Без сомнения Брат Какзим мог собрать урожай керамических дисков с других деревьев. При этом Брат Какзим не рисковал своими пальцами, залезая в карман. Брат Какзим просто проникал в сознание богатого человека при помощи своей могучей псионической силы — именно это Брат Какзим делал сейчас с самим Керком — и человек просто бросал кошелек на землю и уходил, не понимая, что он делает.
И Керк должен был бы выбросить свои сомнения под давлением Невидимого желания Брата Какзима. Возможно, что Урикиты действительно были не сложнее наевшегося мекилота. Возможно, что можно было касаться их сознания раз за разом, и они никогда не сообразят, что их мысли не полностью их. Но старейшины Черного Дерева научили Керка защищаться от невидимых атак, причем напавший на него псионик не будет даже подозревать о том, что его атака отбита. Они также научили его никогда не недооценивать врага.
Керк придал своему сознанию нужнуя форму. Теперь он прост, как мекилот и сбит с толку. Его мысли куда-то исчезли, сознание совершенно пусто. Брат Какзим принял иллюзию за реальность и влил в него любовь и привязанность к себе, пока Керк глядел, учился и подавлял тошноту.
— Теперь ты видишь, младший брат, что тебе не о чем беспокоиться.
Брат Какзим подошел так близко, что их одежды соприкоснулись. Он по-дружески обнял своего ученика, и хотя Керк едва не запаниковал, он заставил себя оставаться спокойным и податливым. Его учитель сумашедший. Это делает его еще более опасным.
Керк не вздрогнул и не отшатнулся, когда Брат Какзим ущипнул его за щеку так сильно, что едва не проколол кожу, и тем не менее едва все не испортил, освобожденно выдохнув, когда Какизм убрал руку. Брат Какзим ущипнул Керка еще раз, на этот раз не в щеку, но в левую часть шеи, прямо над пульсирующей артерией.
— Вопросы могут убивать, — спокойным тоном предупредил Брат Какзим, а его пальцы начали сжиматься, перекрывая артерию.
У Керка оставалось не больше одного удара сердца, чтобы придумать вопрос, который бы его не убил. — Я…я не понимаю, почему пещерный народ должен умереть сегодня ночью, — прошептал он с искренним ужасом, который заставил Брата Какзима разжать пальцы.
— Когда вода умрет, вместе с ней умрет и Урик. Урик должен умереть. Все живое в Пустых Землях должно умереть, прежде чем восторжествует Черное Дерево. Это наша цель, младший брат, это наше заветное желание.
Керк тяжело вздохнул, но внутренно начал успокаиваться. Когда Брат Какзим начинал говорить о Черном Дереве, все его мысли сосредотачивались на более важных вещах, чем какой-то халфлинг-ученик. Тем не менее он оставался настороже; Брат Какзим не ответил на его вопрос, а это был честный вопрос, на который он действительно хотел получить ответ.
— Но почему мы начинаем с пещерного народа, Брат Какзим? Разве они не умрут вместе с остальным Уриком, как только мы отравим воду? Почему мы должны сами убивать их? Почему бы не дать заразе убить их вместо нас?
Тактическая ошибка: Брат Какзим опять прижал его спиной к ближайшей стене. Керк испугался, что может произойти самое худшее, но его невидимая защита не был прорвана. Так что других атак, физических или псионических, не последовало, зато Брат Какзим зашипел ему в самое ухо на языке халфлингов.
— Вырви свой язык, прежде чем выдавать все наши секреты. Народ в пещерах должен умереть, потому что наш яд невозможно впрыснуть в резервуар мелкими порциями. Ингредиенты должны кипеть на огне много дней, прежде чем получится яд, который в состоянии уничтожить сначала Урик, а потом и все остальные города в Пустых Землях. О нашей отраве надо заботиться также, как птицы заботятся о своих яйцах. — Глаза с белым ободком забегали, и Керк затаил дыхание. Какзим был на грани экстаза, и это всегда означало что Керк должен будет что-то сделать без благодарности или помощи. — Ее надо поместить в алебастровые горшки — десять горшков, каждый восемь футов в высоту и достаточно широкий. Ты должен будешь найти такие горшки и доставить их в пещеру.
Керк мигнул, пытаясь преставить себе алебастровые горшки настолько большие, что в ним можно было утонуть, и совершенно не представляя себе, где он может найти такие штуки или как привести их в пещеру с резервуаром, даже если найдет. На этот раз его замешательство и смущение были неподдельными, но Какзим не правильно принял его изумление за понимание.
— Ага, младший брат, наконец-то ты начал понимать.
— Это тебе не Лаг, который можно было распихать по пакетам и так продавать. Наша отрава — яд вместе с болезнью, и в огромном масштабе. Когда она закипит и дойдет до совершенства, мы нальем ее в горшки, а те сунем в резервуар с водой и Урик начнет умирать. Кто бы не набрал воды из городского колодца или попил из фонтана, заболеет и умрет. Всякий дурак, ухаживающий за умирающим, умрет в свою очередь, эпидемия чумы быстро перекинется на весь город и за неделю, Брат Керк, максимум за две, вся земля Урика наполнится мертвыми и умирающими, людьми и нелюдьми. Ты можешь видеть это, Брат Керк? Ты можешь видеть это?
Брат Какзим опять схватил Керка за одежду и при помощи Невидимого Пути послал в его сознание страшные картины раздутых тел, разбросанных по улицам и домам города, по дорогам и полям, и даже здесь, по живодерням Кодеша. В видении Брата Какзима умирали только Урикиты, но Керк точно знал, что всем живым существам нужна вода, а любое живое существо, выпившее воду после того, как Брат Какзим испортит ее, умрет. Полезные животные, дикие звери, птицы, насекомые, даже деревья, которые пьют воду своими корнями, все умрут.
И даже халфлинги…
Керк видел картину, нарисованную Братом Какзимом, яснее, чем сам Брат Какзим, и его затошнило от нее. Он кивнул, но без особого воодушевления. Несчастные преступники, живущие в темных углах подземного резервуара, на самом деле были самыми счастливыми людьми в Урике. Они умрут первыми, и без особых мучений.
По телу Керка пробежала холодная дрожь. Он посильнее обхватил себя руками, пытаясь согреться, и сказал себе, что это ничего большего, чем ночная прохлада, пришла ночь и пурпурные сумерки сменили яркие краски заката. Но он знал, что это ложь. Он дрожал вовсе не из-за холодного воздуха. Внутренний голос советовал ему как можно дальше бежать от Брата Какзима, Кодеша вместе с Уриком, и от всей этой безумной идеи. Керк не стал слушать свой внутренний голос, заставил его замолчать. Он не может убежать. Братство сделало Брата Какзима его учителем; он не может убежать не нарушив клятву, которой он поклялся Черному Дереву. Выбор между смертью вместе с Братом Какзимом в Пустых Землях и возвращением клятвопреступником в Лес Черного Дерева вообще не был выбором.
— Ты можешь видеть это?
— Я вижу все, — согласился Керк, потом распрямил плечи под своим темным плащом и мрачно пошел за своим хозяином, учителем, компаньоном и Братом вниз с балкона на площадку двора для убийств, где уже собралась молчаливая угрюмая толпа. — Я вижу все.
Этот вечер был похож на сон — оживший ночной кошмар.
На закате Керк уселся за стол, стоявший прямо за дверью скотобойни. Он аккуратно и бездумно доставал из кармана куски керамических монет и клал их в руку каждому очередному головорезу, которые бросились к нему толпой, как только он пересек порог скотобойни. Обычная плата за обычную ночную работу: так сказал Брат Какзим и то, что эти мужчины — а все бандиты были мужчинами, в основном дварфами, так как их глаза лучше видели в темноте — собирались сделать сегодня ночью в пещерах, было обычной достойной ночной работой.
Возможно так они и было. Убийства, которые совершались почти непрерывно на скотобойне и должны были сегодня ночью произойти в пещере с резурвуаром, были не похожи на охоту в лесу, которую так любил мальчик Керк, и не были жертвоприношениями, как тогда, когда Братство приносило жертвенных животных под ветвями Черного Дерева. В Кодеше животных просто резали, и какая в сущности разница, кого резать — животное или человека.
Когда двери закрыли и заложили на засов, а куски керамических монет оказались во руках тех, кто их с остервенением ожидал, Керк сделал все, о чем Брат Какзим просил его. Он скатал свой тюфяк, собираясь незаметно ускользнуть в свою комнату на втором этаже, но был только на середине лестницы, когда Брат Какзим начал произносить речь.
Брат Какзим не был оратором. У него был резкий визгливый голос, а когда он возбуждался, то начинал заикаться и запинаться. Здоровенные бандиты Кодеша обменялись насмешливыми взглядами и на мгновение Керк подумал — с надеждой — что они даже не выйдут из скотобойни. Но Брат Какзим предпочитал говорить не словами. Как и короли-волшебники, он использовал Невидимый Путь, чтобы привлечь внимание своей аудитории и выковать из них смертельное оружие. Конечно Брат Какзим не мог одновременно обратиться к такому количесву народа, как Лорд Хаману: сорок наемников не армия, но для этих сорока эффект был тот же.
Тюфяк выпал из рук Керка, скатился по ступенькам и ударился об стену. Никто этого не заметил.
Керк вернулся спустился по лестнице на площадку для убийств с широко открытыми глазами, в трансе. Внутренний голос отчаянно предупреждал его, что его мысли больше не его, но Брат Какзим смял его защиту и скрутил его волю, и чем дальше тем больше. Его внутренний голос говорил чистую правду, но эта правда не могла выгнать из его самых глубоких слоев сознания образы ненависти и омерзения, картины убийств и потоков крови. Там внизу, в пещерах, жил сброд, отщепенцы, преступники; они заслуживали только смерти. И для них настало время умереть, надо было очистить Урик, принести в жертву их бесполезные жизни.
С последней свободной мыслью Керк взглянул на Брата Какзима и попытался направить эты ненависть и презрение на его самого, но не ему было тягаться в псионической силе со страшим братом Братства Черного Дерева. Его атака была легко отбита, он полностью подчинился чужой воле.
Последнее, что Керк помнил более или менее отчетливо, как он хватает факел и длинный топор с каменным лезвием, который был по меньшей мере не легче его самого. Толпа повалила к квадратной башне, находившейся у задней стороны скотобойни, и он пошел вместе со всеми. Брат Какзим стоял на пороге двери башни. Его лицо сияло серебром, как череп в лунном свете.
Иллюзия! закричал внутренний голос Керка, когда глаза Брата Какзима полыхнули огнем и один из бандитов упал на землю. Сумашествие мастера-псионика. Назад!
Но Керк не мог повернуть назад. Воя, как дварф, превратившийся в баньши, вместе с толпой бандитов, вопивших еще громче, он спустился в пещеру.
Позже, много позже, когда он содрал с себя запятнанную кровью одежду, Керк принялся утешать себя мыслью, что он вообще не слишком силен, даже для халфлинга, и не слишком искустен в обращении с оружием. Возможно — скорее всего — он никого не убил. Но он не знал ничего, он никак не мог вспомнить, что случилось после того, как он поднял факел и топор.
И он не знал, как так получилось, что вся его одежда в крови.
И он боялся идти спать.
Глава 2
Все жители Урика абсолютно точно знали, когда начинается комендатский час Лорда Хаману, но мало кто знал, когда он заканчивался. Те, которые осмеливались смеяться над законами Короля-Льва, говорили, что комендантский час заканчивается в то же самое мгновение, что и начинается. Темплары говорили, что комендантский час заканчивается с подъемом солнца, и что они арестуют или возьмут штраф с любого, кого схватят на улице прежде, чем солнце поднимется над стенами города, но обычно они оставляли город на самого себя как только небо начинало светлеть. Кто-то должен был приготовить завтрак прежде, чем Великий и Могучий проснется. Кто-то должен был развлекать ночную стражу темпларов перед тем, как они шли выполнять свой долг, и после того, как они с чувством исполненного долга оставляли свои посты. Кто-то должен был подмести улицы, собрать мед с канков, зажечь огонь в печах; и кто-то должен был приготовить завтрак для бардов, уборщиков, сборщиков меда и поваров. И так как эти кто-то никогда не носили желтой одежды ночной темпларской стражи, шли на компромис, старый, как и комендантский час, который царил на ночных улицах Урика.
Законопослушные граждане — добрый и честный народ, которых в Урике было подавляющее большинство, и о которых Король-Лев заботился примерно также, как пастух заботится о своем стаде — были достаточно мудры и старались по ночам быть за дверью, закрытой на как можно более надежный засов, если у них, конечно, была такая дверь. Но другие жители Урика — те, которые были над законом, или жили вообще не зная о законах, или вне рамок закона, и также те, чья жизнь не вмещалась ни в какие рамки — занимались своим делом именно по ночам. Темплары, чьи сторожевые башни были как на внешних стенах города, так и на внутенних стенах, отделявших один квартал от другого, знали об этом народе, и даже знали многих из них в лицо. Но пока их регулярно и обильно подмазывали, они смотрели на это сквозь пальцы и позволяли делать все, что угодно. Так что улицы Урика ночью были опаснее, чем днем, но не менее организованы.
Нигде ритуал ночной жизни не был так организован и упорядочен, как в самом квартале темпларов, особенно в той его части, огороженной двойным кольцом стен, которую высшие темплары называли домом. Даже темплары из военного бюро, носившие цветные нити на рукавах своих желтых туник, знали наизусть кто приходит и уходит от их начальников. Так что они никогда не задерживали ни одного из воров и убийц, которые без сомнения были наняты их превосходительствами, и никогда не задавали им лишних вопросов, так как наказание для чересчур бдительного патрульного темплара могло последовать прямо на месте. И если стражники не рисковали связываться с преступниками в своем собственном районе, тем более они оставляли высших темпларов и их гостей наедине за двойным кольцом стен.
Небо над восточной стеной окрасилось желтым, когда дверь в одном из переулков открылось и падающий из нее свет на мгновение осветил строгую желтую стену с красными полосками резиденции одного из высших темпларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45