Не означало ли это, что она больше не хочет меня видеть? Я не мог этому
поверить, учитывая произошедшее в вагоне. И все же уверенности мне явно н
едоставало.
Вздохнув, я повернулся и, выйдя из приемной, отправился к открытому двори
ку. Потом, подойдя к наружной лестнице, потащился на третий этаж в свой ном
ер. Отперев дверь, я вошел, снял сюртук и ботинки и лег на кровать. И, только
вытянувшись, понял, как устал. «Слава богу, обошлось без потасовки», Ц по
думал я. Робинсон убил бы меня.
Это происшествие совершенно лишило меня сил. Как яростно он ее защищает!
Очевидно, чувства этого человека к Элизе намного превосходят расположе
ние импресарио к подопечному. Вряд ли можно его за это винить.
Я пытался придумать способ увидеться с ней снова. Ясно, что сейчас ей надо
отдохнуть, а что потом? Распорядилась ли она, чтобы мне разрешили посмотр
еть спектакль? Возможно, нет. Я сжимался от одной только мысли о том, что по
дойду к дверям Бального зала, а меня туда не пустят. Но такое случиться мог
ло.
Я силился вспомнить все, что произошло в железнодорожном вагоне, но в соз
нании прокручивалось лишь одно: как она слабым, обреченным голосом произ
носит: «Скорее влюбилась». Я слышал, как она повторяет это вновь и вновь, и
каждый раз это вызывало во мне дрожь. Она меня любит. Я встретился с Элизой
Маккенна, и она меня любит.

* * *

Когда я проснулся, было темно. Испытав внезапную тревогу, я огляделся по с
торонам. Взгляд не остановился ни на чем, что помогло бы мне определить св
ое местонахождение, и я быстро сел, пытаясь вспомнить, где расположен вык
лючатель. Кажется, я его не видел раньше, но знал, что он должен быть около д
вери, так что, встав, неуверенно пошел в том направлении. Неловко шаря по с
тене, я действительно нащупал выключатель.
Вспыхнувший свет позволил мне перевести дух: я по-прежнему был в 1896 году. З
а вздохом облегчения последовала уверенная улыбка. Я находился в состоя
нии сна уже четыре раза и не потерял связи с эпохой; четыре раза Ц и просы
пался без головной боли.
Родилась очередная тревожная мысль: «Я проспал, спектакль уже начался».
Будучи не столь пугающей, как предыдущая, она все же привела меня в смятен
ие, и я стал думать, как мне узнать время. «Позвонить портье!» И тут же с ухмы
лкой отбросил эту идею. Неужели я так и не свыкнусь с этой эпохой?
Я быстро открыл дверь и сразу заметил два лежащих на ковре небольших кон
верта Ц белый и бледно-желтый. Оба были весьма опрятными, а на желтом кон
верте я заметил бледно-зеленую восковую печать с изящным изображением р
озы. Вид ее настолько отвечал очарованию этой эпохи и так меня тронул, ибо
я знал, что письмо от Элизы, что я застыл на месте, улыбаясь, как счастливый
школьник.
Мне захотелось немедленно прочесть письмо, но сначала надо было узнать в
ремя. Выйдя в коридор, я посмотрел направо, потом налево. Не было видно ни д
уши. Я запаниковал, думая, что все на спектакле, и торопливо пошел по корид
ору, а затем вышел на балкон.
Открытый дворик опять был похож на волшебную страну в разноцветных огня
х. Поеживаясь от прохладного вечернего воздуха, забравшегося мне под руб
ашку, я стал вглядываться, пока не заметил идущего мужчину. Я позвал его св
ерху, и после повторного зова он остановился и с удивлением посмотрел на
верх.
Должно быть, у меня был пугающий вид Ц без пиджака, с двумя зажатыми в рук
ах конвертами, с торчащими в разные стороны после сна волосами. Мужчина н
икак не прокомментировал мой небрежный внешний вид, когда я спросил врем
я, а вынул часы из жилетного кармана, открыл крышку и сообщил мне, что сейч
ас шесть часов тринадцать минут и двадцать две секунды. Весьма точный па
рень, однако.
Сердечно его поблагодарив, я вернулся в номер. Оставалось еще достаточно
времени на то, чтобы умыться и поужинать. Закрыв дверь, я сел на кровать и р
аспечатал сначала белый конверт, приберегая письмо Элизы на потом.
Внутри конверта находилась белая карточка размером примерно четыре на
пять дюймов, на которой были напечатаны слова: «Администрация отеля "Дел
ь Коронадо" надеется, что вы почтите своим присутствием (далее написано о
т руки) в пятницу, 20 ноября, в восемь тридцать». Внизу было приписано: «В Бал
ьном зале Ц "Маленький священник". В главной роли мисс Элиза Маккенна». Я
с благодарностью улыбнулся. Она позаботилась о приглашении.
Я торопливо распечатал другое письмо, стараясь не повредить печать, но у
меня не получилось. Оно действительно было от нее. Признаюсь, я был пораже
н ее безупречным почерком. Где она научилась такой каллиграфии? Мои кара
кули способны лишь оскорбить ее зрение.
Притом написанные ею на бумаге слова оказались гораздо более живыми Ц и
определенными, Ц чем в разговоре со мной. Неужели эта свобода высказыва
ний объяснялась тем, что я не смущал ее своим присутствием? Вероятно, в 1896 г
оду письма Ц единственное средство выражения эмоций для женщины.

«Ричард, пожалуйста, извини меня за такой конверт. (Я забыл упо
мянуть, что он был слегка помятым.) Он оказался у меня единственным.
Можешь судить, насколько часто я пишу мужчинам.
Прости, если в этом письме выражение эмоций чересчур непосредстве
нно. С момента нашей встречи на берегу я нахожусь в состоянии какого-то
folie lucide Ц все чувства обострены, вижу все до странного ясно, каждый звук отче
тлив и резок, каждая картина ярко запечатлевается в памяти. Короче говор
я, с момента нашей встречи я сильнее чувствую окружающее.
Наверное, я была очень бледной, когда посмотрела на тебя, после того
как мы впервые вместе вошли в гостиницу вчера вечером. Должно быть, так он
о и было. Мне казалось, у меня в жилах нет крови. Я чувствовала себя слабой и
почти не материальной Ц такой же, как сегодня днем в моем вагоне, Ц увер
ена, ты это заметил.
Признаюсь, что, несмотря на обостренное восприятие, вызванное твои
м появлением в моей жизни, я поначалу считала тебя не более чем весьма уда
чливым и хитроумным охотником за состоянием Ц прости, что говорю это! Де
лаю это лишь потому, что хочу, чтобы ты все знал. Прости господи мою подозр
ительную натуру Ц но я подозревала даже Мэри (мою портниху, помнишь?) в то
м, что вы с ней сговорились, чтобы меня одурачить. Сто раз прошу за это прощ
ения. Я бы могла этого и не говорить, но надо быть честной.
Пока мы были сегодня вместе, я чувствовала, что меня переполняет та
кое счастье, в котором мои эмоции едва не захлебнулись. Вот сейчас я сижу в
своей комнате и пишу тебе, но это чувство до сих пор не покидает меня Ц хо
тя волны, слава Создателю, утихли, превратившись в неослабный движущийся
поток. Хочу, чтобы ты знал, что, несмотря на мое неровное поведение на прог
улке, я получила удовольствие. Нет, это слишком слабо сказано. Ты должен зн
ать, что я была тронута. И так сильно, что расставание с тобой наполнило ме
ня грустью, вставшей на пути моему потоку счастья. В каком же смущении я се
годня пребываю!
Я все время думаю о своих недостатках. От одной крайности, когда я вы
искивала (признаюсь, безуспешно) твои недостатки, перешла к другой Ц выи
скиванию лишь собственных. Для того чтобы заслужить твою преданность, я
должна стать гораздо лучше, чем сейчас, Ц я осознаю это ясно.
Ричард, никогда раньше у меня не было романтических отношений. Я уж
е говорила тебе об этом и повторю в письме. У меня никогда никого не было, и
я рада, так рада этому. Я никогда по-настоящему не верила Ц если не считат
ь детских мечтаний, Ц что какой-либо мужчина заставит меня испытать так
ое. Что ж, дорогой мистер Колъер, я начинаю замечать ошибки, совершенные мн
ой в жизни.
Женщины вроде меня, органически не способные за всю жизнь посвятит
ь себя более чем одному мужчине, или самые счастливые из женщин, или самые
несчастные. Я и то и другое одновременно. То, что ты меня любишь, и то, что во
мне постоянно растет чувство к тебе, наделяет меня счастьем.
Мои смутные грезы заставляют страдать.
Даже в этот момент я чувствую загадочность нашей встречи; даже сей
час спрашиваю себя, откуда ты явился. Нет, обещаю не спрашивать об этом. Ко
гда будешь готов, скажешь мне, Ц и, конечно, это значит меньше того, что ты
сейчас здесь. Начиная с этого дня я стану искренне верить в чудеса.

С этого дня я чувствую, как находят выход мои эмоции. И все же до чего
они противоречивы. В одно мгновение я жажду поведать миру буквально все
о своих чувствах. В следующее мне хочется ревниво оберегать их и держать
при себе. Надеюсь, я не свожу тебя с ума. Постараюсь быть последовательной
и больше не метаться, подобно сбившейся с пути планете. Ибо, в конце концов
, я нашла свое солнце.
Мне пора заканчивать, чтобы прийти в себя и успокоить эту лихорадк
у Ц завершить приготовления к спектаклю, потом попытаться немного отдо
хнуть. Я попросила, чтобы тебе доставили приглашение. Если не получишь ег
о, спроси, пожалуйста, у портье. Я распорядилась поставить для тебя отдель
ное кресло в первом ряду Ц уверена, что это ошибка. Если я взгляну на тебя
хоть раз, то, несомненно, забуду все слова роли.
Что ж, придется рискнуть. Хочу, чтобы ты был как можно ближе ко мне.

Этот ужасный человек вломился к нам как раз в пот момент, когда я соб
иралась произнести слова, которые, была уверена, не скажу за всю жизнь ни о
дному мужчине. Теперь я их напишу. Можешь всегда требовать от меня их собл
юдения, ибо это всегда будет правдой.
Я люблю тебя.
Элиза».

А теперь представьте себе одурманенного любовью мужчину, который сидит
на кровати, ни на что не обращая внимания, и перечитывает письмо вновь и вн
овь Ц пока у него на глазах не заблестят слезы, Ц настолько переполненн
ый счастьем, что в голову ему приходит лишь одна фраза: «Господи, благодар
ю тебя за нее».

* * *

Было без пятнадцати семь, когда я вошел в холл, направляясь в Большой коро
нный зал. Наверху, на балконе второго этажа, струнный оркестр исполнял ка
кой-то марш, и мне было так хорошо, что я едва не зашагал в его ритме. Я улыбн
улся от удовольствия, увидев на той стороне холла неожиданную вещь: «Час
овой улов» (так было написано на табличке) Ц рыбу, «пойманную на блесну в
глубоком месте». По меньшей мере странно было видеть в холле великолепно
го отеля подвешенную таким образом громадную рыбину.
Усевшись за стол, я увидел, что никого из труппы за ужином нет. Без сомнени
я, все они были в своих номерах или в Бальном зале и готовились к спектаклю
. Но я не страдал оттого, что был один. Я все больше чувствовал себя частью э
того окружения. Совершенно другое ощущение по сравнению со вчерашним ве
чером.
Я заказал консоме, филе цыпленка, хлеб, сыр и вино и сидел в ожидании, с удов
ольствием оглядывая зал и бесстыдно подслушивая разговоры. Я едва не рас
хохотался, услышав, как мужчина за соседним столиком говорит своему прия
телю: «Она выросла и все еще растет! Черт возьми, кто-то должен это останов
ить!» Судя по виду, они были коммивояжерами.
Давясь от сдерживаемого смеха, я повернулся, чтобы взглянуть на них, и уви
дел, что оба коренасты и приземисты. Мне так только кажется или действите
льно люди этой эпохи в среднем мельче нас? Похоже, так и есть. Я возвышаюсь
над большинством встреченных мужчин.
Вот еще произнесенные этими мужчинами фразы Ц одни смешные, другие позн
авательные, третьи совершенно необъяснимые. Я записал то, что удалось вс
помнить. «Этот мальчишка Ц прирожденный артист». (В смысле актер или при
творщик?) «Кафры
Kaffirs ( англ., разг .) акции южноафриканских рудников.
играют на понижение, но есть шанс сорвать небольшой куш». (Эта попад
ает в категорию необъяснимых.) «А ты знаешь, что на крышу этой гостиницы уш
ло два миллиона штук гонта?» (Познавательно.) «Это Мекка, говорю тебе, Мекк
а». (По поводу гостиницы.)
Один из мужчин сказал что-то о прогрессе цивилизации, находящейся сейча
с в состоянии «абсолютного расцвета». Я задумался об этом и о том, с каким
выражением это было сказано.
Создавалось впечатление, что в 1896 году все вещи воспринимались более серь
езно. Политика и патриотизм. Домашний очаг и семья. Бизнес и работа. Все эт
о не просто темы для обсуждения, а строгие убеждения, легко вызывающие в л
юдях бурные эмоции.
До некоторой степени я это не одобряю. Будучи по натуре либералом и по убе
ждениям приверженцем семантики, я придерживаюсь мнения, что слова не вещ
ественны. Тот факт, что слова могут вызвать ярость и Даже смерть и разруше
ние на низших уровнях сознания, внушает мне ужас.
В то же время есть нечто притягательное в искренне верящих во что-то чело
веческих существах. Я не собираюсь подробно обсуждать ту эпоху, которую
покинул. Скажу только, что вспоминается безразличное отношение ко многи
м вещам, в том числе к самой жизни. Напротив, в то время как отношения людей
1896 года имеют тенденцию к напыщенности, а иногда и жестокости, они, по край
ней мере, опираются на принципы. Существуют непреложные ценности. И забо
та о человеке Ц это не пустой звук.
Я хочу лишь сказать, что эта другая крайность подкрепляется за счет стре
мления к равновесию. Побуждения, способные спасти человеческую душу, нах
одятся где-то между упрямой непреклонностью в поведении и полной апатие
й.
Я размышлял над этими вещами, когда глаза мои остановились на человеке, и
дущем через зал в мою сторону. Я почувствовал, как ноги у меня судорожно по
джались под стулом. Это был Робинсон.
Я воззрился на него, не имея представления, как себя вести. Трудно было пов
ерить, что он пришел в многолюдный обеденный зал, чтобы меня оскорбить. Но
все-таки я не был совершенно в этом уверен и почувствовал, как у меня свел
о живот. В конце концов я отложил суповую ложку и стал с тревогой ждать, ко
гда он обнаружит свои намерения.
Прежде всего, он не попросил разрешения присоединиться ко мне, а, отодвин
ув стул, уселся напротив с непроницаемым выражением на лице, ничего не го
ворившем о его намерениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38