Этому же способствовало и присутствие на тренировках мужчин, но основной принцип тем не менее оставался неизменным.Центральной идее приучения к неволе и воспитания послушания и дисциплины были подчинены и остальные, надо признать, довольно примитивные методики, состоящие, например, в том, что в первую неделю занятий девушки целыми часами простаивали на коленях напротив громадного зеркала в позе рабыни наслаждения. Смысл этого упражнения, как мне кажется, заключался лишь в том, чтобы приучить каждую из них к мысли, что все они являются рабынями.На следующей неделе к стоянию на коленях в том же положении добавилось регулярное повторение ритуальной фразы: «Я рабыня, мое предназначение — служить хозяину», которую Филлис и Вирджиния произносили по-английски, а Элизабет — по-гориански.На третью неделю в обучение были привнесены некоторые более тонкие моменты, и посетивший занятия девушек. Фламиниус прочел им курс лекций — сначала на английском, затем на горианском — о некоторых событиях из истории Гора, о считающихся естественными правах человека в зависимости от его кастовой принадлежности, о социальных отношениях между различными слоями общества и взаимоотношениях между полами. При этом красной нитью во всех его рассуждениях проходила мысль о неизбежном неравенстве между людьми, заложенном в самой природе человека, и его дальнейшем историческом развитии, что порождает закономерные столкновения интересов, конфликты, стремления к превосходству над окружающими — как результат главенства одних над другими. Над всем этим лежит опять-таки заложенное самой природой превосходство мужского, во всех отношениях более сильного начала над женским, сутью которого является подчинение.На Земле эти девушки принадлежали слабым мужчинам, неспособным их защитить, обреченным на поражение, поэтому совершенно естественно, что нашлись мужчины более сильные, победители по своей натуре, способные подавить тех, кто не в состоянии оказать им достойное сопротивление и получить в качестве трофея их женщин, которым самой природой уготована роль рабыни и в обязанности которой входит стремление во всем ублажать мужчин, тем более мужчин-победителей. Во всех подобных рассуждениях лежит, конечно, естественная для горианского сознания идея об изначальном мужском превосходстве, подкрепленная соответствующим ходом социального развития общества, рассматривающего женщину как неотъемлемую принадлежность мужчины.Фламиниус иногда позволял себе выслушивать и возражения по данному вопросу, однако предпочитал не тратить время на споры по столь очевидным вещам и лишь, болезненно морщась, терпеливо дожидался, когда сообщаемые им столь банальные истины укрепятся наконец в сознании этих несчастных рабынь. Филлис, насколько я знал от Элизабет, выступала в подобных дискуссиях, когда, конечно, ей это позволялось, самым горячим противником идей Фламиниуса. Особенно веселило Элизабет то, что на Земле Филлис, очевидно, была ярой феминисткой. Она по сути ненавидела и презирала мужчин, хотя даже в женском кругу не могла толком объяснить, за что именно. Вирджиния, наоборот, проявляла застенчивость, сторонилась и побаивалась мужчин.Нечего и говорить, что обе эти крайности в представлениях Суры являлись недопустимыми. Иногда вечерами Элизабет, возвращаясь в нашу комнату, со смехом подробно рассказывала о словесных баталиях между Филлис и Фламиниусом. По её мнению, очевидно, совершенно справедливому, позиции обоих непримиримых спорщиков основывались как на действительно имеющихся фактах, так и на их подтасовке. Филлис всячески отрицала любые следствия естественных различий между полами, рассматривая мужчину и женщину как неких бесполых существ, в то время как Фламиниус вообще едва ли считал женщину человеком. В результате, хотя я полагаю, что Фламиниус не мог не признавать некоторые заблуждения и преувеличения занимаемой им позиции, их споры кончались ничем, и каждый оставался при своем мнении, считая себя победителем, а своего противника — упрямым животным.В иные моменты дискуссий, к моему вящему удовольствию и едва сдерживаемому раздражению Элизабет, Фламиниус действительно показывал себя непревзойденным оратором и настоящим мастером своего дела, выдвигая неопровержимые аргументы и приводя блестящие доводы, подтверждающиеся многолетним опытом касты медиков, статистикой, многочисленными психологическими тестами, ответом на которые служили только основанные на эмоциях выпады Филлис, заканчивающиеся, как правило, её слезами. Фламиниус, безусловно, был по натуре тонким психоаналитиком, и Филлис нередко вообще не способна была уловить нить его логических рассуждении и принять либо опровергнуть выдвигаемый им тезис.В ходе подобных дебатов Вирджиния, как правило, оставалась безучастной и лишь время от времени приводила в качестве примера какой-нибудь факт или соображение, практически всегда подтверждающие позицию Фламиниуса, что не могло не вызывать ярость Филлис.Элизабет мудро воздерживалась от участия в этих бесплодных дискуссиях. У неё была своя точка зрения на этот счет, подкрепленная личным жизненным опытом. За время пребывания на Горе она уяснила, что женщины — замечательные создания, совершенно не похожие на мужчин, и им не следует стремиться походить на мужчин, это глупо. Они — сами по себе, поступающие, как им заблагорассудится в определенных, разумно ограниченных рамках свободы. И это естественно для всех живых существ. Человеческий мир делится на мужчин и женщин, составляющих единый человеческий вид, и каждый из полов прекрасен сам по себе.Через две недели лекций, сопровождаемых дискуссиями, казавшимися мне пустой тратой времени, Вирджиния Кент, сторонившаяся и побаивающаяся мужчин, уловила для себя — пусть даже, возможно, и не принимая её всей душой — основную мысль теорий Фламиниуса, а Филлис ещё больше утвердилась в своих заблуждениях. Элизабет же стала воспринимать дискуссии как весьма занимательную, искусно проводимую пропаганду, построенную на подтасовке фактов и значительной доле софистики. Как бы то ни было, каждая из троих девушек по истечении двухнедельного срока научилась выдавать требуемые стандартные ответы на не менее стандартные вопросы независимо от того, согласны были они с тезисами или нет. Вопросы были абсолютно простыми, как и ожидаемые на них ответы, и с незаурядным терпением задавались Фламиниусом снова и снова, пока даже Филлис не научилась отвечать на них не раздумывая. Чтобы судить о том, на что были потрачены эти две недели тренировок, достаточно привести лишь небольшой перечень весьма схожих друг с другом вопросов и ответов:Вопрос: Кто ты?Ответ: Я — рабыня.В: Что такое рабыня?О: Это та, кем владеют.В: Зачем ты носишь на себе клеймо?О: Чтобы показать, что мной владеют.В: Зачем ты носишь ошейник?О: Чтобы люди могли узнать, кому я принадлежу.В: Чего прежде всего должна желать рабыня?О: Угодить мужчине.В: Кто ты?О: Я — рабыня.В: Чего ты хочешь больше всего?О: Угодить мужчине.Перечень вопросов, иногда весьма детализированных, можно продолжать бесконечно, но суть их одна: приучение к мысли о личной несвободе и подчинении.В этом, кстати, состоял и более глубокий, зловещий смысл тренировки девушек, скрытый поначалу даже от меня и от Элизабет, когда они в течение всей последующей недели большую часть времени проводили стоя на коленях возле громадного зеркала, видя свое отражение скованной цепями рабыни, снова и снова громко вслух повторяли одни и те же ответы, словно вдалбливая их в свое сознание. Они продолжали эти тренировки и после ухода Фламиниуса, словно запрограммированные автоматы твердя одни и те же гипнотизирующие фразы. В этом смысле Элизабет было несколько легче, чем остальным девушкам, поскольку она воспринимала происходящее просто как часть нашего с ней плана, который рано или поздно должен был осуществиться и положить конец её теперешним мучениям, однако даже она нередко вскрикивала среди ночи или бормотала «Нет, нет, нет!» — или вскакивала с постели с обезумевшими от страха глазами.Шестая педеля занятий прошла у девушек так же, как и предыдущие, но теперь к стандартным вопросам и ответам добавилась регулярно повторяемая каждой из них фраза: «Мне нравится быть рабыней. Я хочу быть рабыней». Наконец после завершения этого первоначального периода психической обработки, целью которого было внушение каждой из девушек мысли о том, что она действительно рабыня, хочет ею быть и останется ею навсегда, в их обучение были добавлены некоторые новые элементы. В течение последующих недель и даже месяцев к программе первоначального этапа не возвращались, но этот постулат настолько засел в сознании девушек, что, когда Фламиниус или Сура шутки ради или же одновременно с наказанием провинившейся шокером внезапно спрашивали «Чего ты хочешь больше всего?», девушки, не задумываясь, к своему стыду и удивлению, неизменно отвечали «Угодить мужчине!».Все свободное от занятий, продолжавшихся в среднем не более пяти часов в день, время Филлис и Вирджиния посвящали изучению горианского языка. Элизабет же большей частью пропадала в кабинете Капруса.Позднее, когда девушки научились довольно сносно изъясняться по-гориански, им позволили принимать ванны, что доставляло им настоящее наслаждение, а ещё позже даже предоставили свободу передвижения по дому, с тем, однако, условием, что после восемнадцатого удара гонга они непременно должны находиться в своих конурах. Пища их также улучшилась настолько, что после успешно прошедших занятий им даже позволялось выпить за обедом бокал ка-ла-на, что порождало у них стремление трудиться ещё упорнее.По истечении двенадцатой недели тренировок они уже питались довольно сносно, а к концу пятнадцатой даже хорошо, хотя им и была установлена определенная низкокалорийная диета, основанная на протеиносодержащих продуктах, в основном орехах, что весьма напоминало кормежку тарнов при подготовке их к предстоящим соревнованиям или кормление охотничьего слина.Элизабет, единственная из всех девушек, имела, так сказать, собственную комнату, дверь которой даже можно было запереть изнутри, поэтому они частенько собирались здесь в свободное от занятий время, чтобы попрактиковаться в языке. Обучала их в основном Элизабет, старавшаяся при этом ни единым намеком не дать им понять, что она владеет английским. Чаще всего в эти часы я позволял им побыть наедине, но иногда тоже оставался послушать, не переставая при этом удивляться педагогическим способностям и такту Элизабет. В присутствии американок Элизабет делала все возможное, чтобы у девушек возникла мысль, будто она служит мне настолько хорошо, что ей удалось до известной степени добиться моего к ней расположения.На восемнадцатой неделе занятий девушкам выдали короткие белые шелковые туники без рукавов, удерживающиеся при помощи завязываемого на левом плече узла. Элизабет при этом получила тунику красного цвета. В этот же период Филлис и Вирджинии заменили простые металлические ошейники на ошейники запирающиеся, которые при необходимости можно было снять, а также убрали у них со щиколотки левой ноги опознавательные металлические полосы, с которыми они были доставлены на Гор, и ножные браслеты для прикрепления колокольчиков. Элизабет уже в начале обучения поменяли обычный желтый рабский ошейник на запирающийся красный.К концу двадцатой недели тренировок Филлис и Вирджиния уже вполне прилично изъяснялись на языке Гора; Элизабет же, конечно, владела им свободно, хотя у неё и присутствовал некоторый тачакскии акцент. У девушек манера произнесения некоторых звуков больше напоминала характерный говор жителей Ара.Я заметил, однако, что Сура настаивала на том, чтобы они не стремились избавиться от акцента, служащего свидетельством их варварскою происхождения. Она считала, что свойственное девушкам проглатывание конечных звуков и некоторая английская шепелявость придают рабыням, с точки зрения мужчин, определенное очарование. При случае я поинтересовался на этот счет у Хо-Ту, охарактеризовавшем это произношение лишь как дефект речи, и сообщил его мнение Суре, оставшейся, однако, в своих требованиях непреклонной. Как-то, находясь в нашей комнате вместе с Филлис и Элизабет, Вирджиния, смущенно поглядев на меня, поинтересовалась, не знаю ли я случайно имени того белокурого охранника с голубыми глазами, который так часто заходит понаблюдать за их занятиями.— Ремиус, — ответил я.Вирджиния с благодарностью кивнула и низко опустила голову.— А того парня, что иногда приходит вместе с ним, зовут Хо-Сорл, — добавил я.— Это тот, противный? — заметила Филлис. — С черными волосами и шрамом на щеке?— Мне он противным не показался, — ответил я, — если только ты имеешь в виду того же, о ком я говорю. У него действительно темные волосы и шрам на лице.— Я его знаю, — сказала Филлис — Он все время таращится на меня. Это меня так раздражает!— А я подумала, — вставила Элизабет, — что сегодня утром ты танцевала именно для него.— Ничего подобного! — огрызнулась Филлис.— А вчера, — рассмеялась Элизабет, — когда Сура попросила его подойти, чтобы одна из нас могла приблизиться и исполнить «Первый поцелуй пойманной рабыни», ты раньше всех вскочила на ноги.— Точно, — заметила Вирджиния. — Я ещё ни от кого не видела такой прыти.— Все это неправда! — воскликнула Филлис. — Неправда!— Возможно, после этого он тебя и купит, — высказала предположение Элизабет.— Я этого не хочу! — возмущенно заявила Филлис. — Как вы думаете, — обратилась ко мне Вирджиния, — нас выставят на продажу в Курумане?— По-видимому, план Кернуса именно в этом и состоит, — ответил я.— Вот бы меня купил кто-нибудь, похожий на Ремиуса, — мечтательно произнесла Вирджиния.— Вполне возможно, — ответила Элизабет.— Сомневаюсь, — сказала Филлис. — Ты слишком худая, и у тебя мешки под глазами.— Но ведь я не уродлива, — стала оправдываться Вирджиния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59