Шайка Сайда Али исчезла, бесследно растаяв в горах.
Это происшествие помешало Восэ выполнить намеченный план: поход на Кангурт находился под угрозой срыва. Восэ стал спешно собирать оставшиеся силы, чтобы повести их на Кангурт.
Но тут случилась еще одна неприятность. Среди восставших распространился слух о том, что кушбеги Остонакул во главе большого войска выступил из Гиссара и уже приблизился к Вахшу, а правитель Мирзо Акрам двинулся из Кангурта походом на отобранный у него Бульджуан. Да еще кулябский правитель стягивает свое войско к дорогам, идущим с юга.
Среди повстанцев поднялась паника. Часть их разбежалась, другие заколебались. Восэ знал, что эти слухи ложны: его разведчики, посланные в направлении к Гиссару, Кангурту и Кулябу, донесли, что никаких движущихся в сторону Бальджуана войск нигде не замечено. Объявив об этом народу, Восэ удержал в повиновении заколебавшихся повстанцев, но слишком поздно — двигаться на Кангурт оказалось невозможным, сил для похода
стало явно недостаточно. Однако и оставаться на месте было опасно — при малейшей тревоге могли разбежаться и остальные.
Восэ счел нужным с частью своих сил двинуться к Вахшу. Он объявил, что пойдет к Нуреку, разрушит там единственный на всем течении реки Пулисангинский мост, дабы в случае появления солдат из Гиссара они не смогли переправиться через эту реку. А помимо того, Восэ спешил поднять к восстанию жителей попутных селений...
В Бальджуане он оставил Назира-богатыря, поручив ему собрать по возможности всех разбежавшихся повстанцев и вовлечь в восстание бедняков из окрестностей города.
Слух о наступлении войск наместника Гиссара выполз из мазара святого Бальджуана. Восэ проявил большую беспечность, выпустив на волю шейха Сайда Асрора. Восэ и в голову не пришло, что тот может навредить ему. А тот «скорпион под циновкой» мог ужалить его и — ужалил!
Подученные «пасомые» шейха ходили по улицам города и исподтишка нашептывали о приближении Остонакула и правителя. Рассказывали подробности: якобы один из дервишей, пришедший из Гиссара, своими глазами видел, как кушбеги готовит солдат для нападения на Бальджуап.
Случайно вышло так, что тот самый Кабир, которого в крепости заставили поклясться и стать шпионом, попал в руки Сайда Асрора. Один из чиновников — хранитель печати Мирзо Акрама, присутствовавший при клятве Кабира, не успел бежать вместе с правителем и спрятался в тайном углу при мазаре Бальджуана. Этот чиновник надоумил Сайда Асрора разыскать при помощи дервишей Кабира и доставить к нему. Дервишам он сообщил приметы Кабира, и те действительно нашли его и привели к шейху.
Кабир, как и большинство повстанцев, прослышав о приближении войск, перепугался за свою судьбу, тем более что, не найдя случая передать правителю и его приближенным какие-либо нужные им сведения, пребывал в большом страхе. Для невежественного сельского бедняка не было ничего ужаснее, чем предположение, что его может постигнуть божья кара за нарушение клятвы, данной им беку. Поэтому Сайду Асрору было легко подчинить его себе.
Восэ расставил у всех входов и выходов на окраинах города посты, но Кабир считался своим человеком и мог беспрепятственно на глазах у караульщиков выйти из го
рода. На это и рассчитывал Сайд Асрор. Он написал письмо на имя правителя Бальджуана, вручил его Кабиру, дал ему быстроногого коня. Ночью Кабир отправился в Кангурт. В письме сообщалось: «...мы распространили ложный слух о выступлении войска кушбеги, нацугали Атежников, часть из них разбежалась, в их числе — вор Сайд Али с его шайкой, ограбившей Хамродийон. Сейчас восставших в городе осталось немного, да и те колеблются, вот- вот разбегутся, так что, если досточтимый бек поспешит напасть на Бальджуан, победа, несомненно, быстро окажется в его руках...»
К полудню следующего дня Восэ вместе с Назимом и Ризо во главе летучего отряда добрался до большого села Туткаул, широко раскинувшегося на левобережной речной террасе над Вахшем, в узкой долине, сжимаемой в теснину крутыми склонами гор.
Амлякдар Туткаула, каким-то образом узнавший о приближении Восэ, успел удрать в Кизыл-Мазар. Восэ собрал жителей села на берегу реки и объявил им, что отныне амлякдаром у них будет Назим и что им надлежит безоговорочно подчиняться последнему.
Затем Восэ поспешил дальше, в Нурек, расположенный на правом берегу реки, ниже Туткаула. Вахш, сдавленный крутыми скалистыми горами, перевивает здесь свои могучие космы, словно страшась изорвать их о скалы той необыкновенной теснины, какую природа километрах в четырех от Туткаула поставила преградой вольному его течению. Каменная вертикальная щель перед Иуреком настолько узка, что легконогая лошадь, сделав хороший прыжок, может перепрыгнуть с одного берега Вахша на другой. Над этим ущельем, высоко над поверхностью бешено ревущей реки, переброшен маленький, уже однажды упомянутый нами мостик — покрытые хворостом и землей длинные бревна на сложенных из камней опорах. Он подобен седлу, накинутому на Вахш, чтобы его обуздать. Знаменитый на всю округу, он назывался Нурекским или, как мы уже сообщали раньше, Пулисангинским мостом. Он — единственная ниточка переправы, связывающая Гиссарское бекство с горными бекствами Бальджуана и Куляба. Всадник, въехавший на этот мост, ощущает, как дрожат скалистые берега от напора безумствующей глубоко внизу воды, рычащей, стремящейся вырваться из каменной западни, пенящейся и столь пугающей своим бешенством
человека, что не каждый решается глянуть с мостика вниз...
Перебравшись на правый берег, маленький отряд Восэ быстро достиг Нурека. Отсюда Восэ отправил Ризо с две праздниками вперед к Чор-Магзаку — проверить расставленные на вершинах гор наблюдательные посты, а сам остановился на отдых в подгорных садах Нурека.
Спустя час гонец, посланный Ризо с одного из постов, прискакал к Восэ с сообщением, что между Нуреком и Чор-Магзаком появился отряд конных солдат.
— Сколько их? — спросил Восэ.
— Двадцать пять — тридцать!
— Они вас заметили?
— Нет, не видали. Мы стояли на склоне, а Ризо — на вершине горы, он их увидел издали.
Лошадь гонца устала. Дав ему другую, Восэ приказал:
— Скачи к Ризо, скажи ему: пусть притаится за перевалом, пропустит солдат, даст им пройти перевал. А когда мы с этой стороны нападем на них, пусть он ударит по ним сзади.
Гонец погнал лошадь, скрылся с глаз.
Восэ расположил своих людей в двух укрытиях.
Солдаты спустились с перевала,— их было тридцать человек. Направленные Остонакулом для прикрытия и обороны Пулисаншнского моста, они спешили к Нуреку из Файзабада — высоко расположенного за перевалом городка, в котором кушбеги Гиссара любил иногда проводить лето. Как ни старался Ризо, пропуская их, остаться незамеченным, они его увидели, напали на него и, обратив в бегство, погнали к Нуреку. Здесь неожиданно для себя они наткнулись на обе засады Восэ.
В несколько минут с солдатами было кончено. Когда отряд Восэ выскочил из-за своих прикрытий, то солдаты, растерявшись, без выстрела обратились вспять и, под ударами ринувшихся на них с двух сторон конников, бежали. Преследуя обуянных паникой гиссарцев, повстанцы сбивали их с коней палками и булавами, наскакивали на вылетевших из седел...
Победа была полной и сокрушительной. Восэ захватил двенадцать лошадей, две малых пушчонки, ружья, мечи... Вот уж поистине военное счастье сопутствовало Восэ!
Быстрая и легкая победа воодушевила повстанцев. Если кто-то и сомневался до сих пор в том, что святой Хызр оказывает тайную помощь Восэ, то теперь в это поверили и жители Нурека, а потому многие из них, вооружившись крепкими палками и кинжалами, а кто л верхом, присоединились к отряду Восэ.
Две захваченные повстанцами пушечки были изготовлены как раз в Нуреке,— их здесь отлил старый, опытный мастер Барат. Вместе с пушечками захватили порох в мешочке и шесть ядер, каждое величиною с кулак. Любопытствуя, Ризо вынес пушечку на скалу, заложил в ствол ядро с порохом, поджег шнур, привязанный к длинной деревянной ручке... Внезапно ядро, пролетев шагов двести, угодив в скалистую стену, с громким треском раскололось. Вспышка пламени, дым, треск разлетающихся камней оглушили и испугали Ризо.
Переправившись обратно на левый берег, Восэ отправил всадника в Бальджуан с вестью о победе, а сам принялся разрушать мост. Топоры нурекцев в несколько минут довершили дело: бревна и доски затрещали, вместе с камнями рухнули в реку. Никакие солдаты Остонакула теперь — во всяком случае, на ближайшее время — не были страшны Восэ,— прежде чем переправиться через Вахш, им предстояло восстановить мост.
Оставив в Туткауле отряд конных и пеших повстанцев под начальством Назима и поручив ему охранять прибрежье от гиссарских солдат, которые, несомненно, появятся на другом берегу, Восэ собрался обратно в Бальджуан...
...В Бальджуане дела шли неладно: окрестное население, напуганное слухами о приближении войск Остонакула, не присоединилось к повстанцам. Мало того: часть повстанцев, под предлогом необходимости заняться покосом и жатвой, оставила Бальджуан, разбрелась по долинам и селам. Назиру-богатырю удалось удержать лишь триста с небольшим человек. О положении в Кангурте никто толком не знал. Перед отъездом на Вахш Восэ отправил тайно двух своих людей в Кангурт для разведки. Они не вернулись. Назир тоже посылал человека, но и о нем ничего не было слышно. Можно было предполагать, что все эти люди были там схвачены.
Все это встревожило Восэ.
Зато порадовали его вести, услышанные им от горцев, прибывших из Куляба, Каратегина, Дарваза с тем, чтобы
присоединиться к повстанцам, захватившим Бальджуан и обратившим в бегство его правителя...
Этих людей, пополнивших войско Восэ, набралось больше пятидесяти, и все они рассказывали о волнениях и бунтах населения в их, соседствующих с Бальджуаном, бекствах. Во множестве селений крестьяне, прослышав о восстании Восэ, зашевелились, начали нападать на сборщиков налогов и других чиновников, в отдельных пунктах убили их. Повстанцы собираются в отряды, уходят в глубь горных ущелий. Однако чиновники подсылают и туда своих шпионов, которые бродят по селениям, базарам, проникают на празднества; если кто заговорит о Восэ и его восстании, то его хватают и бросают в тюрьму...
Как бы в подтверждение этих известий, с половины дня в Бальджуан стали прибывать новые группы кулябцев, муминабадцев, дарвазцев. Были с ними и конные и приехавшие верхом на ослах. Восстав в своих селениях, избив или убив амлякдаровских приспешников и чиновников, разграбив и испепелив их дома, эти люди, заполняя дороги и горные тропы, устремились сюда. Заезжие дома, чайханы и казармы в Бальджуане оказались быстро переполнены нахлынувшими в город беглецами.
Ночью караульщики привели к Восэ четверых локайцев — трех молодых и одного пожилого... Этот последний, назвавшийся Карабаем, заявил:
— Мы — из Куляба. Убежали от Тугая, пришли к тебе.
Восэ узнал его. Он приходил в селение Сурх-Сакау вместе с Тугаем. Теперь он представил Восэ трех своих сыновей — они были в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, крепко сложенные, сильные, но весьма уставшие и голодные. После еды и недолгого отдыха Кара- бай — худой, смуглый мужчина с редкой бородкой, небольшими серыми глазами — вновь привел к Восэ своих сыновей, и все вместе они рассказали, что Тугай, нарушив обещание, направил человека в Кангурт к Мирзо Акраму спросить его: «Если я, Тугай, приду к тебе на помощь, нападу на Восэ, что ты мне дашь?» Правитель пообещал Тугаю денег, всякого добра и должность. Тугай согласился и сейчас готовится отправиться в Кангурт в распоряжение бека Мирзо Акрама.
Карабай сказал, что поступить так, как Тугай, бесчестно, и ночью, призвав своих сыновей, бежал с ними. Он добавил: «Тугай — глава воров и разбойников, а его отец
Бутабай — старейшина кулябских локайцев. Я с сыновьями работал у Бутабая, пахал на его быках, кормил его скот. Бутабай и сын его очень нас притесняли и мучили. Даже невестку мою, молодую жену сына моего Навруза, силой отобрал у него, взяв к себе четвертой женой».
— Если примешь, мы все останемся у тебя, Восэ! — закончил Карабай.— Скажешь нам: сиди! — будем сидеть. Скажешь: иди — пойдем. Поведешь воевать — будем воевать!
На встрече с Карабаем были Одина и Назир-богатырь. Одина сказал беглецам:
— Вам нельзя доверять, вы не держите слова, не можете честно дружить с людьми!
Восэ был в нерешительности: верить ли своим нежданным гостям или нет? Не подосланы ли они шпионить?
— Если ты нам не веришь,— спросил у Одины Карабай,— то зачем приезжал от Восэ к Тугаю за помощью?
— Как мог я отказать Восэ, если он посылал меня? — ответил Одина.— Была бы моя воля, никогда бы не обратился к Тугаю!
Старый Карабай был явно обижен:
— Ты людей не знаешь! Не знаешь и клевещешь на них! Ты глупый, а потому всех локайцев меряешь на аршин Тугая, считаешь вероломными. Не знаю, как считает Восэ, за кого принимает нас. Но если и Восэ не верит нашим словам, то и говорить не о чем. Мы уйдем.
— А куда вы уйдете? — вступил в разговор Назир.— Если вы вернетесь в Куляб, Тугай сдерет с вас шкуру!
— Лучше лишиться шкуры, чем выслушивать клевету! — быстро ответил Навруз, старший сын Карабая.
— Хорошо! — сказал Восэ.— Оставайтесь с нами.
Глядя в землю, нервно мигая, встревоженный Восэ
думал о том, что если разбойник Тугай со своими головорезами отправится на помощь правителю, то силы Мирзо Акрама существенно увеличатся и борьба с ним окажется намного трудней.
Каково было положение в лагере правителя, все еще оставалось неизвестным. Восэ надеялся на приход хоть одного из посланных им в Кангурт, но никто из них до утра не возвратился.
На заре один из часовых прискакал в крепость и разбудил Восэ:
— Восэ! Из Кангурта идет большое войско!..
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Правитель Бальджуанского бекства Мирзо Акрам считал двадцать четвертое зуль-када тысяча триста четвертого года хиджры — день, когда он потерпел поражение в битве с Восэ на берегу Сурхоба,— самым тяжелым, самым злосчастным и роковым в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59