— В этом и состоит мой метод приучения тебя к послушанию, — рассмеялся я.Она вырвалась из моих рук и снова накинула узел, поддерживающий тунику, на плечо.— Мое обучение может подождать, пока я позавтракаю, — сказала Элизабет.— Мне кажется, ты просто на меня обиделась.Она улыбнулась.— После завтрака наше приучение к повиновению пойдет полным ходом!С этими словами она повернулась и выскользнула в коридор.Я сбросил шкуры с ложа любви на пол и улегся.Разбудило меня легкое потряхивание Элизабет, вернувшейся после завтрака повеселевшей и оживленной.— Ожидание пошло на пользу? — поинтересовалась она.— Мне кажется, ты слишком долго завтракала, — заметил я.— Овсянка из корыта для животных была сегодня особенно хороша, — ответила Элизабет. — Никак не могла оторваться.Я закрыл дверь и запер её на засов.— У меня, кажется, начинают появляться какие-то проблемы, — сказала она.Я вопросительно посмотрел на нее.— Я пыталась выяснить, но так и не смогла узнать, когда начнется мое обучение.— Вот как, — глубокомысленно заметил я.— Вместе со мной, кажется, будут и другие девушки.— Вероятно, — сказал я. — Зачем им тратить столько времени понапрасну, обучая каждую из вас в отдельности.Мне подумалось, что это вряд ли будут те девушки, которых я видел ночью. Очевидно, пока они не начнут говорить по-гориански, их не будут подвергать дополнительному обучению. Насколько я знал, земных девушек обычно распродают как самых диких варваров по очень низким ценам. С другой стороны, могло случиться и так, что доставленные прошлой ночью девушки или хотя бы часть из них будут проходить курс обучения вместе с Элизабет, одновременно с местными нравами изучая и язык. Тот факт, что тренировка Элизабет не началась немедленно, наводил на предположения, что именно так с ними и решено поступить.— Сегодня вечером, — продолжала Элизабет, — после шестнадцати ударов большого гонга мне нужно явиться к кузнецу.— Кажется, маленькой тачакской рабыне снова придется носить в носу кольцо.— Оно тебе нравилось? — поинтересовалась Элизабет.— Очень, — признался я.— Впоследствии я тоже его полюбила, — сказала она.— На этот раз вставить кольцо не будет так болезненно.— Да, я тоже так думаю, — она опустилась на пол так же просто и естественно, как истинная горианка. — Что ты узнал нового о доме Кернуса сегодня ночью?— Обязательно сейчас тебе расскажу, — сказал я, усаживаясь рядом с ней.— Сама-то я узнала не так уж много. Сидела тут, понимаешь, на одном месте как привязанная.— Очень точное сравнение, — подметил я — Зато я узнал столько, что хватит для нас обоих.И я подробно рассказал Элизабет все, что мне довелось увидеть в доме и в горах. Она была чрезвычайно заинтригована, хотя временами на её лице отражался испуг, когда я поведал о том, что здесь называли «зверем», или глубокая печаль, когда я упомянул о доставленных с Земли девушках, которых, вероятно, дом Кернуса выставит на продажу.— И что мы будем делать дальше? — спросила она.— Прежде всего следует собрать как можно больше сведений о доме Кернуса, — ответил я. — Ты хорошо знаешь его внутреннее расположение?— Некоторые части дома мне известны довольно хорошо. А кроме того, я смогла бы получить у Капруса глиняный пропуск для посещения большего количества помещений в доме.— Но здесь есть, наверное, и запретные территории?— Да, — ответила она.— Очевидно, придется заняться самостоятельными исследованиями.— Прежде всего разузнай, в какие части дома ты можешь свободно заходить. Думаю, ты сможешь беспрепятственно посещать множество мест, запретных для меня. С другой стороны, передо мной открыты помещения, проникнуть в которые тебе не удастся. Контора Капруса, например. Хо-Ту, я уверена, будет только рад показать тебе дом. Таким образом, ты не только познакомишься с расположением комнат в доме, но и узнаешь, вход в какие из них для тебя запрещен.Некоторое время я размышлял над её предложением.— Да, план хорош, — признал я. — Он прост и, вероятно, вполне осуществим.— После хорошего завтрака я становлюсь очень сообразительной, — призналась Элизабет.— Это верно, хотя и до завтрака отсутствием сообразительности ты не страдала, — заметил я.— Но после завтрака — совсем другое дело, — улыбнулась Элизабет. — В такое время я становлюсь просто гениальной.— Сейчас как раз настало это самое «после завтрака».— Ну, значит, тебе самое время оценить всю мою гениальность, — сказала она, положив руку мне на плечо.— А вот я, между прочим, как раз ещё не завтракал.— Ну вот, — она обиженно надула губы.— Покажи мне, где обедают свободные слуги в этом доме.— Это единственное, о чем ты все время думаешь, — заметила она.— Я думаю не только об этом.— Да, это верно, — признала она.
Элизабет привела меня в комнату, примыкающую к кухням. Здесь мы застали несколько охранников, двух булочников, оружейных дел мастера и писца. Столики были небольшими. Я занял один из них, и Элизабет опустилась на колени слева от меня. Она подняла голову и к чему-то принюхалась. Следуя её примеру, я тоже потянул носом. Мы изумленно переглянулись.К столику подошла обслуживающая рабыня в белой тунике и покрытом белой эмалью ошейнике и опустилась передо мной на колени.— Чем это пахнет? — спросил я.— Это черное вино с Тентисских гор, — ответила она.Мне приходилось слышать о черном вине, но не доводилось его пробовать. Оно довольно распространено в Тентисе, но я не знал, что его употребляют в других городах.— Принеси два бокала, — приказал я.— Два? — спросила девушка.— Рабыня, — кивнул я на Элизабет, — попробует его первой.— Конечно, хозяин, — ответила девушка.— Поджарь хлеба, — продолжал я, — и принеси меду, несколько яиц вулоса, кусок жареного мяса боска и тарианских фруктов.Девушка послушно кивнула, грациозно поднялась на ноги, сделала два-три шага назад, склонив голову в поклоне, и, повернувшись, быстро отправилась на кухню.— Я слышал, — сказал я Элизабет, — что черное вино употребляют горячим.— Невероятно! — улыбнулась она.Вскоре у нас на столе уже стояли два бокала с кружащимися над ними тонкими струйками пара.Я долго приглядывался к темной дымящейся жидкости, вдыхая её неповторимый аромат. Элизабет, стоя на коленях, также, насколько позволяла её поза, старалась сунуть нос в бокал. Наконец, убедившись, что за нами никто не наблюдает, я протянул один из толстостенных бокалов ей, мы тихонько чокнулись их гранеными краями и поднесли вино к губам.Оно оказалось чрезвычайно крепким, насыщенным приправами, но ошибиться было невозможно — это был кофе.Я поделился завтраком с Элизабет, сообщившей, что он понравился ей гораздо больше, чем овсянка, которую ей пришлось есть прямо из корыта в комнате для женской прислуги.— Завидую я вам, свободным людям, — призналась Элизабет. — В следующий раз ты будешь рабом, а я убийцей.— На самом деле все это очень странно, — заметил я, занятый собственными мыслями. — Тентис не торгует зернами для черного вина. Я как-то слышал, что чашка этого напитка в Аре несколько лет назад стоила почти целую серебряную монету. Но даже в самом Тентисе черное вино употребляется только в домах представителей высших каст.— Может, зерна доставлены с Земли?— Первоначально зерна действительно были завезены на Гор с Земли, — сказал я. — Как и множество других семян. Однако я очень сомневаюсь, чтобы корабль, который я видел прошлой ночью, среди прочего груза доставлял сюда нечто столь тривиальное, как зерна для черного вина.— Ты, вероятно, прав, — заметила Элизабет, с зажмуренными от удовольствия глазами делая очередной глоток горячего черного кофе.На какое-то мгновение мне припомнилось, что воин, убитый, очевидно, по ошибке вместо меня на мосту в Ко-Ро-Ба, тоже был из Тентиса.— Прекрасный напиток, — сказала Элизабет, заглядывая в опустевший бокал.Завтрак подошел к концу, и мы вернулись в мою комнату, предварительно развязав сделанный мной на двери личный узел. Когда мы вошли, я плотно закрыл дверь на засов и снял с себя пояс с мечом.Элизабет собрала сброшенные мной на пол шкуры и расстелила их на каменном ложе. Затем, словно ощущая непреодолимую усталость, она улеглась на них, поглядывая на меня и сладко зевая.— Когда тебе нужно идти на доклад к Капрусу? — спросил я.— Он — один из нас, — ответила Элизабет, — поэтому не придерживается в отношении меня строгого распорядка и позволяет мне уходить из дома, когда я того пожелаю. Однако время от времени мне следует показываться ему на глаза.— У него много помощников?— В его подчинении несколько писцов, но они работают не в его кабинете. Есть и несколько девушек-посыльных, но Капрус к нам довольно снисходителен, поэтому мы расхаживаем, где пожелаем. Если я и не явлюсь вовремя на доклад, все решат, что меня что-нибудь задержало.— Понятно.— Тебе всю ночь пришлось быть на ногах, — заметила она, — ты, наверное, устал?— Очень, — ответил я, опускаясь рядом с ней на шкуры любви.— Бедный хозяин, — сказала она, поглаживая меня ладонью по плечу.Я перевернулся на бок и стиснул её в объятиях, однако она отвернулась, отстраняя губы.— Так чьи узлы лучше? — смеясь, спросила она.— Твои, твои, твои, — пробормотал я, понимая, что тут-то она меня и поймала.— Прекрасно, — ответила она. — Можешь меня поцеловать.После недолгого ворчания, ответом на которое был её смех, я так и сделал. Однако потом у меня взыграло чувство мести.— Ну так что, будешь есть из моих рук? — поинтересовался я.— Буду, буду! — воскликнула она.— Даже когда мы одни? — допытывался я.— Да, да!— И даже сама будешь просить меня об этом?— Да, буду! — кричала она.— Проси!— Велла просит покормить её из рук господина! — завопила она. — Велла просит хозяина её покормить!Я рассмеялся.— Ты просто животное! — улыбнулась она.Мы обменялись поцелуями.— Ты всегда мог заставить меня есть из твоих рук, Тэрл Кэбот, — призналась она. — Ты настоящее животное!Я снова её поцеловал.— Но узлы у меня все равно получаются лучше, — не могла успокоиться она.— Это верно, — согласился я.Она рассмеялась.— После завтрака нет ничего лучше чашки кофе и хорошенькой девушки рядом, — признался я.— Я же тебе говорила, — заметила она, — что после завтрака я просто необыкновенная.— Вот тут ты права, — сказал я.— Совершенно права!Поцеловав её напоследок ещё раз, я перевернулся на бок и вскоре уснул, а Элизабет занялась наведением порядка в комнате и потом часу в двенадцатом отправилась в кабинет Капруса, опечатав предварительно дверь снаружи своим личным узлом. С внутренней стороны двери мы разрезали веревку и соединили её концы простым узлом, чтобы иметь таким образом возможность выходить из опечатанной снаружи комнаты, не разрезая веревку каждый раз.Я проспал довольно долго, и за это время Элизабет успела несколько раз вернуться и снова уйти, занимаясь какими-то своими делами, пока наконец под вечер она не закрыла дверь на засов и не улеглась на шкуры рядом со мной, положив голову мне на плечо.Я заметил у неё в носу сияющее тоненькое золотое тачакское кольцо. Глава 9. Я ЗНАКОМЛЮСЬ С ДОМОМ КЕРНУСА Как Элизабет и предполагала, Хо-Ту сгорал от нетерпения показать мне дом Кернуса во всем его великолепии. Надо заметить, что старший смотритель гордился этим громадным, сложнейшим строением по праву. Это, безусловно, был самый крупный работорговый дом в Аре, сохраняющий свои традиции на протяжении уже тридцати поколений владельцев. Размножением рабов и их обучением здесь занялись двадцать пять поколений назад, достижения семейства Кернусов в этой области не могли не признать даже конкурирующие работорговые дома, такие, например, как дом Портуса. Опытный рабовладелец с первого взгляда способен распознать, в каком доме и по какой программе проходила обучение та или иная рабыня либо раб. Основной целью обучения являлось воспитание и развитие в невольнике послушания, хороших манер, а в девушке и сладострастия, хотя в связи с огромным количеством рабов на Горе и использованием их в самых разных областях жизни некоторые дома получали заказы на рабов, предназначенных для выполнения строго определенных функций либо обладающих какими-то изначально заданными чертами характера.Чаще всего в таком случае подбиралась подходящая для этой цели пара рабов — мужчина и женщина, — и рождавшийся у них ребенок с детских лет воспитывался в строго определенных условиях, отвечающих требованию заказчика. Подобные рабы-производители, как правило, имелись в каждом крупном работорговом доме. Дети, родившиеся в неволе и не знавшие иных условий существования, воспринимали окружавшую обстановку как вполне естественную и не тяготились рабским ошейником.Куда больше хлопот доставляли рабы из свободнорожденных, попавшие в неволю в результате военных или чаще всего специальных захватнических акций. Для таких потерявших свободу в зрелом возрасте людей привыкание к условиям рабства происходило несравненно тяжелее, и зачастую их дальнейшая судьба, в особенности судьба женщин, складывалась трагически. Рейды же по захвату новых рабов приносили немалую выгоду, и нередко под ударами налетчиков падали целые города. Иногда подобные предприятия вызывали гнев работорговцев, поскольку количество поступавших после них на невольничьи рынки рабов порой исчислялось десятками тысяч человек, что существенно сбивало цену на товар. В связи с этим наиболее влиятельные работорговые дома старались ограничивать захватнические рейды своих конкурентов и держать ситуацию на рынке под контролем.Я подозревал, что дом Кернуса всячески стремился к созданию искусственного дефицита на рабынь, поступавших из диких племен. Добившись путем рекламы признания за ними статуса неизменного экзотического атрибута Садов Удовольствий наиболее обеспеченных слоев населения, Кернус непомерно поднял цену на свой необычный товар. Однако главным препятствием в осуществлении этого сулящего значительную прибыль плана являлось практически полное отсутствие у дикарок-рабынь требуемых знаний и навыков, что значительно снижало их продажную стоимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59