Его послали туда за кувшином лесбийского вина. Хозяин лавки говорит, оглаживая бороду:
- Ты новый мальчик нашего перса? Какой красавчик. Я бы тоже хотел завести такого. Для услады взора.
- Да, domine.
- Еще и скромный. И какая улыбка. Прелесть что за улыбка. Я слышу, как ты поешь по ночам. Его двор выходит как раз на зады моей лавки. Расскажи мне про этого человека. Кто он такой?
- Мне надо поторопиться, domine. - Мальчику не нравится в лавке. Здесь пахнет кислым вином и уксусом. Здесь нечем дышать. Но он боится рассердить торговца.
- Он вчера заходил, сразу после заката. Собирался купить вина. Я ему дал на сдачу серебряный динарий, а он уставился на него и сказал: “Я передумал. Завтра утром пришлю к тебе мальчика”. И вид у него был такой… испуганный. Он отшатнулся от моего серебра, как от проклятия какого-то, честное слово. А монета была настоящая. Я честный торговец и в жизни не прикасался к фальшивым деньгам.
Мальчик сильно в этом сомневается, но он не в том положении, чтобы спорить.
Он берет приготовленный кувшин с вином и поспешно выходит на улицу. Несмотря на столь поздний час, там полно народу: шлюхи, уличные мальчишки, утонченные молодые люди богемного вида на изящных носилках, воры-карманники, солдаты в тяжелых плащах и шлемах… ночная жизнь бьет в Помпеях ключом. Он стучится в ворота, и раб-привратник - нубиец с вырванным языком, которого каждую ночь сажают на цепь у ворот - впускает его во двор хозяйского дома.
Мальчик оставляет вино на кухне. Сам dominus вина не пьет, но держит запас для гостей. Ему говорят, что Маг ждет его во внутренних покоях. Испуганный и смущенный, он идет к своему хозяину. Он входит в хозяйскую спальню, слышит, как Маг ругается с Сивиллой, и прячется в тень, не желая невольно навлечь на себя их гнев. Они спорят в полголоса, как будто не хотят, чтобы кто-то подслушал их разговор. И даже - в целях дополнительной предосторожности - говорят на греческом.
- Откуда я знал, что она такая слабенькая?! - возмущается Маг. - Я не хотел выпивать ее до конца… - Он умолкает. Он видит мальчика. - Проходи, мальчик, не бойся. Скажи мне, ты девственник?
- Конечно, девственник. - Старуха почему-то хихикает.
- Воn и славно. Тогда все в порядке. Мне нужен именно девственник. Подойди к столу. Который у окна. Там стоит чаша.
Он делает, как ему велено. Чаша из чистого серебра полна водой до краев.
- Подать ее вам, хозяин?
- Нет, идиот. Она же серебряная! Даже близко не подходи ко мне с этой чашей.
Только теперь мальчик замечает молодую девушку - одну из рабынь-наложниц. Она лежит на полу у стены. И она не дышит. В полумраке ее изломанное обнаженное тело показалось ему фрагментом эротической фрески - из тех, которыми расписаны стены. Мальчик дрожит. Он смотрит на воду в серебряной чаше.
- Скажи мне, - велит Маг, - что ты там видишь. И не вздумай выдумывать, слышишь?! Просто говори, что видишь.
- Я вижу Везувий.
- Хорошо. - Маг, похоже, доволен. - А что еще?
- Я вижу огонь. Вижу, как человек падает из окна или с крыши какого-то здания. - В жизни мальчик ни разу не видел такого здания. В Помпеях точно нет ничего подобного. И одет мужчина из видения как-то странно. Но мальчик не хочет, чтобы его обвинили во лжи. Поэтому он не вдается в подробности.
- Хорошо. - Маг оборачивается к Сивилле. - Вот видишь. Все идет по плану. Сейчас как раз подходящий момент. Три мойры прядут миллионы нитей человеческих жизней; иногда эти нити сплетаются и безнадежно запутываются, и тогда кто-то из мойр сердится и дергает узел, и катастрофа становится неминуемой. Но в этом - наше с тобой преимущество. Двадцать тысяч смертей - и никто не заметит, что мы тоже умрем. В этот короткий миг всеобщей сумятицы и смятения мое последнее колдовство протянется к невозможному и изменит течение нескольких жизней, когда они все сплетутся в опасный узел… Неужели ты не понимаешь. Сивилла? Мы обменяем нашу холодную вечность на дар умереть, которым владеет вот этот мальчик…
- Хозяин… - говорит мальчик. Он видел фигуры в чаше с водой. Он видел трех мойр или кого-то похожего на трех мойр, вот только одеты они были странно… и двое из них были похожи на дряхлых стариков, хотя мойры должны быть старухами, а та, что была посередине, сидела в кресле с большими колесами, и они разговаривали на каком-то гортанном наречии, отдаленно похожим на германский язык.
- Что такое, дитя?
- Мне страшно, domine.
- Тебе и должно быть страшно. - Маг хлопает в ладоши. Входят двое мужчин из особо доверенных слуг. Им заранее объяснили, что надо делать. Они сразу хватают мальчика, кладут на стол, привязывают ремнями и затыкают рот кляпом.
Нож поблескивает в свете факелов.
- Не думай, что я хочу тебе зла, дитя. - Маг вздыхает, - воспринимай это как дар; маленькое, незначительное препятствие на пути к бесконечному будущему… и твой голос, это роскошное слияние невинности и боли, восторга и проникновенной грусти… теперь он останется таким навсегда. Возьми с собой песню в дорогу… путь будет длинным… и песня тебе пригодится… смягчать суровые сердца царей, трогать людские души до слез… чтобы смертные не заподозрили страшную правду о том, во что ты превратишься… и к тому же яички мальчика-девственника - очень сильный магический ингредиент…
Мальчик его не слышит. Один из слуг - тот, который задрал его тунику - ловко проводит ножом по его гениталиям. Он не может кричать - из-за кляпа во рту. Он ничего не видит - из-за горячих слез.
- Поверь, мальчик, мне жаль, что приходится причинять тебе боль, - говорит Маг печально, хотя мальчик его не слышит. Он чувствует только нож, разрезающий плоть. - Если бы был другой способ, я бы избавил тебя от страданий. Я знаю, что это такое - сочувствие чужой боли. Знаю. Но твоя боль - это тоже необходимая составляющая ритуала. И увы, я не могу даже заплакать над твоей болью. Умозрительно я способен представить, как тебе больно, но какой тебе в этом толк? Я должен скрепить свое сердце и быть жестоким. Потому что так надо.
Весь мир стал одной сплошной болью. В мире нет ничего, кроме боли. Но Карла - луч лунного света - слышит, что говорит Маг:
- Из боли, мальчик, рождается красота, как цветок гиацинт родился из крови убитого Гиацинта , смертного, которого любил Бог. - Пауза. А потом: - По-своему, я люблю тебя, мальчик. Насколько это вообще возможно в моем положении. Постарайся понять.
В обычной жизни Карла бы разозлилась от этих слов, но сейчас ей попросту грустно. Она чувствует то же, что чувствует ветер, что чувствует пламя. И хотя его боль пронзает и ее тоже, хотя она делает все, чтобы разделить с ним его боль, она не чувствует ничего - она потеряла способность испытывать боль.
Поэтому мальчик страдает один, отгороженный от всего временем и благословенным даром - когда-нибудь умереть.
огонь: искатель
Брайен Дзоттоли пробежал вдоль горящих домов до поворота на Главную улицу. Сэр Фрэнсис, Кейл Галлахер и принц Пратна ковыляли следом.
- Неплохо придумано. Молодец этот Майлс, - сказал Пратна. - Сжечь все дома. Замечательная идея. Теперь я не замерзну до смерти, пока буду уничтожать вампиров. Тем более что это достойное оформление для моего грандиозного спектакля…
- Быстро дайте мне вампира, - воскликнул сэр Фрэнсис. У них у всех были сумки, набитые кольями, чесноком, распятиями и деревянными молотками. Сэр Фрэнсис и Пратна поддерживали друг друга, медленно поднимаясь в гору по талому снегу. Брайен, который все еще не отошел после ночных волнений, угрюмо молчал.
- А где остальные?
Терри стоял перед входом в аптеку и отчаянно махал руками. По Главной улице было никак не проехать. Машина, которую Брайен оставил у аптеки, была почти полностью погребена под снегом.
- Что там парнишка кричит? - нахмурился Кейл Галлахер.
- Керосин, мистер Галлахер! И бутан! И горючая жидкость!
- В чем дело?
- У вас в аптеке! В подсобке!
Дверь аптеки открылась. Стивен с Пи-Джеем вышли на улицу, волоча за собой по громадной канистре.
- Господи Боже, - прошептал Кейл. - Весь город. Дотла. Брайен заметил, что сэр Фрэнсис весь дрожит от возбуждения. А вот Пратна, наоборот, был спокоен и невозмутим. Лицо у него было как маска - непроницаемая, непонятная. Терри крикнул:
- Мы хотим подорвать вашу машину. Можно?
- Вы все сумасшедшие! - закричал в ответ Кейл. Стивен захохотал, как безумный ученый из фильма ужасов. Его смех пронесся зловещим эхом по пустынной улице. Терри побежал им навстречу - по тропинке, которую они со Стивеном и Пи-Джеем протоптали в снегу, добираясь до аптеки.
- Пойдемте, Брайен, - крикнул он на бегу. - В зал игровых автоматов.
- В зал игровых автоматов?
- Там может быть кто-то из них.
- Мы с вами, - высказались в один голос сэр Фрэнсис и Пратна.
- Да на хрен надо, - огрызнулся Терри, к Брайен увидел, что глаза у парнишки горят словно у одержимого. - Я уже прибил родного брата и, блин, еще штук шесть вампиров, пока вы там дома сидели.
Опять налетел ветер. Улицу заволокло дымом. Брайен вошел в зал игровых автоматов. Кровавая бойня… Все автоматы работали: сверкали, гудели, свистели, мерцали и требовали дополнительных четвертаков настойчивыми электронными голосами. Рядом со старым “Пэкманом” стоял подросток в пижаме и с коробкой для школьных завтраков в руках. Из двух крошечных ранок у него на шее сочилась кровь. На полу перед “Пьющими кровь” сидела женщина средних лет. Ее сложенные на груди руки были забрызганы кровью - давно засохшей. Повсюду валялись части человеческих тел: левая стопа, палец, целая кисть, часть щеки с ухом… Стены были буквально залиты кровью, к которой прилипли кусочки мозгов и ошметки кожи.
- Роскошно, - выдохнул Пратна, но без особого энтузиазма. Боги Хаоса и отец Пи-Джея вошли в зал следом за Брайеном с Терри.
- Идите сюда кто-нибудь и подержите кол, - сердито окликнул Терри.
Принц достал из сумки заточенный кол и склонился над женщиной на полу. Терри ударил молотком. Женщина открыла глаза и закричала. Кровь пролилась на пальто Пратны.
- Ну и ну! - только и вымолвил принц.
- Теперь разберемся с Алексом Эвансом. Интересно, там у него в коробке еще остались четвертаки? - Терри открыл коробку и опрокинул ее вверх дном, оттуда вывалилось сердце - человеческое сердце - и с влажным хлюпом шмякнулось об пол. Все замерли в ужасе. Но Терри, похоже, ни капельки не испугался. Такое впечатление, что ему было скучно. Просто скучно и все. - Господи, да помогите же кто-нибудь поднять тело. Я, блин, всего лишь ребенок. Мне сил не хватает.
Теперь первым успел Брайен. Он достал кол и аккуратно приставил его к сердцу мертвого мальчика. Когда Терри ударил, тело дернулось и заерзало, как мешок с живой рыбой.
- Давай я. - Сэр Фрэнсис дышал сбивчиво и тяжело. - Уж очень мне хочется самому…
- Подождите своей очереди, - осадил его Терри. - Это наш город, и это мои друзья… а вы, дяди, взялись неизвестно откуда и ждете, что вам поднесут весь город на блюдечке с голубой каемочкой…
- Какой грубиян! - возмутился Фрэнсис. Но Брайен подумал, что парнишка все правильно сказал. Снаружи раздался взрыв.
- Ваша машина! - воскликнул Кейл.
Они вышли на улицу. Пятно огня на снегу, клубы пара… Стивен с Пи-Джеем собрали в аптеке все горючие материалы и свалили их в кучу на той стороне улицы…
- В аптеке были еще двое. Мы их уже добили, - крикнул Пи-Джей.
Языки пламени взвились вверх. Из-за дыма витрину аптеки было уже не видно. Брайен сморщился от едкого запаха горящей пластмассы. Автомобиль разлетелся на куски. Раскаленный металл и обожженная резина… Огонь перекинулся на аптеку.
Еще один взрыв.
- Пригнитесь! - заорал кто-то, и все бросились под укрытие мрачного зала игровых автоматов.
- Ни хрена себе, - выдохнул Пи-Джей, озираясь по сторонам. - Ни хрена себе!
Стивен принялся поливать трупы керосином.
- Отлично, отлично, - бормотал Пратна, пытаясь восстановить контроль над ситуацией. Он тоже схватил канистру и вылил ее содержимое на пол. “Пьющий кровь” любезно напомнил, что ему нужен очередной четвертак, чтобы продолжить игру. Опустошив две канистры, они вышли на улицу и прошли полквартала - к супермаркету с париками в витрине. Стивен лил на ходу керосин прямо на снег вдоль тротуара. Потом поджег керосиновую “дорожку”. Полоска пламени побежала по снегу, ворвалась в зал игровых автоматов, и буквально через секунду там вспыхнул уже настоящий пожар, черный дым вырвался из открытой двери, раздался пронзительный вопль… наверное, это был еще какой-то вампир, которого они не нашли и не добили колом… и теперь он сгорал как бы “заживо”… стена пламенеющего жара внизу, а выше по улице - по-прежнему замороженной, по-прежнему под завалами снега - тянулись железнодорожные рельсы, и возвышалась гора.
- А вы говорили, что они все обретаются там. - Кейл указал вверх, на гору.
- Может, они не успели вернуться туда до рассвета, - предположил Пи-Джей.
- Или, - добавил Брайен, - им нужно спать в своем доме. Или где им удобней всего. Может быть, даже после обращения они сохраняют свои человеческие привычки. - Он почему-то подумал о Лайзе, для которой все было кончено уже давно.
- Автомобили! - воскликнул Стивен. - Есть тут еще автомобили?
- Папин есть, - сказал Терри. - Он так и стоит на стоянке, на станции.
- Сначала закончим с супермаркетом, потом попробуем добраться до железнодорожных путей, потом…
- До заката успеем? - спросил сэр Фрэнсис.
- Уже четыре часа. Сейчас рано темнеет, - сказал Кейл. Брайен смотрел на гору, за которой даже не виднелись, а скорее угадывались еще горы, затянутые туманной дымкой. Белая смазанная перспектива. Город, объятый огнем, станет лишь крошечной точкой пламени посреди этих замерзших пустошей… а наверху, наверху… что я скажу Шанне Галлахер при встрече? - подумал он. Вчера ночью я едва в нее не влюбился… и влюбился бы, наверное…
наплыв
Руди, выйди сюда, на крыльцо. Смотри. Город. Кажется, он горит. Жар поднимается даже сюда. А ведь солнце еще не садится…
Да, мастер Тимоти. Что бы это могло быть?
Они уже близко. Быстрей, позови Марию. Я должен вам кое-что сказать. Вам обоим.
Ока все еще полирует гроб мисс Карлы, но… а вот и она.
Смотрите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54