Акции, цена великолепная 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— И что мне теперь делать, если я не такая красивая, как ты?Она грустно вздохнула и опустила голову.— Я вообще-то мужчин боюсь, — продолжала она. — Хотя, по правде говоря, теперь уже меньше. Они даже начинают меня интересовать. Я ещё не знаю, как себя с ними вести и что делать. Но теперь-то я рабыня, меня обязательно научат. Нет, теперь я их уже почти не боюсь, — она с вызовом посмотрела на Филлис. — Я даже хочу быть рядом с кем-нибудь из них.— Рабыня! — презрительно фыркнула Филлис.— А ты разве не хочешь иметь рядом с собой мужчину? — спросила Вирджиния.— Нс вижу, зачем он мне может понадобиться, — высокомерно обронила Филлис. — Да и что я с ним буду делать?— Ну уж это ты узнаешь, рабыня для наслаждений, — заверила её Элизабет. — Самой понравится!Филлис наградила её испепеляющим взглядом.— Интересно, каково это чувствовать себя в объятиях мужчины? — снова мечтательно спросила Вирджиния.— Такого, как Ремиус? — поинтересовалась Элизабет.— Да, — кивнула Вирджиния.Филлис расхохоталась.Вирджиния уронила голову.— Нет, я уродина, — печально произнесла она. — Меня-то уж точно не будут продавать в Куруманском квартале.— Нет, ты настоящая рабыня! — воскликнула Филлис. — Маленькая рабыня Вирджиния.— Да, такая же, как и ты!— Я не рабыня! — крикнула Филлис.— Маленькая, хорошенькая рабыня для наслаждений, — смеялась Вирджиния.— Никогда не называй меня так! — завопила Филлис, вскакивая на ноги.— А я говорю, ты самая обычная рабыня! — завопила в ответ Вирджиния.Филлис бросилась к ней, и через мгновение обе они покатились по полу, пиная друг друга и визжа что есть мочи.— Останови! — обратилась ко мне Элизабет. — Прошу тебя!— Свободные мужчины не вмешиваются в склоки рабов, — невозмутимо ответил я.Девушки вскоре опомнились и перестали таскать друг друга за волосы. Филлис поднялась на ноги, тяжело переводя дыхание. Вирджиния тоже встала и, поправляя ленту на волосах, отошла в угол. Обе они посмотрели на меня.— Извините нас, — глухо сказала Вирджиния.— Вам пора возвращаться в конуру, рабыни, — заметил я.Вирджиния рассмеялась Филлис, не говоря ни слова, побрела к дверям и там остановилась, поджидая подругу и исподлобья поглядывая на меня.Вирджиния робко переминалась с ноги на ногу.— Вы — мужчина, — снова обратилась она ко мне. — Считает ли господин рабыню Вирджинию уродливой?— Нет, — ответил я. — Рабыня Вирджиния вовсе не уродлива. Она красива.В глазах девушки появились слезы.— А как вы считаете, может такой мужчина, как Ремиус, желать себе такую рабыню, как Вирджиния?— Если бы Вирджиния не была рабыней белого шелка, — ответил я так, словно этот неуместный вопрос вызвал во мне раздражение, — Ремиус, несомненно, уже давным-давно попросил бы её.Девушка улыбнулась, надежда засветилась в её глазах.Одна из привилегий свободного персонала работорговых домов заключалась в том, что служащий или охранник мог попросить себе — и, как правило, получал любую девушку красного шелка, какую он только пожелает. Это, однако, нимало не беспокоило Элизабет, поскольку, по общему признанию, она на время моего пребывания в доме принадлежала только мне.— А не будь Филлис рабыней белого шелка, — добавил я, не спуская с неё глаз, — она, несомненно, была бы в услужении Хо-Сорла.Покрасневшая Филлис тут же оставила комнату.— Этой рабыне, — громко сказал я, зная, что она меня слышит, — придется ещё многому научиться у госпожи Суры.Из коридора донеслись глухой стон и торопливые удаляющиеся шаги. Элизабет хлопнула в ладоши и рассмеялась. Я взглянул на стоящую посредине комнаты Вирджинию.— Отправляйся к себе, — распорядился я и, подчеркивая, добавил: — Рабыня!Вирджиния покорно склонила голову; на губах у неё играла улыбка.— Да, хозяин, — ответила она и быстро выскользнула из комнаты.Да, женщину с такой походкой уродливой не назовешь, подумал я.— Трудно себе даже представить, — сказала Элизабет, провожая её взглядом, — что она когда-то преподавала древнюю историю в колледже.— Да, — согласился я, — это верно.— На Земле, — продолжала Элизабет, — я даже не думала, что женщина может двигаться так красиво.— Мне тоже не приходилось этого видеть, — признал я.Обучение девушек шло своим чередом. Настал период, полностью посвященный упражнениям и отработке того, как следует стоять, ходить, преклонять колени, вставать, подавать питье и многим другим мельчайшим, но столь же важным элементам, связанным с обучением рабыни для удовольствий. Девушки, даже Элизабет, менялись буквально на глазах. Некоторые из отрабатываемых ими приемов казались мне, правда, довольно глупыми и ненужными, но, видя происходящие с ученицами перемены, мне, однако, трудно было что-нибудь против них возразить.Одним из них был, например, прием, когда девушка кормит своего хозяина виноградом, держа виноградину у себя в зубах. При этом руки девушки могут оставаться свободными либо скованными за спиной. Она усаживается на одну подогнутую под себя ногу, вторую вытягивает вперед и, изящно изгибая тело, берет губами лежащую перед ней на блюде виноградину. Мы с Элизабет долго смеялись над этим, однако оказалось, что на деле это производит весьма сильное возбуждающее воздействие на мужчину, что особенно заметно уже после третьей поданной тебе виноградины.— Смотри, — как-то сказала мне Элизабет, — сейчас я продемонстрирую тебе двенадцатый способ войти в комнату.Я понаблюдал за ней. Эффектное, надо заметить, зрелище. Хотя лично мне больше нравится десятый способ, когда девушка, войдя в комнату, на мгновение застывает у двери, прижавшись к ней спиной, стиснув сведенные вместе ладони и слегка расставив напряженно вытянутые ноги; при этом голова у неё должна быть слегка наклонена и повернута в сторону, а губы приоткрыты.— И сколько всего существует способов войти в комнату? — поинтересовался я, сидя скрестив ноги на каменном ложе.— Это зависит от традиций города, — ответила Элизабет. — В Аре это искусство развито больше, чем в остальных местностях. Здесь применяют сто четыре способа.Я невольно присвистнул от удивления.— И под каким номером значится просто обычное вхождение в дверь? — полюбопытствовал я.Элизабет изумленно посмотрела на меня.— Наверное, под сто пятым, — ответила она.Значительную часть тренировок, что особенно удивительно при моей неискушенности в данных вопросах, занимали упражнения, посвященные ведению домашнего хозяйства. Даже рабыня для наслаждений, если она проходит обучение в достаточно хорошем доме, должна быть мастером этого дела, обычно возлагаемого на кухонных и комнатных рабынь. Они обязаны уметь раскроить и сшить одежду, выстирать и выгладить её, очистить от всевозможных видов загрязнения любую поверхность и приготовить изысканные блюда из экзотических фруктов и деликатесных продуктов. Элизабет нередко демонстрировала усвоенные его уроки, хотя, точнее сказать, экспериментировала на мне, проверяя приобретенные ею в этой области знания, для чего я время от времени приносил из поистине неисчерпаемых запасов кладовых Кернуса различные продукты.Одно блюдо из языков елля, заправленных ароматизированным соусом из афродиций, мне запомнилось больше остальных, поскольку после столь изысканного для моего неизбалованного желудка кушанья я, к немалому ужасу Элизабет, полночи пролежал, скорчившись, на боку и глухо постанывая от мучительной боли.Обучали девушек и громадному количеству других вещей, больше отвечающих, по моему мнению, назначению рабыни для наслаждений, — песням, танцам и массе невероятно разнообразных по своему типу поцелуев. Их репертуар был настолько обширен, что теоретически позволял им доставить максимальное удовольствие любому, начиная от убара и кончая крестьянином, при этом используемые ими элементы, казалось, были просто неисчерпаемы по своим возможностям. Я был бы не в состоянии даже перечислить их, хотя забыть многие из них удастся мне едва ли. Порадовало меня и то, что Элизабет как-то обратилась к Суре с просьбой показать им танец тачакской рабыни, который та однажды, когда мы впервые попали в дом Кернуса, начинала исполнять, но так и не закончила. И Сура, познания которой в этой области были огромны, научила девушек танцу и песне, в сопровождении которой он исполняется. Вдобавок она показала им ещё несколько тачакских танцев, и в частности тот, что мне довелось однажды увидеть на пиру в Тарии.Мои собственные обязанности в доме за все эти месяцы сводились лишь к сопровождению самого Кернуса в качестве одного из его личных телохранителей в его нечастых выходах из дома. По улицам города Кернус передвигался, сидя на затянутых голубым и желтым шелком носилках, несомых восемью рабами.Тот вечер, когда Филлис Робертсон в зале Кернуса под светом чадящих факелов исполняла перед нами «Танец Пояса», приходился на последний день Одиннадцатой переходной стрелки, отстоящий ровно на месяц от начала нового горианского года, отмечаемого в день весеннего равноденствия — первый день месяца ен'кара. Курс обучения девушек близился к концу и по практическим соображениям должен был официально завершиться к окончанию Двенадцатой переходной стрелки. Большинство работорговых домов, несомненно, выставят свой товар на продажу в ен'кара, но Кернус, как я узнал, хотел придержать девушек до Праздника Любви, отмечаемого в пятидневный период Пятой переходной стрелки, приходящейся на самый разгар лета. Причиной тому могут служить совершенно различные соображения, наиболее существенным из которых, безусловно, является повышенный спрос на рабынь и в соответствии с этим, их резко возрастающая стоимость.Однако, возможно, не менее важную роль в его решении сыграли и упорно распространяемые его агентами в городе слухи о достигнутых домом Кернуса высоких результатах в обучении рабынь-дикарок, тех самых, что были привезены на Гор вместе с Филлис и Вирджинией, как и завезенных ранее и нераспроданных немедленно, содержавшихся в загонах для рабов. Вообще, уже значительное число девушек было доставлено черными кораблями, для чего мне нередко приходилось сопровождать Кернуса на происходящие на Валтае встречи. Бывали дни, когда за один вечер черные корабли прибывали по шесть-семь раз.В общей сложности в доме Кернуса одновременно проходили обучение у обладающих большим опытом рабынь страсти около полутора сотен рабынь с Земли.Насколько я мог судить, результаты тренировок Элизабет, Филлис и Вирджинии, регулярно доводимые до сведения Кернуса Сурой и Хо-Ту, были в значительной степени завышены.Как и следовало ожидать, цены на обычных рабынь снизились в несколько раз, рынок буквально замер в ожидании Праздника Любви и приготовился к принятию этих новых, по слухам удивительных, прошедших обучение рабынь-дикарок. Подобное положение дел, безусловно, играло на руку Кернусу, как и преднамеренная задержка поступления первой партии тренированных дикарок на открытые аукционы, что, по его мнению, лишь способствовало дальнейшему распространению слухов и домыслов и должно было за оставшееся время в ещё большей степени подстегнуть воображение потенциальных покупателей. Я думал, что план должен был увенчаться успехом, поскольку цены на рынках в первые два месяца нового года упорно держались значительно ниже средних; золото покупателей словно застыло в ожидании Праздника Любви.В связи с этим мне вспомнился один достойный внимания инцидент, происшедший как раз в тот день, когда Филлис исполняла свой «Танец Пояса».Время было позднее, но Кернус все ещё оставался за столом, играя с Капрусом одну партию за другой. В какой-то момент он на минуту оторвался от доски и прислушался. Снаружи где-то у нас над головами раздался шум крыльев и громкий переклик погонщиков тарнов. С улицы донеслись шаги строем передвигающихся людей и лязг оружия. Корпус опустил голову и снова погрузился в игру. Несколькими минутами позже улица заполнилась криками и топотом бегущих ног. Кернус снова прислушался и с легкой усмешкой вернулся к партии.Мне интересно было узнать, что происходит, но я не хотел уходить из-за стола. У меня вошло в привычку сидеть за обедом рядом с Хо-Ту, приходить вместе с ним в зал и вместе оставлять его. Он ещё не окончил ужина и сидел, слушая исполняемую девушкой под аккомпанемент калико песню. Некоторые из охранников, оставившие на время зал, снова возвращались к своим местам, стараясь не нарушать пения. Хо-Ту нравилась игра на калике, этом шестиструнном музыкальном инструменте с длинным грифом и объемным полукруглым резонатором звука.Сура тоже на нем играла. Основам этой игры были обучены и Элизабет, Филлис и Вирджиния, но дальнейшее развитие их навыков программой не предусматривалось если их будущий владелец пожелает, он вполне может самостоятельно оплатить их последующее обучение чему угодно.Игравшая на калике девушка-рабыня сидела на расстеленных в центре зала шкурах, низко склонив над инструментом голову, и, перебирая пальцами тонкие струны, напевала тихую, нежную, грустную мелодию. Я уже однажды, два года назад, слышал эту песню от одного лодочника на Картиусе, притоке Воска, далеко к юго-западу от Ара. Хо-Ту слушал её, закрыв глаза. Ложка его лежала рядом с опустевшей миской.Девушка начала голосом вторить нежному перебору струн, и я заметил, что Хо-Ту тоже едва слышно напевает. Внезапно дверь с шумом растворилась, и в зал быстро вошли четверо охранников. Двое из них держали за плечи толстого мужчину с безумно горящими глазами, простирающего к Кернусу дрожащие руки. Хотя на нем было одеяние гончаров, пусть даже без капюшона и накидки, он явно не принадлежал к этой касте.— Портус! — прошептал Хо-Ту.Я, конечно, тоже сразу его узнал.— Прошу заступничества касты! — воскликнул Портус и, сбросив со своих плеч руки охранников, на негнущихся ногах сделал несколько шагов к центру зала и опустился на колени перед деревянным помостом, на котором возвышался стол Кернуса. Тот сидел, не отрывая взгляда от игровой доски.— Прошу заступничества касты! — не своим голосом завопил Портус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59


А-П

П-Я