Очевидно, в бараках для рабов такая пища была большой редкостью.Теперь, когда со спортивными развлечениями было покончено, в зал шеренгой вошли музыканты и расположились чуть в стороне от центральной арены. Здесь были два исполнителя на калике, один музыкант, играющий на цехаре, четыре флейтиста и пара ударников.Угощение подносили юные рабыни, одетые в белые туники, с ошейниками, покрытыми белой эмалью. Это были девушки, проходящие курс обучения; некоторые из них, вероятно, принадлежали к категории рабынь белого шелка, поскольку чувствовалось, что они знакомы с процедурой прислуживания за столом и вполне владеют этим искусством.Одна из них, несшая большой кувшин с разбавленным ка-ла-на, подошла к нам сзади, грациозно поднявшись по двум ступенькам на широкий деревянный помост, на котором стояли наши столы. Она склонилась над моим левым плечом.— Вина, хозяин? — пробормотала она скороговоркой.— Как ты подаешь вино незнакомому гостю за столом твоего хозяина? — зашипел на неё Хо-Ту.— Простите Лану, — сказала она; на её глазах появились слезы.— Твое место в железных клетях, — сказал Хо-Ту.— Он внушает мне страх, — произнесла она сквозь рыдания. — Он из черной касты.— Подай ему вина, как полагается, — сказал он, — или тебя разденут и швырнут в барак рабов-мужчин.Девушка повернулась и отошла назад, затем снова приблизилась, поднявшись по ступеням с изяществом в котором чувствовалась затаенная робость. Она наклонилась вперед, слегка согнув колени, все её тело было преисполнено грации, и прошептала у моего уха: «Вина, хозяин?» — так, словно предлагала не вино, а себя. В огромном доме, полном самых разных девушек-рабынь, позволить гостю провести ночь с одной из них считалось всего лишь проявлением вежливости со стороны хозяина. Каждая девушка, считавшаяся подходящей для подобного рода услуг, время от времени на протяжении вечера подходила к гостю и предлагала ему вино. Выбранной считалась та, вино от которой он принимал.Я взглянул на девушку. Ее глаза встретились с моими, в них светилась нежность. Ее губы были слегка приоткрыты.— Вина, хозяин? — повторила она.— Да, — ответил я. — Я выпью вина.Она налила разбавленного ка-ла-на в мой кубок, склонила голову и с застенчивой улыбкой грациозно сошла по ступеням вниз, затем повернулась и поспешила прочь.— Ты, конечно, не можешь провести с ней ночь, — сказал Хо-Ту. — Она рабыня белого шелка.— Понимаю, — ответил я.Заиграла музыка. Мне всегда нравились горианские мелодии, хотя в них и было что-то варварское. Я знал, что Элизабет они бы тоже пришлись по душе.Я улыбнулся про себя. «Бедняжка Элизабет, — подумал я. — Сегодня вечером она останется голодной, а утром ей, вероятно, придется идти за водой, кашей и овощами к корытам с пищей в бараках рабынь-служанок». Я вспомнил, как повернулся и послал ей воздушный поцелуй, когда оставлял комнату, следуя за Хо-Ту в зал. Я видел, в какую ярость пришла она, стоя на коленях, связанная по рукам и ногам, прикованная цепью за ошейник к кольцу рабов, видя, как я поспешил на обед к хозяину дома.Вероятно, утром, а я предполагал, что вернусь в комнату только к утру, с ней трудно будет помириться. Не слишком приятно провести всю ночь связанной. В действительности же это самое обычное, пусть и суровое, наказание для рабынь на Горе. Днем их связывают гораздо реже, поскольку им надо работать. Я решил, что основная часть моих проблем может быть решена, если я просто откажусь развязать Элизабет до тех пор, пока она не даст мне слово — а к этому она относилась весьма серьезно — вести себя послушно.Справедливо это или нет, но тут я отогнал от себя мысли об Элизабет, так как услышал доносившийся со стороны боковой двери перезвон колокольчиков и с удовольствием отметил, что в зал входят рабыни для наслаждений. Семь девушек мелкими торопливыми шагами просеменили по залу, держа руки чуть на отлете ладонями кверху, склонив головы и потупив глаза. Они встали на колени между столами перед мужчинами, низко опустив головы, как и полагалось рабыням для наслаждений.— Захват Домашнего Камня! — объявил Кернус, переставляя своего наездника к строителю убара, туда, где Капрус в этот момент игры пытался защитить свой Домашний Камень.Между прочим, Домашний Камень в игре не является фигурой, так как им нельзя брать другие фигуры, хотя в соответствии с правилами игры он и может перемещаться при каждом ходе на одну клетку. Интересно отметить и то, что он не ставится на доску в начале игры, а должен появиться на ней на седьмом ходу или непосредственно перед ним, при этом появление на доске засчитывается как самостоятельный ход.Кернус поднялся и потянулся, предоставив Капрусу собирать фигуры.— Пусть подают пагу и ка-ла-на, — распорядился Кернус и под благодарные возгласы повернулся, отошел от стола и исчез в боковой двери, той самой, через которую увели закованного в кандалы раба.Вскоре, унося фигуры и доску, вышел и Капрус, но через другую дверь.Теперь девушки в белых туниках начали подавать горианские крепкие напитки, и наступило время вечерних удовольствий. Бодрее заиграли музыканты, и девушки в шелках удовольствий начали медленно подниматься под звуки музыки, держа руки над головами. Их тела отзывались на каждый музыкальный аккорд так, словно к ним прикасались руки мужчины.— Им ещё далеко до совершенства, — заметил Хо-Ту. — Их обучают всего четыре месяца. Но им полезно попрактиковаться, услышать и увидеть, как на них реагируют мужчины. Так они смогут узнать, что же мужчинам действительно нравится.Я абсолютно уверен, что в конечном счете именно мужчины учат женщин танцевать. Лично у меня о девушках было иное мнение, нежели у Хо-Ту, который был излишне категоричен в своей оценке. Но справедливости ради нужно было отметить, что между этими девушками и более опытными танцовщицами существовала огромная разница. Идеальная танцовщица живет, импровизирует в танце и, имея за плечами годы опыта, способна быть всегда разной, утонченной и неожиданной. Удивительно, но некоторые из этих девушек даже не были красивы, но, танцуя, они преображались в красавиц. Я думаю, что все дело здесь в способности девушки чувствовать зрителей, вступать с ними в игру, дразня их самыми разными способами, сначала заставляя их испытывать разочарование и жалость по отношению к ней, а затем, совершенно внезапно поражая и удивляя их своим искусством, доводить до безумного желания обладать ею. Такая девушка после исполненного ею танца может поднять много золотых монет с песка и, спрятав их в свои шелка, поспешно ускользнуть к своему господину.Внезапно девушки перестали танцевать, а музыканты играть; даже сидящие за столом прекратили смеяться и разговаривать. Откуда-то издалека донесся протяжный, леденящий сердце крик. Казалось, будто он проникает в каждый камень зала, в котором мы развлекались.— Играйте, — приказал Хо-Ту музыкантам.Вновь послушно заиграла музыка, и снова девушки двигались под её звуки, хотя теперь, как я видел, они делали это из рук вон плохо: чувствовалось, что они напуганы.Несколько мужчин рассмеялось. Выигравший сражение раб, сидевший значительно ниже чаши, наполненной солью, страшно побледнел.— Что это? — обернулся я к Хо-Ту.— Проигравший сражение раб, — ответил Хо-Ту, запихивая полную ложку каши в рот.— Что с ним случилось? — спросил я.— Его бросили на съедение зверю, — ответил Хо-Ту.— Какому зверю?— Не знаю. Я его никогда не видел. Глава 7. КОРАБЛЬ Теперь я отчетливо видел черный диск на небольшой высоте, проходящий сквозь темнеющие под тремя тусклыми лунами Гора ночные облака.Мы с Кернусом, Хо-Ту и другими стояли на одиноком гладком уступе, затерявшемся на одном из самых высоких горных пиков Валтая в нескольких пасангах к северо-востоку от Ара. Нас было здесь человек десять.Вокруг простиралась густая ночная мгла, не нарушаемая ни единым лучом света.Час спустя после услышанного нами душераздирающего вопля Хо-Ту поднялся из-за стола и сделал мне знак следовать за ним. Я вышел из зала, и мы по длинной спиральной лестнице поднялись на крышу дома Кернуса.Хотя охранники, находившиеся там, несомненно, хорошо знали Хо-Ту, он тем не менее показал им небольшой гладкий слепок из обожженной глины с изображенным на нем символом дома Кернуса.Сам хозяин дома вместе с несколькими сопровождающими его людьми — в основном профессиональными тарнсменами — уже находился на крыше. Здесь же, чуть поодаль, сидели восемь тарнов, к пятерым из которых были подвязаны транспортировочные корзины.Кернус внимательно посмотрел на меня.— Мы ещё не обсудили полагающееся вам жалованье, — заметил он.— В этом нет необходимости, — ответил я. — Дом Кернуса известен своей щедростью.Лицо Кернуса осветилось улыбкой.— Мне нравится, что вы не торгуетесь, Несущий Смерть, — сказал он. — Но вы слишком молчаливы. Очевидно, привыкли самостоятельно принимать решения и потом действовать наверняка.Я не ответил.— Все это очень похоже на меня самого, — продолжал он. — Вы правильно сделали, заняв за столом одно из почетных мест…— Кто мог бы у меня его оспорить? — улыбнулся я.Кернус рассмеялся.— Хотя и не столь почетное, как мое, — добавил он.— Вы — хозяин этого дома.— Вы убедитесь, что дом Кернуса действительно щедро оплачивает предоставленные ему услуги — настолько щедро, что вы едва ли осмеливались об этом даже мечтать. Сегодня ночью вы отправитесь вместе с нами, это поможет вам понять, насколько в действительности велики возможности этого дома. Вы убедитесь, что поступили мудро, предложив именно нам свои услуги.— Что вы собираетесь мне показать? — спросил я.— Служи мне верно, — вдруг важно сказал, уйдя от прямого ответа Кернус, — и настанет час — я сделаю тебя убаром.Я не смог скрыть своего изумления.— Неужели подобное обещание способно пробить невозмутимость убийцы? — расхохотался Кернус. — Да-да, я сделаю тебя убаром, причем ты сможешь сам выбрать себе город, за исключением, конечно, Ара, где восседать на троне буду я, Кернус!Я продолжал молчать.— Ты думаешь, я сумасшедший, — заметил Кернус. — Ну что ж, на твоем месте я, конечно, считал бы точно так же. Только знай, что я вовсе не сумасшедший. — В этом я нисколько не сомневаюсь.— Хорошо, — ответил Кернус и взглядом указал мне на одну из транспортировочных корзин.Я забрался в корзину вместе с двумя охранниками. Кернус с Хо-Ту летели в другой корзине. В такой подвешенной к тарну корзине может иметься рулевое управление, позволяющее руководить направлением полета тарна прямо из корзины. Если же рулевое управление отсутствует, тарна седлают и им управляет погонщик. Наши с Кернусом корзины были снабжены рулем и запряжены сильными, привычными к корзинам тарнами: рулевое колесо корзины сообщалось с рулевым колесом подседельника шестью тонкими кожаными поводьями, соединенными с шестью соответствующими поводными кольцами на шее тарна. На остальных корзинах рулевое управление отсутствовало, и полет птицы контролировался сидящими в седлах наездниками.Транспортировочные корзины тарнов, летать в которых мне до сих пор не доводилось, могут иметь весьма различные габариты и форму, определяемые предназначающимися для них функциями. Так, например, длинные, узкие корзины с гладким настилом используются для перевозки досок или бревен; металлические, в форме цилиндра — для доставки жидкости; они, конечно, довольно тяжелы для тарнов и перевозятся на небольшие расстояния. Наиболее же распространенной разновидностью корзины является та, в которой мы сейчас находились, — с гладким полом, прямоугольными стенами, футов четырех глубиной и по пять футов в длину и ширину. По сигналу Кернуса его птица взмахнула крыльями, следом стартовали и остальные. Я почувствовал, как толстые кожаные постромки натянулись, днище корзины тяжело заскользило по поверхности крыши, с трудом преодолевая несколько футов до её края, и, внезапно соскользнув с него, с головокружительной скоростью понеслось вниз, пока наконец мощные взмахи крыльев птицы не остановили падение и тарн не начал набирать высоту.Обычно в ясную погоду шпили башен Ара хорошо видны с расположенных ближе к нему горных отрогов Валтая, как, впрочем, и с Красных гор — самого крупного из горных массивов планеты, превышающего по своей величине не только хребет Тентиса, но и сам Сардар. Мы летели уже, наверное, не меньше часа, когда следующий впереди нас тарнсмен начал наконец снижаться и птицы одна за другой опустились на гладкий уступ в скале, кажется ничем не отличающийся от других, но при ближайшем рассмотрении весьма удобный. В задней стенке имелось углубление. Когда мы выбрались из корзин, тарнов отвели под этот каменный навес, выставив перед ним часового. Все молчали. Так, среди опустившейся на склоны гор ночи, принесшей с собой сырость и прохладу, мы простояли, наверное, никак не меньше двух часов. Затем я услышал голос одного из охранников.— Вот он! — негромко сказал он.Сейчас черный диск приближался уже медленнее, словно на ощупь. Он скрылся за круто уходящими в небо вершинами и, осторожно маневрируя между скалами, подошел к нашей площадке.— Странно, — прошептал один из охранников, — что Царствующим Жрецам приходится действовать в такой секретности.— Воля Царствующих Жрецов неисповедима, — едва слышно отозвался его собеседник.Их слова меня удивили.Меньше чем в сотне ярдов от нашей площадки корабль остановился и неподвижно завис на высоте двух тысяч футов над землей.Я осторожно оглянулся. Стоящий рядом со мной Хо-Ту неотрывно смотрел на корабль.— Я видел его уже сотню раз, — прошептал он, — но с каждым его появлением он кажется мне все более странным. Это корабль. Но он не плавает по воде. Он плавает по небу. Как это может быть?— В этом и проявляется могущество Царствующих Жрецов, — ответил кто-то из охранников.Кернус достал из складок своей накидки небольшую плоскую коробочку и нажал кнопку на её поверхности.На верхней стороне коробочки дважды вспыхнул яркий тонкий луч красного света, сменившийся затем желтым лучом, также после двух быстрых сигналов снова уступившим свое место красному лучу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59