Протянув руку к письменному столу рядом с креслом, он взял изукрашенн
ый серебряный перочинный нож. Открыв его, он принялся чистить ногти конч
иком лезвия. В комнате стояла такая тишина, что слышен был слабый скрежет.
Я заметил на безымянном пальце правой руки импресарио перстень из черно
го оникса с рельефной золотой эмблемой.
Мне хотелось осмотреть комнату, но веки опять налились тяжестью. Даже в п
рисутствии Робинсона я ощущал тепло и уют. В конце концов, он лишь делает т
о, что считает для Элизы наилучшим.
Я стал думать о ее словах, сказанных мне, когда мы стояли за гостиницей, Ц
что она меня ждала. Как это возможно? Ответ казался нереальным, если тольк
о человек не верит в экстрасенсорное восприятие. Неужели дело в этом? Я бы
л ошеломлен и в то же время глубоко благодарен. То, что она меня ждала, все м
еняло, каким бы ни было объяснение. Она еще не могла принять меня в том смы
сле, как я этого хотел, но, по крайней мере, начало было положено.
Сознание снова от меня ускользало. На этот раз у меня не было мрачных пред
чувствий. Я был уверен, что, очнувшись, по-прежнему останусь в 1896 году. Уплыв
ая в темноту, я сосредоточился на этой загадке. Неужели все было предопре
делено? То, что я увидел ее фотографию, влюбился в нее, решил добраться до н
ее и наконец этого достиг? Могло ли это предопределение сработать только
в случае, если было бы уравновешено ее осведомленностью о моем появлени
и?
Я был в таком состоянии, что вряд ли разрешил бы эту проблему. Она постепен
но ускользала от меня, как и сознание в целом.

20 НОЯБРЯ 1896 ГОДА

Я знаю, что сны могут быть отражением ощущений, ибо мне снился водопад, а п
роснувшись, я услышал за окном шум ливня.
Повернувшись, я посмотрел в окно и увидел пелену воды, низвергающейся с к
арниза, и услышал глухие удары капель по крыше.
С этими звуками в громкости соревновался храп Робинсона. Я посмотрел на
другую кровать. Импресарио заснул одетый, с включенным светом, раскинувш
ись на спине, как жертва убийства, с широко разверстым ртом, из которого до
носился громкий отрывистый храп, напоминающий судорожный рык леопарда.
Сигара, которую он держал во рту, лежала теперь на подушке около его голов
ы. Слава богу, когда он заснул, она потухла. Зловещей иронией было бы перен
естись в 1896 год для того только, чтобы погибнуть на пожаре.
Я осторожно приподнялся на постели, чтобы не разбудить его. Эта предосто
рожность была излишней. Робинсон принадлежал к тому типу людей, которые
не просыпаются даже во время урагана. Я смотрел на него, припоминая то, как
грубо он со мной обошелся. Из-за того, что я о нем прочитал, враждебности я
не испытывал. Иногда божественное предвидение может пригодиться.
Вдруг на меня нахлынуло всепоглощающее желание быть с Элизой. Я стал дум
ать, как бы она отреагировала, постучи я в этот час в ее дверь. Конечно же, я
понимал, что это невозможно. Такого не допускали нравы того времени Ц не
говоря уже о том, что если бы Робинсон узнал о чем-либо подобном, то попыта
лся бы избить меня до полусмерти.
Но даже и в этот момент меня не отпускало сознание того, как близка она был
а ко мне после семидесяти пяти лет разлуки. Что она делает в этот момент? С
пит ли, уютно свернувшись в теплой постели? Или Ц надеялся я, бессердечны
й, Ц стоит у окна комнаты, глядя на потоки ночного дождя и думая обо мне?
Для того чтобы это узнать, мне надо было только прокрасться из номера и сп
уститься вниз.
За несколько минут я почти довел себя до умопомешательства, воображая, к
ак она впускает меня к себе в комнату. На ней были Ц в моем видении Ц ночн
ая сорочка и пеньюар, и я прижимал ее к себе (в моем видении она сразу же поз
волила мне это). Я чувствовал прикосновение ее теплого тела. Мы даже поцел
овались. У нее были мягкие податливые губы; пальцами она касалась моих пл
еч. Мы, обнявшись, вошли в ее спальню.
На этом мне удалось отогнать видение, подвергнув себя самобичеванию. «По
степенно, Ц говорил я себе. Ц Это 1896 год; не будь идиотом». Я судорожно взд
охнул и огляделся по сторонам, чтобы отвлечься.
В этом помогли лежащие на письменном столе вещи Робинсона. Поднявшись, я
подошел к столу и взглянул на его открытые часы. Было семь минут четверто
го. «Прекрасное время, чтобы стучать в дверь дамы», Ц Подумал я, уставивш
ись на нарядный корпус часов. Они были золотые, с искусной гравировкой вд
оль ободка; в центре фигура льва, но не живого, а каменного Ц из тех, что сто
ят перед Нью-Йоркской публичной библиотекой.
Глядя на сюртук Робинсона, переброшенный через спинку стула, я заметил к
ончик ручки, высовывающийся из внутреннего кармана, и, вытащив ее, к своем
у удивлению, увидел, что это авторучка. Странно, что я был склонен представ
лять себе эту эпоху столь примитивной. Меня удивил электрический свет, т
еперь вот авторучка. В конце концов, это ведь не средние века. Припоминаю,
что тогда был даже свой вариант цифровых часов.
Отодвинув стул, я осторожно сел и выдвинул ящик письменного стола. Внутр
и оказалась пачка почтовой бумаги с эмблемой гостиницы. Убрав в сторону
вещи Робинсона Ц бумажник и серебряный спичечный коробок, Ц я начал пи
сать по возможности мелкими буквами, используя то, что помнил из пройден
ного курса скорописи. Мне ведь предстояло многое вспомнить, а бумаги мог
ло не хватить. Кроме того, не хотелось, чтобы кто-то посторонний мог это пр
очесть.
Я пишу уже несколько часов. Дождь прекратился, и, думаю, уже почти рассвело
Ц небо приобрело сероватый оттенок.
Меня удивляет то, что мой стиль изложения, похоже, изменился, словно я пыта
юсь гармонизировать его с этой эпохой. Телевизионные сценарии не требов
али ничего, кроме сжатости при подаче материала. Изложение под диктовку
еще более усиливало эту фрагментарность.
Теперь я, похоже, впадаю в неспешную говорливость. Это состояние нельзя н
азвать неприятным. Вот сижу я здесь, и единственный звук в комнате Ц скри
п пера по бумаге, не считая отдаленного грохота прибоя. Даже Робинсон на в
ремя утих. Поэтому я чувствую себя почти образцовым джентльменом 1896 года.

Надеюсь, что вспомнил все важное. Я знаю, что упустил бесконечные минуты и
нюансы эмоций. Есть слова, даже в нашем с Элизой разговоре, которые я не мо
гу припомнить. И все же, полагаю, что главные моменты записал.
Сейчас небо за окном почти расчистилось. Только с карнизов капает. На том
берегу бухты Глориетта видна россыпь огней; высоко в небе, как алмазы, све
ркают звезды. На другой стороне парка можно различить темный силуэт труб
ы прачечной, прибрежную полосу со стороны Мексики, а справа Ц призрачны
е очертания железного волнореза, выдающегося в океан.
Я удивляюсь своим неразумным Ц даже идиотским Ц стремлениям выискива
ть противоречия в том, что уже сделано. Полагаю, было бы лучше полностью ск
онцентрироваться на «времени 1», то есть 1896 годе. В любом другом подходе я о
щущаю подвох.
И все-таки трудно удержаться от анализа этих противоречий, и не только из
любопытства. К примеру, что произойдет 20 февраля 1935 года? Я намерен остатьс
я там, где нахожусь сейчас. В таком случае что произойдет в этот день будущ
его? Исчезну ли я стихийно в качестве взрослого? Останусь ли в живых я, мла
денец, или умру при рождении, или вовсе не буду зачат? И что хуже всего, не со
здаст ли факт моего возвращения абсурдный феномен двух Ричардов Кольер
ов, существующих одновременно? Эти размышления меня растревожили Ц луч
ше бы я вообще об этом не думал.
Возможно, что ответ более прост и, оставшись здесь, я постепенно превращу
сь в другую личность, так что к 1935 году буквально не останется Ричарда Коль
ера, которого надо замещать.
Только что мне в голову пришла странная мысль Ц странная в том смысле, чт
о появилась она только сейчас.
Это то, что знаменитые мужчины и женщины, о которых я читал, сейчас живы.
Эйнштейн Ц подросток и живет в Швейцарии. Ленин Ц молодой адвокат, его р
еволюционная деятельность еще в отдаленном будущем. Франклин Рузвельт
Ц студент Гротона
Привилегированная частная школа в Гротоне, где будущий президен
т США учился с 1896 по 1899 год.
, Ганди Ц юрист в Африке, Пикассо Ц юноша, Гитлер и де Голль Ц школь
ники. В Англии на троне по-прежнему королева Виктория. Тедди Рузвельту ещ
е предстоит атаковать гору Сан-Хуан
Самая высокая вершина кубинского горного
хребта Сан-Хуан, где произошло (с участием Теодора Рузвельта) решающее ср
ажение времен испано-американского конфликта 1898 года, положившее конец и
спанскому колониальному господству над американскими территориями.
. Герберт Уэллс в конце прошлого года издал «Машину времени». Именн
о в этом месяце избран Маккинли
Уильям Маккинли (1843Ц 1901) 25-й президент США (1897Ц
1901).
. Генри Джеймс только что подался в Европу. Джон Л. Салливан
Знаменитый америка
нский боксер, чемпион мира в супертяжелом весе с 1882 по 1892 г.
недавно покинул ринг. Крейн, Драйзер и Норрис только сейчас начина
ют развертывать реалистическую школу писательства.
А как раз когда я пишу эти строки, Густав Малер в Вене назначен дирижером К
оролевской оперы. Лучше не думать о таких вещах или… Боже правый.
У меня дрожит рука, и я с трудом держу ручку. Я проспал несколько часов, и у м
еня не болит голова!

* * *

У меня такое чувство, будто я продолжаю сдерживать дыхание, Ц перемена н
астолько меня возбуждает, что я боюсь о ней подумать.
Поначалу я об этом и не думал. С нарочитой тщательностью я сосредоточилс
я на деталях своих действий. Я аккуратно сложил листки бумаги, ощущая пал
ьцами их текстуру, прислушиваясь к их хрусту, и засунул во внутренний кар
ман сюртука. Снова бросил взгляд на часы Робинсона. Половина седьмого. Я в
стал и потянулся. Посмотрел на импресарио, который все еще спал, издавая г
орлом булькающие звуки. Я позволил себе заняться складками на костюме.
Включив свет, я взглянул на себя в зеркало ванной комнаты. На щеках отросл
а щетина. Я заметил у раковины чашку для бритья и помазок Робинсона. Нет вр
емени. Мне хотелось выбраться оттуда, сосредоточиться на деталях, а не пя
литься на себя в зеркало. Как отделаться от этой всепоглощающей мысли? Я е
ще не был готов ей противостоять.
Я быстро плеснул в лицо холодной водой, вытерся и попытался, почти безусп
ешно, пригладить волосы пальцами. Нужно купить себе расческу, бритву и ча
шку для бритья, а также рубашку и в особенности Ц эта мысль меня смутила
Ц носки и белье.
Стараясь не шуметь, я вышел из комнаты, но, приняв на веру, что Робинсон не у
слышит стука двери, захлопнул ее и взглянул на табличку: номер 472. Повернув
налево, я дошел до конца короткого бокового коридора, снова повернул нал
ево, но, заметив, что выбрал неверное направление, повернул обратно.
Спускаясь по лестнице, я обратил внимание на то, как тихо в гостинице. До у
шей не доносился шум машин, рев приземляющихся самолетов. Если не считат
ь постоянного шуршания прибоя в отдалении, тишина была полной. Мои шаги о
тчетливо звучали на каждой ступеньке.
На втором этаже я пошел по коридору в сторону наружной лестницы, чтобы не
заходить в холл. Подойдя к входной двери, я вспомнил, что в девять часов во
семнадцать минут должен зарегистрироваться и получить номер 350.
«Дежа-вю», Ц подумал я, выходя на балкон и заглядывая в открытый дворик. Х
отя выглядел он совершенно по-другому Ц не наблюдалось зарослей тропич
еских растений Ц инжира, лайма, апельсиновых деревьев, бананов, гуавы, гр
анатов и тому подобного, Ц но испытанное мной чувство было сродни тому, ч
то я испытал в гостинице в первое утро. С той разницей, что его нельзя было
описать как дежа-вю, ведь это означает «я был там прежде», а по сути дела, ме
ня там не будет еще семьдесят пять лет.
Это затруднение меня смутило, так что я выкинул его из головы, спустившис
ь по наружной лестнице и оказавшись в омытом дождем дворике. Я шел мимо цв
еточных клумб и белых стульев, под арками, прорезающими густые высокие и
згороди, мимо хлещущего фонтана, в центре которого стояла статуя обнажен
ной женщины с кувшином на голове. Я вздрогнул, когда мимо промелькнула же
лтая канарейка и пропала в зарослях. Проходя мимо оливы, я глянул вверх, за
метив какое-то движение, и, к своему удивлению, увидел на нижней ветке чис
тящего перышки попугая с ярким оперением. В порыве охватившей меня радос
ти я улыбнулся ему и этому новому миру. Я выспался, меня не мучит головная
боль, и я скоро увижу Элизу!
В неприветливую, тихую гостиную я вошел почти в отличном настроении, исп
ытывая желание нарушить тишину бодрым свистом. И лишь когда дошел до ее д
вери, вновь о себе заявила нерешительность. Не слишком ли еще рано? Не побе
спокою ли ее, не рассержу ли, если сейчас постучу в дверь? Мне не хотелось е
е будить. И все же, размышляя над этим со всей возможной методичностью, я о
сознал, что едва ли могу надеяться увидеть ее позже, если сейчас уйду. Если
я дождусь, пока все проснутся, то ее мать и Робинсон снова встанут на моем
пути. Взяв себя в руки, я поднял сжатый кулак к обитой темными панелями две
ри, некоторое время пристально смотрел на табличку с номером и затем пос
тучал.
«Слишком робко, Ц подумал я. Ц Она, наверное, не услышала». И все-таки я не
осмеливался постучать громче из страха, что разбужу кого-нибудь в сосед
них комнатах и предстоит неприятная встреча. Насколько мне было известн
о, ее мать находится в соседнем номере Ц это казалось наиболее вероятны
м. «Боже правый, Ц подумал я. Ц Что, если миссис Маккенна настояла на том,
чтобы провести ночь в комнате Элизы?»
Я размышлял над этими вещами, когда услышал за дверью тихий голос Элизы:

Ц Кто там?
Ц Это я, Ц откликнулся я.
Мне не приходило на ум, что она может не знать, кто такой «я».
Конечно, она знала. Я услышал звук отпираемой двери. Когда она медленно от
ворилась, передо мной стояла Элиза в пеньюаре, еще более прелестном, чем т
от, что я нарисовал в своем воображении:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38