, и это убедило ее, что он не выуживает слова из ее головы, а понимает ее речь, как это делал Мика.
Когда она закончила, он сказал ей, что водяные пещеры — главное сокровище Урика. — Всю силу и могущество Хаману сдует ветром, если кто-нибудь испортит запасы воды Урика. Он хорошо вознаградит тебя за предостережение.
Вознаградит? Разве Матра хотела награды? Отец и Мика ушли. Теперь ей нужно заботиться только о себе, а для этого не надо никакой награды. — Я хочу убить их, — сказала она, сама поражаясь силе ненависти в своем голосе. — Я хочу убить Какзима.
Темные брови слегка изогнулись, давая возможность Матре отчетливо разглядеть темно-желтые глаза, похожие на драгоценные камни. Его лицо было особенно выразительно, намного более выразительно, чем лица тех, которые родились, и в очередной раз она посмотрела на то, что могли бы сделать создатели, если бы они не ошиблись с ней.
— Ты действительно этого хочешь? Милосердие Хаману может принимать много форм. Если ты выберешь месть, Хаману сможет устроить и это.
И элегант усмехнулся такой совершенной, полногубой улыбкой, что у Матры по спине пробежала холодная дрожь, и она подумала, что пожалуй ей лучше взять награду, которую ей предложит Король-Лев, а месть оставить другим. Его улыбка растаяла, и она попросила его выполнить его часть сделки.
— Расскажи мне о твоих создателях — ты обещал.
— Они очень старые; они уже были старые, когда родился Дракон, и стали еще старше, когда его сделалиПотрясенная Матра вздохнула за своей маской: одна жизнь, рожденная и сделанная!
— Да, — сказал он бысто, почто зло, дернув подбородком. — Они не сделали новую жизнь, они изменили старую, и их ошибки невозможно исправить. — Он коснулся кожи на ее маске. — Но есть маски, которые не видны глазом. Ты сможешь говорить совершенно отчетливо благодаря волшебству. Хаману даст тебе это в подарок. Но я должен уйти. Он сейчас придет, и я не хочу быть рядом с ним.
И он ушел прежде, чем Матра успела спросить его имя или что он имел в виду, когда говорил о невидимых масках. Она не видела, как он вышел, точно так же как она не видела, как он вошел. Только один порыв ветра дунул с того места, где мгновение назад он стоял, и второй от золотых ворот за ее спиной.
Матра опять уселась на скамью и сидела там, пока не услышала сумятицу за дверью: звук тяжелых ударов в пол кожаными сандалиями, резкий звук ударов о камень наконечников копий, резкие и низкие слова людей, отдающих приказы и приглушенные ответы других. Потом через золотую дверь ясно донеслись слова:
— Король-Лев шествует по этому миру. Склоните ваши головы! Склоните! — и хотя в этот момент Матра предпочла бы спрятаться за черным камнем, она мгновенно распростерлась на полу перед дверями.
Дверь открылась и тяжело стуча сандалиями и копьями по каменному полу вошли темплары, выстроенные в две шеренги. Они приветствовали своего абсолютного повелителя криком без слов, потом дружно ударили сжатыми кулаками правой руки в ребра над сердцем. Матра слышала каждый шаг, каждое приветствие, каждый удар кулака по кожаной броне их доспехов, но продолжала прижимать голову к полу, особенно когда почувствовала как холодная тень упала ей на спину.
— Я прочитал послание Зерак, августейшей эмериты высшего ранга. Я слышал признание Матры — женщины, сделанной в Башне Пристайн — и нашел, что она полна страха и правды, это понравилось мне и совершенно удовлетворило меня. Моя благодарность. Встань, Матра и проси все, что пожелаешь.
Самое первое, что заметила Матра, когда с опаской встала на ноги, что Король Хаману был выше самого высокого эльфа и шире в плечах, чем самый сильный мул. Во вторых, хотя он во многом походил на свои бесчисленные портреты, развешанные по всему городу, все-таки его лицо было больше человеческое, чем львиное. А третья вещь, на которую обратила внимание Матра, и которая заставила ее затаить дыхание, была парой черно-желтых глаз, похожих на драгоценные камни, которые смотрели на нее из-под красиво изогнутых бровей.
Мщение? Маска, которую не видят? А может быть вообще ничего, она услышала как голос Отца говорит ей, что это было бы самое мудрое. Улыбка — полногубая, совершенная и жестокая — появилась на лице Короля Хаману. На один удар серца она почувствовала жар и оцепенение, как если бы ее внутренная защита отреагировала на грозящую опасность, потом она опять стала холодна, как вода в пещере. Король вытянул сведенные вместе руки над ее головой. Она услышала звук, как будто разбилось яйцо. Магия, более мягкая чем ее шаль, опустилась ей на голову и распространилась по всему телу. Магия не сделала ничего, что она могла бы увидеть или почувствовать, но когда она попыталась заговорить, несмотря на то, что у нее не было и двух подходящих мыслей, из ее рта вышли приятные и нежные звуки.
— Маска, которую никто не сможет увидеть, — сказал король с легким поклоном. — Чары вечны, так что ты сможешь сделать все, что мне от тебя нужно. Ты принесла мне послание от Зерак, а я даю тебе другое послание, которые ты пронесешь через песок и соль. Там есть мужчина — грубый, уродливый человек — высший темплар, который должен мне за мою помощь. Ты передашь ему мое послание, и вместе вы отомстите Какзиму.
Глава 4
Павек оперся о рукоятку своей мотыги и с тяжелым вздохом оценил свою утреннюю работу. Примерно год назад он снял с себя желтую одежду. В его памяти все, что было больше года назад, вся его старая жизнь расплылась и утонула в тумане. Изолированная от всего мира обшина Квирайта стала его новым домом, и не было никакой необходимости использовать десятидневную рыночную неделю Урика или административные пятнадцатые части года. Судя по тому углу, с которым солнце обрушивалось на его плечи, он решил, что начался сезон высокого солнца над Пустыми Землями, следовательно начался новый год, но не был уверен, так как его это больше не беспокоило. Он был дальше от места своего рождения, чем любой уличный червяк-темплар из гражданского бюро мог себе представить; он родился заново как друид-новичок.
Все эти дни он мерил время по растениям, сколько времени им нужно, чтобы вырасти и сколько времени им нужно, чтобы умереть. Всюду в Квирайте растения, которыми он занимался все утро, высаживая их совершенно неровными рядами, назвали бы сорняками и не разрешили бы им расти. Дети фермеров общины вырывали сорняки из земли и бросали из в силосные ямы, где они гнили вместе с остальными отходами, пока не наступало время посадки новых растений, и они возвращались на поля в виде полезных удобрений.
Так что фермеры обращались с сорняками примерно так, как темплары в Урике обращались с городскими червями-бандитами, но друиды не были ни фермерами, ни темпларами. Друиды выращивали рощи и ухаживали за рощами. Они подкармливали свои растения магией, а не удобрениями — и это требовало много упорства и много пота.
Упорства Телами и пота Павека. Как раз сейчас его потная накидка была настолько мокрой и жирной, что мухи со всех рощ и полей Квирайта толпами слетались к ней. Он хотел только одного — укрыться в прохладном сердце рощи и броситься в холодный пруд, чтобы смыть с себя грязь и унять боль в перенапряженных мышцах.
Скорее бронированные мекилоты полетят на луны Атхаса, прежде чем Телами даст ему отдохнуть хотя бы полдня от работы в ее роще. Роща Телами — Павек никогда не думал о ней, как о своей, хотя, умирая, она завещала ее ему — была самая большая, самая старая и самая ненатуральная роща в Квирайте. Она требовала бесконечного ухода за собой.
Павек подозревал, что роща Телами находится одновременно в двух временах: сейчас и далеко в прошлом. И не только потому, что внутри она была намного больше, чем снаружи. Вкус воздуха, который он ощущал рядом с самыми старыми деревьями, был совсем другим, чем в других местах, и как иначе можно было объяснить то, что в небе над рощей сквозь ветки деревьев всегда можно было увидеть стаи облаков, и мелкий приятный дождь регулярно шел именно здесь, а не в любом другом месте?
Это было неестественно, по меньшей мере с точки зрения магии. Друиды не удовлетворялись тем, что охраняли или расширяли свои рощи. Нет, они были вынуждены постоянно исправлять, переделывать и исправлять опять; их рощи никогда не бывали закончены. Они переставляли камни с места на место, сажали и пересаживали растения, выводили на поверхность новые ручейки воды и изменяли русла старых, преследуя мистическое понятие «совершенная дикая природа», которое городской червь ну никак не мог понять. В самые ужасные моменты Павек верил, что Телами выбрала его наследником только потому, что ей был нужен здоровенный мужик с большими руками и крепкой спиной, чтобы заниматься каждым камнем, каждым ручейком и каждым наполовину выросшим деревом.
Впрочем Павек не собирался жаловаться. По сравнению с мулом, который учил его основам боя пятью видами оружия темпларов — меч, копье, боевой серп, булава и умение биться голыми руками — когда он был еще мальчишкой в приюте, дух Телами был отходчив и обладал хорошим чувством юмора, даже когда ворчал. И еще важнее, в конце рабочего дня она становилась его учителем, ведя его через лабиринт друидской магии.
В течении всех двадцати с чем-то лет своей жизни, которые он помнил, Павек мечтал о магии — не о заимствованных заклинаниях, которые Король-Лев Урика предоставлял своим темпларам, но о такой магии, которой он мог бы командовать сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45