Б.). Рассказ, - продолжает Лернер, - подписан именем «Неверии» без всяких инициалов - очевидно, псевдоним. Кто под ним скрывался, нам не удалось доискаться... Давно забытый, но «бойко и резво» написанный рассказ «Неверина» интересен тем, что в нем выступает Пушкин в качестве светского человека и остроумного двигателя хитро задуман­ной маскарадной интриги. Был ли в жизни Пушкина пере­данный «Невериным» эпизод, это определить невозможно, но Пушкина автор несомненно знал и сумел в нем показать находчивого, уверенного, остроумного гражданина большо­го света».
Фраза Лернера о том, что автор «Маскарада» Пушкина несомненно знал, навела нас на мысль проанализировать рассказ на возможную историческую достоверность, то есть перевести его из области художественной беллетристики в ряд воспоминаний о жизни поэта. Трудность задачи заклю­чалась в том, что «Неверии» писал свой очерк, в котором вывел великосветское петербургское общество, когда все его действующие лица («сильные мира сего»), исключая лишь Пушкина, были, вероятно, живы и процветали. Поэ­тому неудивительно, что, начиная с самого себя, он поста­рался тщательнейшим образом спрятать все имена под вымышленными инициалами и криптонимами. Единствен­но, что он не учел, - это возможность писем, дневников и воспоминаний современников, запечатлевших отрезок вре­мени, в которой развертывается действие его рассказа.
Так в чем же сюжет «Маскарада»? Конспективно суть его в следующем: в Петербурге, в маскараде, в начале масленой недели, к Пушкину обращается молодая женская маска с просьбой помочь в деле, касающемся «жизни и смерти», а проще - благополучия и счастья семьи и детей, зависящих от получения ее «несносным» и никчемным мужем нового места по службе. Это возможно только при содействии очень влиятельного, но сухого и бездушного, старого чиновника Дальского, безнадежно влюбленного в княгиню В***, хоро­шую знакомую Пушкина. Следуя указаниям Пушкина, ма­ска в разговоре с Дальским выдает себя за княгиню и, за обещанную благосклонность, ставит условием назначение своего мужа (якобы мужа своей приятельницы). Дальский выполняет требование и, напомнив затем подлинной княги­не В*** «ее» маскарадное обещание, оказывается в смешном положении.
Всю эту историю Пушкин рассказывает «Неверину» в на­чале 1835 года.
Композиционно сюжет рассказа разделен на пять малень­ких глав:

1. Маскарад в зале Энгельгардта, в воскресенье.
2. Два дня спустя, в среду, в Михайловском театре.
3. Снова маскарад в конце недели.
4. Вторая неделя поста. Гостиная княгини В***.
5. Кабинет Пушкина. Масленица 1835 года.
Поиски, подтверждающие документальность написанного «Невериным», мы начали с уточнения времени действия в его рассказе. Известно, что Михайловский театр был открыт 8 ноября 1833 года. Следовательно, между этой датой и началом 1835 года могла быть масленица только 1834 года, приходившаяся на 25 февраля - 4 марта, и речь идет именно об этой неделе. Первое действие в маскараде, в доме Энгельгардта. Что же это за маскарады? Кто был хозяин этого дома? Как он был связан с Пушкиным? Василий Ва­сильевич Энгельгардт (1785-1837) был внучатым пле­мянником Потемкина, одним из наследников его бесчисленных миллионов. «Расточительный богач ... по­строитель в Петербурге дома. Сбивающегося на парижский Пале-Рояль, со своими публичными увеселениями, кофей­нями, ресторанами. Построение этого дома было событием в общественной жизни столицы. Пушкин очень любил Эн­гельгардта за то, что он охотно играл в карты, и за то, что удачно играл словами...» К этому нужно добавить, что знакомство Пушкина с Энгелъгардтом длилось с 1819 года и до смерти поэта. Ему он адресовал стихотворение «Я ус­кользнул от Эскулапа», передавал поклоны в письмах из ссылки. Бывал в гостах, на обедах...» Но вернемся к маскараду в воскресенье, 25 февраля. В дневнике Пушкина за 1834 год читаем: «28 февраля. Про­текший месяц был довольно шумен - множество балов, ра­утов, Масленица... В воскресенье на бале в Концертной Государь долго со мной разговаривал...»
Петербург­ский знакомый Пушкина К.Я. Булгаков пишет брату в Мос­кву: «СПБ., 26 февраля 1834 года. Вчера был в Концертной зале, прекрасный и веселый...» Но у «Неверина» пер­вый бал - в доме Энгельгардта? В книге Р.А. Соминой «Не­вский проспект» сказано: «В большой зале этого дома устраивалось большинство концертов... Филармонического общества. Позже, в 1829 - 1835 годах, здесь устраивались публичные маскарады». Следовательно, под концерт­ной залой и Пушкин, и Булгаков имели в виду залу в доме Энгельгардта, где Пушкин действительно, как и у «Невери­на», был на бале-маскараде 25 февраля. Вернувшись же с бала домой, очень довольный тем, что стал вдохновителем маскарадной интриги, направленной на благое дело, он именно в этот февральский вечер 1834 года «...скинул фрак, придвинул свечу... и написал: «А чья звезда ее вела!» То есть процитировал шестую строку из своей «Бородинской Годов­щины» - стихотворения, давно написанного и уже три года (в 1831 году) как опубликованного. Ту самую шестую стро­ку, которую он создавал, якобы, «зевая», что так шокиро­вало Белинского и Лернера. «Неверии» же, упомянув об этой строке, хотел, пусть неумело, но лишь подчеркнуть - чья путеводная звезда указывала несчастной молодой мас­ке, как ей поступать и действовать. Это подтверждается и тем, что цензором «Маскарада» был П.А.Корсаков, много лет знавший Пушкина, относившийся к нему с глубочайшим уважением и восхищением и вряд ли допустивший бы со стороны молодого, начинающего литератора, каким был «Неверии», плоскость по отношению к памяти поэта. Пло­скость, которая, по недоразумению, так возмутила Белин­ского. Очень вероятно, что Корсаков лично знал автора, скрывшегося за псевдонимом, и из первых рук слышал всю подноготную истории, им рассказанной. В этой связи доба­вим, что очерк «Неверина» назван рассказом лишь в крити­ке Белинского. В «Библиотеке для чтения» он не имеет подзаголовка. В оглавлении же сказано: «Маскарад. Быль Неверина». Затем среди «Литературной летописи» следую­щей книжки журнала о нем говорится, как об «очень милой статье», словно подчеркивается его документальность.
Следующая сцена приводит нас в Михайловский театр, где «два дня спустя», то есть в среду, 28 февраля, «давали коме­дию «Школа стариков». Громкие рукоплескания награжда­ли любимую актрису...»
В действительности, 28 февраля 1834 года, в Михайлов­ском театре были представлены три небольших водевиля.
Комедия же выбрана автором по названию, отвечаю­щему задуманной Пушкиным интриге, не случайно. Не слу­чайно, как увидим дальше, и упоминание о любимой актрисе. Рассказывая про Михайловский театр того време­ни, современник писал: «Французская труппа перебралась в новый театр, который и сделался с тех пор рандеву боль­шого света. Бельэтаж и первый ряд кресел были абонирова­ны цветом аристократии и дипломатического корпуса. Дамы являлись в бальных костюмах, мужчины во фраках, военные в мундирах, и от этого зала имела вид блестящего салона... Немного ранее в эту труппу поступила знаменитая Виргиния Бурбье. Для дебюта она выбрала «Школу стариков»... Она была в полном смысле красавица, и число ее поклонников было немало... самым счастливым был князь Волконский, Министр Двора...»
Но занавес упал. Спектакль окончен, идет разъезд публи­ки. Разговоры на лестнице: - «Сегодня раут у графини П***... Карета австрийского посланника!... Вы будете на будущем маскараде?... Если двор будет, то и я поеду...» Как и «Неверии», мы приводим эти фразы в их последователь­ности опять же не случайно. Был ли Пушкин в тот день в театре - неизвестно, но в дневниковой записи от 28 февраля он пишет: «...Сегодня бал у австрийского посланника...
- запись сделана, вероятно, утром или днем, так как 8 марта он помечает: «...недавно на бале у Фикельмон (куда я не явился, потому что все были в мундирах)...» Булгаков пишет брату: «Ну, уж и масленица! Всякий день балы... в среду у Австрийского посла...» Фрейлина А.С. Шереме­тева рассказывает в письме от 1 марта: «Вчера был бал у графини Фикельмон... Бал был блестящий и оживлен­ный...» О близких отношениях Пушкина с семьей Фи­кельмон, о его дружбе с ним и его женой Дарьей Федоровной (Долли) хорошо известно. Если в тот день Фикельмоны были в театре, то вполне вероятно, что был и Пушкин.
Сцена третья. Это в четверг, 1 марта (реплика: «Ты была вчера в театре?»). Герои рассказа снова в маскараде. И хотя «Неверии» не говорит, где это происходило, но... Булгаков - брату: «СПБ., 2-е марта. Вчера вечером маскарад у Энгельгардта в доме, на коем были Государь и Великий Князь...» Шереметева: «1 марта. Вечером мы сопро­вождали Ея Величество в залу Энгельгардта, где был маска­рад...» Очевидно, что в этот вечер в маскараде был весь двор с царем во главе. (Фраза накануне в театре: «Если двор будет, то и я поеду»). Значит, и в рассказе говорится о маскараде у Энгельгардта. Был ли на том реальном бале Пушкин - неизвестно.
Далее. Гостиная княгини В***. Вторая неделя поста 1834 года, то есть 12-18 марта. Пушкин читает свою новую поэму. Если это было, то, скорее всего, он читал «Анджело», напечатанную в «Новоселье» в апреле того же года. Подтверждения этому факту мы пока не имеем. Здесь у «Неверина» сказано: «После обеда, в гостиной княгини ос­тались одни приверженцы поэзии и сама хозяйка. Н-н (Пушкин - Б.Б.) читал им, но читал вяло, протяжно, без одушевления». Эта фраза настораживает плохо скрытой в ней достоверностью. Иначе непонятно, зачем автору пона­добились уточнения, идущие вразрез с общеизвестным фак­том мастерства, с которым Пушкин читал свои произведения. К действию рассказа она ничего не добавляет и может быть объяснима или мнением самого «Неверина», бывшего на этом чтении, или свидетельством других очевид­цев, если не самого Пушкина.
Появляется Петр Федосеевич Дальскии. В том, что он на­зван тут по имени и отчеству, тоже есть свой смысл. Автор словно расшифровывает что-то. Это что-то, на наш взгляд» объясняется словами Пушкина, который на негодующий вопрос осмеянного княгиней Дальского: «Мосье Н-н, вы должны знать, кого вы ко мне (в маскараде - Б.Б.) подводи­ли?», отвечает: «Могу ли я ручаться за каждую маску? Я принимал ее за Виргинию Бурбье». Это предельно прозрач­ный намек на засвидетельствованную современником (см.выше - Б.Б.) интимную связь актрисы Бурбье с влия­тельнейшим в то время Петром Михайловичем Волконским, который по совокупности известных нам черт характера, манеры поведения, внешности очень похож на Дальского, обрисованного «Невериным» Чуть ранее, войдя в гостиную, Дальский показывает кня­гине газету, где в третьей красной строке первого столбца напечатано о назначении на желанную должность мужа та­инственной маски. В просмотренных нами номерах офици­альных Петербургских газет за 12 - 18 марта 1834 года указанные типографские приметы полностью совпадают только с номером «Русского инвалида» от 15 марта. Там, в третьем абзаце первого столбца, читаем: «Назначаются по гарнизону. Лейб-гвардии гарнизонного баталиона капитан Косяков, по Армии Подполковником с определением смот­рителем казарм Лейб-гвардии Преображенского полка». Эта фамилия, в плане пушкинского окружения, нам ничего не говорит. У «Неверина» же муж маски выведен под криптонимом С-н.
Возвращаясь к Дальскому и к его вероятному прототипу князю Волконскому, любопытно отметить следующее. Дальский - ключевая фигура всей маскарадной интриги. И на всем ее протяжении «Неверии» подчеркивает отрица­тельное, раздраженно-ироническое отношение к нему Пуш­кина. Так, в первом маскараде он говорит маске: и... Ты невпопад избрала меня в посредники. Дальский меня не терпит; наверное, тебя подучили, чтобы привести меня в столкновение с этим человеком... Все знают, что если бы он мог, с удовольствием вырвал бы у меня язык...» Затем в театре, в ложе княгини В***: «Смотрите, пожалуйста, кня­гиня, как Дальский осторожно пробирается между кресла­ми. Я боюсь, что эта старая башня развалится от первого толчка.
- Тише, Н-н (Пушкин); вы сегодня нестерпимо веселы.
- Виноват ли я, что вы сегодня нестерпимо милы! Это говорю не я, а глаза Дальского. Взгляните, как жалобно просятся они к вам в ложу? Бедный, он боится предательского лорне­та; он не смеет направить его в вашу сторону. Дайте обол Велисарию... поклонитесь ему... Бедняжка не смеет! Сжаль­тесь над ним, княгиня, не то от огорчения он потеряет по­следние волосы...».
На первый взгляд, имеющая здесь место галантная аллегория переводится как: «Подайте милостыню ослепленному вашей красотой». Но историческая справка добавляет: «Велизарий, знаменитый полководец византий­ского императора Юстиниана 1-го. Его главнокомандую­щий. По преданию был в старости ослеплен Юстинианом и просил милостыню. (Обол - средневековая монета). Поэтому в этих фразах Пушкина можно прочесть и другое. Князь Петр Михайлович Волконский - ближайший спод­вижник Александра I и Николая I. В 1813 - 1814 годах - начальник главного штаба всех союзных армий в войне с Наполеоном. С 1826 года - Министр Императорского Двора. Нажил себе много врагов своей скаредностью и тем, что избегал оказывать протекцию и быть ходатаем перед царем для кого бы то ни было. Он был знаком с Пушкиным и ранее, со времен Лицея, но после назначения поэта 31 декабря 1833 года камер-юнкером стал, как Министр Двора, его высшим начальником. Тем самым он, конеч­но же, не мог не раздражать Пушкина, глубоко оскорблен­ного «царской милостью», и сделался мишенью для его насмешек. Свидетельство тому - уничижительная фраза о Волконском в дневнике поэта от 8 января 1835 года: «Вооб­разите себе рожу старого скряги...». Это через год после получения камер-юнкерства! О степени же раздражения Пушкина и граде его насмешек в адрес престарелого царе­дворца в начале 1834 года можно судить по рассказу «Неверина», если утвердиться во мнении, что под именем Дальского он вывел П.М. Волконского.
Третьим действующим лицом «Маскарада», позволяющим делать предположение о прототипе, можно считать княгиню В***.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21