Таким образом, они легко держали связь с теми, кто упорно сражался на их стороне.
Маг намекнул, что по пути они могут подобрать и других союзников, не появлявшихся на территории Гнезда. Что случится в Долинах или в землях Мантий, они не знали, но, по крайней мере, предупредили их.
Первый день похода прошёл быстро по территории, хорошо знакомой Фирдуну и кайогам. Они не замечали никаких других следов, кроме оставленных стадами кайогов, но по ночам всё-таки учредили постоянные посты. Когда луна снова стала входить в полную фазу, Эйлин укрепила жезл в центре стоянки и призвала на помощь и собственные силы.
На пятый день после выхода в поход Фирдун почувствовал беспокойство с самого момента пробуждения и обошёл вокруг стоянки. Будто что-то кололо его, словно тёрн на дороге. Тут он столкнулся с Кетаном.
— Там поднимается тень, — сообщил оборотень, — но ещё недостаточно сильная, чтобы её выследить. Разве только если ты захочешь, господин Фирдун.
— Но разве это благоразумно следить сейчас за тенью? Если б оттуда чувствовалось что-то враждебное… — он не знал, отчего подумал об этом или почему заговорил о своей нерешительности вслух.
Кетан просто кивнул и заметил:
— Я думаю, это гораздо дальше в этом направлении, — и он показал на запад, где стояла тьма предрассветных сумерек.
— Земли Серебряной Мантии простираются на север. Мы должны пересечь эти земли, чтобы достичь Пустыни. Если мы находимся достаточно близко к приграничью… Но это решать Ивику, — Фирдун быстро вернулся к центру стоянки, чтобы найти мага.
Хотя он и держал открытым мысленный канал по мере их продвижения вперёд, он так ничего и не смог открыть, кроме следа Силы. Однако ничто сейчас и не таило зла. Но след могли оставить и приграничные стражи, расположившиеся для охраны, но не обнаруживающие себя до тех пор, пока то, что противостояло им, не оказывалось Тьмой.
Они продвигались по необжитым краям, где не встречалось ни жилищ, ни имений. И жизнь, которую они видели, казалась другой, не такой, как в их отряде, она представала перед ними в виде маленького семейного стада, зубчатых верхушек травяных изгородей, каким-то существом, которое вдруг бросилось в сторону и зарычало, когда они прошли мимо. Фирдун заметил, как голова Кетана быстро повернулась и, открыв разум для мысленного посыла, он ухватил что-то вроде бормотания, похожего на речь этого существа: «Мир тебе, брат-в-шкуре, мы не охотимся на твоей территории!»
И Фирдун мельком увидел степного кота с пятнистым мехом, который куда-то крался и ужасно негодовал на их вторжение.
Ивик объявил дневной отдых у источника, у которого они и съели сухой паёк, состоявший только из сухарей, зато вволю попили воды. Эйлин порылась в большом общем вьюке и достала оттуда стебельки какого-то растения, придававшие вкус и свежесть пище, которые они и разделили меж собой.
— За вершиной, — и маг указал на холм, у подножия которого и бил источник, — лежат земли Серебряной Мантии. Фирдун, так как ты ставишь защиты, то можешь когда необходимо и проходить сквозь них. Я же могу только видеть, — и он встал позади юноши, сидящего на земле, и положил ему руки на плечи.
Повинуясь магу, Фирдун закрыл глаза и ощутил охранную стену. Юноша устремил к ней мысленный посыл, и, сосредоточившись, метнул словно копьё, сгусток лилового огня. Посыл коснулся стены и вошёл в неё. Они немного подождали, а потом…
Ивик поднял голову, посмотрел в небо и молвил:
— По воле Голосов, мы идём с миром, по своим делам. Прочтите наши сердца и изведайте правду!
Охранная стена исчезла. Фирдун открыл глаза. Ивик прошёл туда, где Гьюрет держал его коня, и сказал:
— Нам повезло, мы получили разрешение пройти.
Страна, простиравшаяся перед ними, не отличалась разнообразием пейзажей, когда они поднялись на холм и обнаружили только звериные следы, ведущие вниз. Если там и располагалось какое-нибудь имение или стояла сторожевая башня, то ни дороги, ни тропы, которыми бы пользовались, там не оказалось.
Они все ещё находились в пустынной стране, когда разбили на ночь стоянку, просто ещё дальше прошли к югу. Фирдун направился устанавливать на ночь защиту — и увидел на земле окружность, в которую и вступил.
Дойдя до рощицы, он внезапно остановился, как будто бы удерживаемый каким-то заклятием. И заклятием это и оказалось, как юноше пришлось узнать мгновением позже. Хотя он и пытался воспользоваться даром, стремясь выяснить, кто же зачаровал его, все средства по контролю над чувствами вдруг отказали. И теперь он шагал, вопреки собственной воле, прочь от стоянки. Он обнаружил, что даже не мог послать мысленное предупреждение или позвать на помощь.
Показался овраг, и юноша скользнул вниз, в щель, исцарапанный кустарником, который замедлил его ход, после чего свалился на открытую площадку. Перед ним лежало пустое пространство, где просто ничего не росло, кроме высокой травы…
Нет, что-то там виднелось! В ночи разгоралось мерцание. Над ним, там, где собирались окаймлённые серебром облака, густеющие у него на глазах, стремительно возникали башни и замок, становясь все плотнее, все вещественнее. Теперь уже огромное строение сияло зелёным цветом, подёрнутое серебристой зыбью — словно его сотворили из неизвестного самоцвета.
Но если оно состояло из твёрдого материала, то не могло долго висеть над ним. Чары, очень сильные чары — он понял, что это было, но даже и с этим знанием не мог избавиться от наваждения. Теперь грифонийца снова повлекло вперёд, к высоким воротам меж башен. Он отчётливо подумал о паутине с пауком внутри, но, несмотря на всё своё сопротивление, ему не удавалось разрушить чар, держащих его в плену.
Ворота замка открылись. Что ждало его там, за ними? Странно, но он совсем не чувствовал зла или прикосновения Тьмы, но отчего же тогда его поймали?
— Опять за свои старые игры, Элайша? — голос прозвучал точно выстрел, и услышал его Фирдун не во сне, а наяву. За ним шёл Ивик, лицо которого исказилось от гнева.
— А играть меня научил ты. Помнишь ли ты те милые дни, мой маг и повелитель? — ответил магу мысленный голос, звеня от удовольствия.
— Элайша! — гнев Ивика все возрастал.
— Да, да, Элайша — делай то, делай это… Но вопреки тебе я научилась всему, хотя ты никогда не хотел передавать мне своё магическое искусство. Но теперь, как мне кажется, я наконец-то наиграюсь вдоволь — вот с этим юношей. У него есть возможности…
В открытых воротах замка встала женщина. Волна волос, чёрных как ночь, клубилась вокруг её головы, словно облако. Глаза на лице казались огромными и лиловыми, лиловыми были и облегающий камзол, и брюки, и сапожки. Камзол украшали сияющие пурпуром самоцветы в виде пуговиц-застёжек, но ещё больше их было на браслетах, обвивающих запястья, когда она медленно подняла руки, приветствуя Фирдуна. '
Но вот левая рука Ивика остановилась перед телом юноши, подобного неподвижному бревну. Другую руку, с перстнем, маг направил прямо на женщину.
Свет вспыхнул так ярко, что Фирдун пару мгновений просто не мог видеть, а когда прозрел…
Замок исчез. Женщина лукаво улыбалась, внимательно глядя на перстень, пылавший сейчас как огонь её глаз.
— Вот видишь, мой незабвенный, мой дорогой повелитель, я нужна тебе, и ты сам должен меня пригласить, потому что я жду так давно! Теперь твоя собственная Сила связывает меня, и этого ты уже не можешь отрицать.
Ивик стоял, переводя взгляд со сверкающего камня на женщину, а потом опять на камень. Она же весело рассмеялась, точно девушка на празднике урожая.
Глава 19
Юго-Запад, Пустыня
— Это невозможно. Этого не будет, — сказал маг.
Фирдун никогда не слышал таких нот в голосе Ивика и никогда не видел его до такой степени выведенным из вечно уравновешенного спокойствия.
— Но это уже существует и действует, мой дражайший из друзей! — продолжал серебряный голос. — И твой собственный инструмент уверит тебя в том, что на этот раз ты не сможешь оставить меня. Тьма вновь восстаёт, и в конце мы вновь будем вместе противостоять ей. Теперь, когда ты оставил меня без крова и дома, дай мне хотя бы укрыться там, где ты предполагаешь провести ночь!
Чары, удерживавшие Фирдуна, распались. Женщина из исчезнувшего замка улыбнулась ему. Она теперь казалась не лукавой и не насмешливой, а совершенно искренней.
— Грифониец. Доброе предзнаменование. Ты, Фирдун, из рода Ландсила. Всегда учтив, даже отказывая себе в самых желанных вещах. О как много утрачено — но сколь многое приобретено, ставшее чем-то большим, и кое-что очень и очень интересно! С тех пор, как мой дорогой повелитель здесь, — и она кинула в сторону Ивика, — он не видит надобности представлять нас друг другу… Я одна из тайн его прошлого, Элайша, жадно подбиравшая за ним крохи мудрости, когда он позволял им упасть… Помнится, злая буря разлучила нас, однако, Ивик, как видишь, я не теряла времени.
Она, казалось, захватила их потоком слов, льющихся безостановочно, словно точно знала свою цель, но так или иначе Фирдун и Ивик оказались позади. И теперь Фирдун и вправду ощущал это алое неистовство сияния, которое, возможно, и является вечносущим оружием Древнейшего.
Юноше казалось, что даже огонь, который они развели в центре стоянки, устремился ввысь, когда Элайша вошла в круг его света. Люди вдруг бросили все, чем занимались, насторожённо вглядываясь в ночную тень, явившуюся из мрака. Но в ней, он мог бы поклясться в этом, не обнаруживалось ни малейшего признака зла, несмотря на явное неудовольствие Ивика по поводу её присутствия.
Она заговорила первая:
— Раз уж мы должны стать попутчиками, то давайте следовать гостевому обычаю. Я не могу дать благословения, потому что потеряно все, кроме неба над головой, но тем, кто здесь находится, я желаю всяческой удачи.
С гостевой чашей в руках Элайша прошла вперёд и предложила её девушке.
— Добро пожаловать! — тут Элайша поколебалась, как будто пыталась найти слова, выражающие новую форму приветствия. — Я — Элайша, о Лунная Дева, — и лиловые камни вокруг её запястий вспыхнули, когда та приняла чашу и отпила полагающийся первый глоток, — что же касается того, кто я, то на этот счёт существуют разные мнения. Но тебе не захочется, думаю, узнать, что любой защитный барьер Рита не устоит против меня.
Кетан мгновенно очутился рядом с приёмной сестрой. Элайша кивнула в его сторону и продолжала:
— Мне давно знакомы твои родичи, и мы не враждовали. Ты — Кетан, в тебе слились две крови, так что ты — и то и другое. Не умаляй же никогда дарований, коими ты наделён!
Появились трое кайогов, и Фирдун заметил, что Гьюрет держит руку на рукояти меча.
Элайша кивнула:
— Кайоги. Воины и коневоды. Не из этого мира, но вы подняли мечи и щиты за Свет. Я помню вождя Ранфара. О, какой он был боец! Он пошёл на Квегана и выжил, а Квеган — нет!
Фирдун увидел изумление Гьюрета и потрясённые лица его соплеменников.
Казалось, Элайша теперь хорошо подготовилась, ибо тон голоса её переменился и в нём появились более резкие нотки. Он сказала:
— Я читала письмена в хрустальной сфере, Ивик. И мне известно, что движет тобою и гордыми сердцами твоих спутников. Да, врат в этом мире много. И если откроются хотя бы некоторые, то нас убьют, как стадо овец на бойне. К тому же, другой охотник приходил сюда, и у него тоже есть истинный проводник к вратам. О Ивик, Ивик, как мог ты, Праначальный, дозволить Гарт-Хауэллу идти собственным, исполненным безумья, столь долго не контролируемым путём?
Как ни странно, Кетан постиг её возмущённую мысль и не удержался от вопроса:
— Кто же был тут до нас, госпожа? Думаешь, чародей из Гарт-Хауэлла?
— А кто же ещё? И он опережает нас на два дня пути… Однако мы можем использовать, в свою очередь, его самого! Потому что он точно знает, я уверена в этом, куда идёт, и след тёмного отряда станет нашим проводником!
Чары заклятия пали, и все теперь ясно видели, кто пребывал среди них. Несмотря на роскошные одежды, она очень походила на Джилан или Эйдрит и казалась даже менее чуждой, чем Сильвия, которая всегда составляла часть жизни Фирдуна. По-видимому, она ожидала, что её примут именно как часть жизни отряда, хотя Ивик и устроился как только мог далеко, когда они делили вечернюю трапезу.
Главной заботой отряда, хотя изумление, вызванное появлением Элайши, ещё не улеглось, был маршрут на следующий день. Потому что один из кайогов, разведывавший путь, подтвердил, что езда даже вполовину привычного им темпа очень скоро приведёт их в приграничье, на край дикой и грозной Пустыни.
Хотя торговцы и сообщали, что там попадаются оазисы, в иссохшей, жёлтой земле, представшей перед ними, казалось, не могло быть ни воды, ни корма для верховых животных. Все, чем они располагали — пара чересседельных сумок, тяжким грузом лёгших на крупы их лошадей.
И, однако, должно же быть что-то другое помимо этого! Все знали о слухах, что Пустыня некогда была богатым и сильным краем, пока войны магов не разрушили его. Только в самые последние дни войн и произошли самые бессмысленные и жестокие разрушения, потому что некоторые чародеи перед гибелью сошли с ума и уже не пытались контролировать свои силы.
Но жизнь в этом краю уцелела. Бывали тут не только торговцы, время от времени выносившие отсюда странные артефакты — тут существовали и жуткие формы жизни, может быть, и в самом деле порождённые катастрофой, разорившей страну.
Молчание воцарилось в кружке огня. Кетан снова нарушил его.
— Госпожа! — обратился он к Элайше. — Ты говорила, что люди Гарт-Хауэлла уже прошли этим путём. Ты уверена, что это именно так?
Она как раз совсем неэлегантно облизывала крошки с пальцев, когда её огромные лиловые глаза обратились на юношу, и она ответила:
— Я могу провести вас там, где проехали волхвы, когда находились в моих собственных владениях. Не попробовать ли оборотню взять след с помощью других его способностей за пределами моей земли?
— Парды не обладают сверхъестественными чувствами, — отвечал он ровным голосом, — но, по крайней мере, я могу сделать попытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83