https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/detskie/
) и, скорее всего, возникли в отсутствие Пушкина, предположительно, как попытка расшифровать адресат мадригала сначала Шереметевым Л.В. (см. Черейского), а затем Кавелиным и Долгоруким. Н.О. Лернер в статье «Дон-Жуанский» список» пишет: «Весьма возможно также, что Катерина 4 - либо Е.В. Вельяшева, либо Е.А. Тимашева; может быть, она даже та «К.А.Б.», которой Пушкин посвятил когда-то четверостишие (чье имя обозначено этими инициалами, установить невозможно)», (Пушкин, т. 4, СПБ, Б-Ефрон, 1910 г., с.98).
Таким образом, следует, что исследователи «Дон-Жуанского» списка среди имен Катерина 1,2,3,4 имени К.А. Стройновской даже не предполагают, - факт, гипнотизирующий многих знатоков пушкинианы. Стройновской - да. Но имя Катерины Александровны Буткевич Лернер-то как раз и предположил благодаря Маевскому, правда, сам того не подозревая. В дополнение нельзя не упомянуть, что тот же Н.О. Лернер посвятил мадригалу «К.А.Б.***» очень подробный комментарий, в котором проследил на удивление превратную судьбу этого стихотворения в печати с 1870 по 1907 годы (см. Пушкин, т.1, СПБ, Б-Ефрон, 1907, с.448). По нашему мнению, «К.А.Б.» - это, скорее всего, Катерина 2 или даже загадочная NN.
«В отношении Стройновской - прообраза Татьяны из «Онегина»- тоже можно возразить. Здесь совпадают лишь отдельные страницы их жизни. Современные пушкинисты прототипом образа Татьяны чаще называют Н.Д. Фонвизину». Вот такой контраргумент!
Интересно, что подразумевается под словами «отдельные страницы жизни»? Возраст Татьяны, когда Пушкин расстался с ней в конце романа, - не старше 22 - 23-х лет. В этом возрасте Екатерина Стройновская еще постоянно жила в Петербурге и ждала рождения своей единственной (от первого брака) дочери Ольги. Так какие же это «отдельные страницы их жизни»? Татьяна, как известно, росла в деревне, а Екатерина Буткевич - в городе. Так ведь петербургская Коломна была почти деревней. Или, может, имеется намек на ярмарку невест в Москве. Конечно, мы не найдем в жизни Татьяны точную фотографию жизни Буткевич-Стройновской. Более того, почти все приведенные нами в виде эпиграфов и отрывков из «Онегина» строки Пушкина взяты из черновых вариантов, не включенных поэтом, и, думается, не случайно, в основной текст романа. Что же касается Н.Д. Фонвизиной как прототипа Татьяны Лариной, то, во-первых, Пушкин вообще не был с нею знаком (см. Черейского), во-вторых, есть свидетельство целой творческой киногруппы, в содружестве с пушкинистами работавшей над созданием телефильма «Ужель та самая Татьяна». Для сбора материала, подтверждающего версию «Н. Фонвизина - Т. Ларина», ими были перерыты основные, архивы страны и найдено много документов, писем и проч., освещающих разные периоды жизни Наталии Дмитриевны.
Фильм был снят и показан по телевидению, но перед премьерой в еженедельнике «Говорит и показывает Москва» (N»20 от 11.05.83) появилась статья, где автор сценария М. Столбова писала: «Несмотря на многие биографические совпадения, к концу поиска мы склонны были согласиться с некоторыми литературоведами, выражающими сомнение: она ли (Фонвизина - Б.Б.) послужила прототипом Татьяны Лариной».
Вообще-то пушкинисты любят цитировать вот эти слова Н.О. Лернера: «Любимая героиня Пушкина соединяла в себе некоторые черты многих женщин и ни с кого исключительно не была списана». (Пушкин, т.4,СПБ, 1910, с.92).
Лернер написал эти строки в 1909 году. Но он же в 1916-ом опубликовал в журнале «Столица и усадьба» (N»72 от 15.12.1916, с.17) статью под недвусмысленным названием «Прообраз Пушкинской Татьяны», имея в виду историю жизни Катерины Стройновской. Два года спустя он же в сборнике «Наша старина» (T.N»???, 1917 г., с.32 -38 и портрет) опубликовал статью «Графиня Стройновская», в которой прослеживал весь жизненный путь Екатерины Александровны вплоть до ее кончины в 1867 году. Заканчивал он так: «Грустная история ее первого брака не могла не быть известна Пушкину... Отголосок этой повести мы находим в судьбе Татьяны Лариной...».
Спустя еще 12 лет тот же Н.О. Лернер в своей книге «Рассказы о Пушкине» («Прибой» 1929 г.) помещает главу «У возможных истоков «Евгения Онегина»«, состоящую из двух частей. Во второй части, под названием «Один из прообразов Татьяны», он почти дословно перепечатывает свою статью, помещенную ранее в журнале «Столица и усадьба». И еще. У самого Пушкина мы находим три варианта в концовке романа:
«А те, с которых образован Татьяны милый идеал...» («Болдинская осень», М., 1974 г., с. 123).
«А та, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.5, Л.: «Наука», 1978 г., с. 164).
«А ты, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.314) (курсив везде наш - Б.Б.).
Теперь о письме Татьяны, которое мы считаем действительной реалией, а «большинство пушкинистов сходится на том, что письмо представляет собой ряд реминисценций, в первую очередь, из текстов французской литературы».
Вопрос очень емкий, и ответить на него коротко невозможно. Прежде всего, о реальности письма. Здесь наше мнение в принципе совпадает с предположением Иванова-Разумника, комментирующего «Онегина» в издании Брокгауза. Он писал: «... Онегин не был Пушкиным, который «свято берег» это письмо и перечитывал его «с тайной тоскою».
Дальше идет сноска: «... возможно, что это автобиографическое признание Пушкина. Эти строки написаны им в Михайловском, в конце 1824 года, когда Пушкин читал и перечитывал письмо своей «Татьяны» - графини Е.К. Воронцовой». Строки же самого письма Татьяны, приведенные нами, разбирались Ивановым-Разумником с позиции русской идеалистической критики с привлечением цитат из Достоевского и др. (см. Пушкин, т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.22 и сл.).
Что касается реминисценций, связанных с французскими романами (имеется в виду Ж.Ж. Руссо «Новая Элоиза»), то появлением этой версии мы обязаны В.В. Сиповскому, который первый предложил ее в своих комментариях. Затем ее поддержал Н.Л. Бродский (Комментарий к «Евгению Онегину»,М.,1972 г., с.110). За ним повторил Я.М. Смоленский («В союзе звуков, чувств и дум», М., 1976 г., с.95). К этому же мнению присоединяется и Ю.М. Лотман (Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.,1980 г.).
В то же время, если принять нашу гипотезу, то все становится на свои места и соответствует жизненной реальности.
Вот еще один контраргумент В.Ф. Муленховой: «Странным кажется вывод автора относительно реестра Ивана Буткевича, использованного Пушкиным в «Капитанской дочке». Этот реестр стал известен каждому читателю не «благодаря красоте» Стройновской и «вдохновленному ею гению Пушкина», а потому что документ, найденный поэтом, сам по себе эпохален и выразителен, и будь он реестром дворянина другой фамилии, а не Буткевича, он был бы так или иначе опубликован Пушкиным».
Полностью соглашаясь с эпохальным и социальным значением реестра Ивана Буткевича, безусловно оцененным Пушкиным, считаем нужным заметить следующее:
1. Пушкиным было просмотрено в общей сложности 3587 документов, касающихся восстания Пугачева. Из них он включил в свои архивные тетради только 320, т.е. 9 процентов (в том числе и реестр Буткевича). (См.Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами. Л.:»Наукаи, 1969 г., с. 83).
2. Реестр по неизвестным нам причинам (возможно, из-за нежелания упомянуть фамилию Буткевичей отдельно, а не в длинном перечне помещиков, казненных Пугачевым, как это сделано им в приложении, где мы находим несколько Буткевичей) не был приведен Пушкиным в тексте «Истории Пугачева». Он великолепно использовал его в «Капитанской дочке» как связующее звено, как мотивировку отношений Гринева и Пугачева. Сам реестр был почти полностью переделан Пушкиным, (см. Оксман Ю. Пушкин в работе над «Капитанской дочкой» - Литерат. наследство, т.58, с.235, 239). В этом виде документ уже смотрится в плане эпохальности и социальной значимости.
3. Можно с уверенностью предположить, что наряду с реестром Буткевича в просмотренных Пушкиным «Пугачевских книгах» среди 3587 документов были и другие реестры, так как разгромленные помещики подавали их во все инстанции, вплоть до Екатерины II. Мы же считаем, что первоначальной, эмоциональной причиной, побудившей Пушкина заинтересоваться данным реестром, было именно то, что составителем его являлся Иван Буткевич - родственник его петербургских соседей.
«Кроме того, - пишет в своей рецензии В.Ф.Муленкова, - нуждается в проверке и уточнении ряд дат:
1. Дата рождения Екатерины Буткевич - 6 августа 1800 г.,
а не 1799 - см. Русский провинциальный некрополь. М., 1914, с. 323. Л. Черейский исправил свою ошибку в статье, посвященной новой публикации портрета Стройновской, «Воспетая Пушкиным» («Вечерний Ленинград», 1985, 7 февраля)».
Возразим: и совершенно напрасно это сделал. Некрополь великого князя Николая Михайловича грешит многими неточностями и несоответствиями. В данном случае нужно вспомнить, что Маевский называет дату рождения своей матери (здесь он вряд ли ошибается) - 15февраля 1801 года. Легко понять, что Екатерина Буткевич не могла родиться 6 августа 1800 года.
«2. Дата венчания Е. Буткевич и графа Стройновского 1817 '- 12.11.1818 г. (см.Черейский, с.400)». Дата венчания Стройновской уточнена нами по переписке митрополита Евгения Болховитинова с В.Г. Анастасевичем (переводчиком книги В. В. Стройновского). (См. Р.А. 1889 г.,т.2,с. 167 -168).
«3. Дата смерти графа В.В. Стройновского, по одним данным, 1831г. (Энц. словарь Б-Ефрон, т.31, с.824), по другим данным - уточненным - 1834 г. (Черейский Л. Воспетая Пушкиным)».
Дата смерти В.В. Стройновского - 1835 год - указана нами по Маевскому. Кстати, дата - 1834 - была указана еще в примечаниях к архиву братьев Тургеневых (см.т. 2,1913 г., с.192).
И последнее. Приведенные в названии первого очерка строки «Она казалась... она была...» взяты из «Домика в Коломне» и касаются непосредственно образа графини Стройновской (октавы ХХ1П и XXIV). В 8-ой главе «Онегина» они звучат в обратной последовательности: «Она была... она казалась...» Тем не менее, написанные Пушкиным в Болдине почти одновременно, эти фразы, перекликаясь между собой, еще раз говорят о едином образе любимой Пушкинской героини.
ДОСАДНЫЕ НЕТОЧНОСТИ ХОРОШЕЙ КНИГИ
Популярная литература о Пушкине пополнилась существенным вкладом. В издательстве «Правда» массовым тиражом (350 т.экз.) вышел в свет двухтомник «Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками». Составитель и автор вступительных очерков В.В. Кунин. Совсем недавно многие почитатели первого поэта России, все, кто интересуются его жизнью и творчеством, с большим интересом прочли две книги того же В. Кунина «Друзья Пушкина», теперь перед нами еще более интересная его работа, посвященная биографии самого поэта. Ее значение, пожалуй, трудно переоценить. Со времени появления в 1930-х годах книги Вересаева «Пушкин в жизни» это первый и безусловно успешный опыт популярного пушкиноведения в подборке и публикации как уже известных материалов о Пушкине, так и новых, являющихся результатом архивных и других исследований, опубликованных небольшими тиражами в специальных научных изданиях.
В предисловии к вышедшему двухтомнику говорится: «Цель предлагаемого сборника - собрать вместе хотя бы часть разрозненных официальных, эпистолярных, мемуарных свидетельств и, объединив их с автобиографическими строками великого поэта, сделать доступными самому массовому читателю... читателю-пушкинисту, чья квалификация за последние десятилетия необычайно возросла...» Можно с удовлетворением отметить, что поставленная составителем нелегкая задача выполнена. И еще в предисловии есть такие строки: «Многочисленные стихотворные произведения включаются нами в документальный монтаж вовсе не с целью прямого их биографического толкования. Только в контексте писем и всех иных материалов они помогают воссоздать личную биографию поэта. Это нисколько не противоречит тому факту, что поэтические строки Пушкина, рожденные конкретными впечатлениями бытия, поразительно точны в деталях». Да, все правильно. О том, что Пушкин всегда конкретен и точен, говорилось уже не раз. И этот факт, несомненно, обязывает всех, кто берет на себя ответственность писать о нем, тем более для массового читателя, быть так же предельно точным в изложении всего, что касается жизни и творчества поэта. К сожалению, при всех упомянутых и бесспорных достоинствах нового сборника В. Кунина, нельзя обойти молчанием досадные неточности, имеющие в нем место.
Не будучи профессиональным пушкинистом, вернее, специалистом научного пушкиноведения в энциклопедическом смысле сегодняшнего его объема, и, следовательно, не имея возможности проанализировать и проверить все факты, даты, цитаты и пр., приведенные на полутора тысячах страниц, составляющих «Жизнь Пушкина...», и в том числе вступительные очерки составителя, предпосланные каждой главе, остановлюсь только на одном из них. В первом томе, в четвертой главе есть очерк под названием «В красе надменной и суровой», занимающий всего семь страничек и рассказывающий о возможном знакомстве Пушкина с Е.А. Стройновской-Буткевич. Этой теме был посвящен наш очерк «Мадригал», упомянутый В. Куниным. Не вступая в полемику о достоверности выдвинутой в «Мадригале» гипотезы, укажем лишь на допущенные В. Куниным неточности и ошибки, которые желательно исправить при возможном переиздании его книги. Автор, в основном, пересказывает воспоминания племянника Стройновской Н.С. Маевского и, не посчитав нужным проверить, по возможности, их достоверность, может быть, и несущественную для семейных мемуаров, но недопустимую в отношении биографии Пушкина, повторяет ошибки мемуариста или же дополняет его текст отсутствующими в нем подробностями. Независимо от значимости этих погрешностей приведем их по порядку.
Вслед за Маевским, Кунин пишет: «... Когда исполнилось ей (Екатерине Буткевич - Б.Б.) 16 лет... в нее страстно влюбился молодой граф Александр Татищев...» О возрасте Маевский не упоминает, это предположение Кунина, а вот старший сын генерала от инфантерии графа Н.А. Татищева - Александр Николаевич - был убит в 180S году в сражении под Аустерлицем и никак не мог быть влюбленным в 1815 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Таким образом, следует, что исследователи «Дон-Жуанского» списка среди имен Катерина 1,2,3,4 имени К.А. Стройновской даже не предполагают, - факт, гипнотизирующий многих знатоков пушкинианы. Стройновской - да. Но имя Катерины Александровны Буткевич Лернер-то как раз и предположил благодаря Маевскому, правда, сам того не подозревая. В дополнение нельзя не упомянуть, что тот же Н.О. Лернер посвятил мадригалу «К.А.Б.***» очень подробный комментарий, в котором проследил на удивление превратную судьбу этого стихотворения в печати с 1870 по 1907 годы (см. Пушкин, т.1, СПБ, Б-Ефрон, 1907, с.448). По нашему мнению, «К.А.Б.» - это, скорее всего, Катерина 2 или даже загадочная NN.
«В отношении Стройновской - прообраза Татьяны из «Онегина»- тоже можно возразить. Здесь совпадают лишь отдельные страницы их жизни. Современные пушкинисты прототипом образа Татьяны чаще называют Н.Д. Фонвизину». Вот такой контраргумент!
Интересно, что подразумевается под словами «отдельные страницы жизни»? Возраст Татьяны, когда Пушкин расстался с ней в конце романа, - не старше 22 - 23-х лет. В этом возрасте Екатерина Стройновская еще постоянно жила в Петербурге и ждала рождения своей единственной (от первого брака) дочери Ольги. Так какие же это «отдельные страницы их жизни»? Татьяна, как известно, росла в деревне, а Екатерина Буткевич - в городе. Так ведь петербургская Коломна была почти деревней. Или, может, имеется намек на ярмарку невест в Москве. Конечно, мы не найдем в жизни Татьяны точную фотографию жизни Буткевич-Стройновской. Более того, почти все приведенные нами в виде эпиграфов и отрывков из «Онегина» строки Пушкина взяты из черновых вариантов, не включенных поэтом, и, думается, не случайно, в основной текст романа. Что же касается Н.Д. Фонвизиной как прототипа Татьяны Лариной, то, во-первых, Пушкин вообще не был с нею знаком (см. Черейского), во-вторых, есть свидетельство целой творческой киногруппы, в содружестве с пушкинистами работавшей над созданием телефильма «Ужель та самая Татьяна». Для сбора материала, подтверждающего версию «Н. Фонвизина - Т. Ларина», ими были перерыты основные, архивы страны и найдено много документов, писем и проч., освещающих разные периоды жизни Наталии Дмитриевны.
Фильм был снят и показан по телевидению, но перед премьерой в еженедельнике «Говорит и показывает Москва» (N»20 от 11.05.83) появилась статья, где автор сценария М. Столбова писала: «Несмотря на многие биографические совпадения, к концу поиска мы склонны были согласиться с некоторыми литературоведами, выражающими сомнение: она ли (Фонвизина - Б.Б.) послужила прототипом Татьяны Лариной».
Вообще-то пушкинисты любят цитировать вот эти слова Н.О. Лернера: «Любимая героиня Пушкина соединяла в себе некоторые черты многих женщин и ни с кого исключительно не была списана». (Пушкин, т.4,СПБ, 1910, с.92).
Лернер написал эти строки в 1909 году. Но он же в 1916-ом опубликовал в журнале «Столица и усадьба» (N»72 от 15.12.1916, с.17) статью под недвусмысленным названием «Прообраз Пушкинской Татьяны», имея в виду историю жизни Катерины Стройновской. Два года спустя он же в сборнике «Наша старина» (T.N»???, 1917 г., с.32 -38 и портрет) опубликовал статью «Графиня Стройновская», в которой прослеживал весь жизненный путь Екатерины Александровны вплоть до ее кончины в 1867 году. Заканчивал он так: «Грустная история ее первого брака не могла не быть известна Пушкину... Отголосок этой повести мы находим в судьбе Татьяны Лариной...».
Спустя еще 12 лет тот же Н.О. Лернер в своей книге «Рассказы о Пушкине» («Прибой» 1929 г.) помещает главу «У возможных истоков «Евгения Онегина»«, состоящую из двух частей. Во второй части, под названием «Один из прообразов Татьяны», он почти дословно перепечатывает свою статью, помещенную ранее в журнале «Столица и усадьба». И еще. У самого Пушкина мы находим три варианта в концовке романа:
«А те, с которых образован Татьяны милый идеал...» («Болдинская осень», М., 1974 г., с. 123).
«А та, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.5, Л.: «Наука», 1978 г., с. 164).
«А ты, с которой образован Татьяны милый идеал...» («Пушкин,т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.314) (курсив везде наш - Б.Б.).
Теперь о письме Татьяны, которое мы считаем действительной реалией, а «большинство пушкинистов сходится на том, что письмо представляет собой ряд реминисценций, в первую очередь, из текстов французской литературы».
Вопрос очень емкий, и ответить на него коротко невозможно. Прежде всего, о реальности письма. Здесь наше мнение в принципе совпадает с предположением Иванова-Разумника, комментирующего «Онегина» в издании Брокгауза. Он писал: «... Онегин не был Пушкиным, который «свято берег» это письмо и перечитывал его «с тайной тоскою».
Дальше идет сноска: «... возможно, что это автобиографическое признание Пушкина. Эти строки написаны им в Михайловском, в конце 1824 года, когда Пушкин читал и перечитывал письмо своей «Татьяны» - графини Е.К. Воронцовой». Строки же самого письма Татьяны, приведенные нами, разбирались Ивановым-Разумником с позиции русской идеалистической критики с привлечением цитат из Достоевского и др. (см. Пушкин, т.З, Б-Ефрон, 1909 г., с.22 и сл.).
Что касается реминисценций, связанных с французскими романами (имеется в виду Ж.Ж. Руссо «Новая Элоиза»), то появлением этой версии мы обязаны В.В. Сиповскому, который первый предложил ее в своих комментариях. Затем ее поддержал Н.Л. Бродский (Комментарий к «Евгению Онегину»,М.,1972 г., с.110). За ним повторил Я.М. Смоленский («В союзе звуков, чувств и дум», М., 1976 г., с.95). К этому же мнению присоединяется и Ю.М. Лотман (Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.,1980 г.).
В то же время, если принять нашу гипотезу, то все становится на свои места и соответствует жизненной реальности.
Вот еще один контраргумент В.Ф. Муленховой: «Странным кажется вывод автора относительно реестра Ивана Буткевича, использованного Пушкиным в «Капитанской дочке». Этот реестр стал известен каждому читателю не «благодаря красоте» Стройновской и «вдохновленному ею гению Пушкина», а потому что документ, найденный поэтом, сам по себе эпохален и выразителен, и будь он реестром дворянина другой фамилии, а не Буткевича, он был бы так или иначе опубликован Пушкиным».
Полностью соглашаясь с эпохальным и социальным значением реестра Ивана Буткевича, безусловно оцененным Пушкиным, считаем нужным заметить следующее:
1. Пушкиным было просмотрено в общей сложности 3587 документов, касающихся восстания Пугачева. Из них он включил в свои архивные тетради только 320, т.е. 9 процентов (в том числе и реестр Буткевича). (См.Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами. Л.:»Наукаи, 1969 г., с. 83).
2. Реестр по неизвестным нам причинам (возможно, из-за нежелания упомянуть фамилию Буткевичей отдельно, а не в длинном перечне помещиков, казненных Пугачевым, как это сделано им в приложении, где мы находим несколько Буткевичей) не был приведен Пушкиным в тексте «Истории Пугачева». Он великолепно использовал его в «Капитанской дочке» как связующее звено, как мотивировку отношений Гринева и Пугачева. Сам реестр был почти полностью переделан Пушкиным, (см. Оксман Ю. Пушкин в работе над «Капитанской дочкой» - Литерат. наследство, т.58, с.235, 239). В этом виде документ уже смотрится в плане эпохальности и социальной значимости.
3. Можно с уверенностью предположить, что наряду с реестром Буткевича в просмотренных Пушкиным «Пугачевских книгах» среди 3587 документов были и другие реестры, так как разгромленные помещики подавали их во все инстанции, вплоть до Екатерины II. Мы же считаем, что первоначальной, эмоциональной причиной, побудившей Пушкина заинтересоваться данным реестром, было именно то, что составителем его являлся Иван Буткевич - родственник его петербургских соседей.
«Кроме того, - пишет в своей рецензии В.Ф.Муленкова, - нуждается в проверке и уточнении ряд дат:
1. Дата рождения Екатерины Буткевич - 6 августа 1800 г.,
а не 1799 - см. Русский провинциальный некрополь. М., 1914, с. 323. Л. Черейский исправил свою ошибку в статье, посвященной новой публикации портрета Стройновской, «Воспетая Пушкиным» («Вечерний Ленинград», 1985, 7 февраля)».
Возразим: и совершенно напрасно это сделал. Некрополь великого князя Николая Михайловича грешит многими неточностями и несоответствиями. В данном случае нужно вспомнить, что Маевский называет дату рождения своей матери (здесь он вряд ли ошибается) - 15февраля 1801 года. Легко понять, что Екатерина Буткевич не могла родиться 6 августа 1800 года.
«2. Дата венчания Е. Буткевич и графа Стройновского 1817 '- 12.11.1818 г. (см.Черейский, с.400)». Дата венчания Стройновской уточнена нами по переписке митрополита Евгения Болховитинова с В.Г. Анастасевичем (переводчиком книги В. В. Стройновского). (См. Р.А. 1889 г.,т.2,с. 167 -168).
«3. Дата смерти графа В.В. Стройновского, по одним данным, 1831г. (Энц. словарь Б-Ефрон, т.31, с.824), по другим данным - уточненным - 1834 г. (Черейский Л. Воспетая Пушкиным)».
Дата смерти В.В. Стройновского - 1835 год - указана нами по Маевскому. Кстати, дата - 1834 - была указана еще в примечаниях к архиву братьев Тургеневых (см.т. 2,1913 г., с.192).
И последнее. Приведенные в названии первого очерка строки «Она казалась... она была...» взяты из «Домика в Коломне» и касаются непосредственно образа графини Стройновской (октавы ХХ1П и XXIV). В 8-ой главе «Онегина» они звучат в обратной последовательности: «Она была... она казалась...» Тем не менее, написанные Пушкиным в Болдине почти одновременно, эти фразы, перекликаясь между собой, еще раз говорят о едином образе любимой Пушкинской героини.
ДОСАДНЫЕ НЕТОЧНОСТИ ХОРОШЕЙ КНИГИ
Популярная литература о Пушкине пополнилась существенным вкладом. В издательстве «Правда» массовым тиражом (350 т.экз.) вышел в свет двухтомник «Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками». Составитель и автор вступительных очерков В.В. Кунин. Совсем недавно многие почитатели первого поэта России, все, кто интересуются его жизнью и творчеством, с большим интересом прочли две книги того же В. Кунина «Друзья Пушкина», теперь перед нами еще более интересная его работа, посвященная биографии самого поэта. Ее значение, пожалуй, трудно переоценить. Со времени появления в 1930-х годах книги Вересаева «Пушкин в жизни» это первый и безусловно успешный опыт популярного пушкиноведения в подборке и публикации как уже известных материалов о Пушкине, так и новых, являющихся результатом архивных и других исследований, опубликованных небольшими тиражами в специальных научных изданиях.
В предисловии к вышедшему двухтомнику говорится: «Цель предлагаемого сборника - собрать вместе хотя бы часть разрозненных официальных, эпистолярных, мемуарных свидетельств и, объединив их с автобиографическими строками великого поэта, сделать доступными самому массовому читателю... читателю-пушкинисту, чья квалификация за последние десятилетия необычайно возросла...» Можно с удовлетворением отметить, что поставленная составителем нелегкая задача выполнена. И еще в предисловии есть такие строки: «Многочисленные стихотворные произведения включаются нами в документальный монтаж вовсе не с целью прямого их биографического толкования. Только в контексте писем и всех иных материалов они помогают воссоздать личную биографию поэта. Это нисколько не противоречит тому факту, что поэтические строки Пушкина, рожденные конкретными впечатлениями бытия, поразительно точны в деталях». Да, все правильно. О том, что Пушкин всегда конкретен и точен, говорилось уже не раз. И этот факт, несомненно, обязывает всех, кто берет на себя ответственность писать о нем, тем более для массового читателя, быть так же предельно точным в изложении всего, что касается жизни и творчества поэта. К сожалению, при всех упомянутых и бесспорных достоинствах нового сборника В. Кунина, нельзя обойти молчанием досадные неточности, имеющие в нем место.
Не будучи профессиональным пушкинистом, вернее, специалистом научного пушкиноведения в энциклопедическом смысле сегодняшнего его объема, и, следовательно, не имея возможности проанализировать и проверить все факты, даты, цитаты и пр., приведенные на полутора тысячах страниц, составляющих «Жизнь Пушкина...», и в том числе вступительные очерки составителя, предпосланные каждой главе, остановлюсь только на одном из них. В первом томе, в четвертой главе есть очерк под названием «В красе надменной и суровой», занимающий всего семь страничек и рассказывающий о возможном знакомстве Пушкина с Е.А. Стройновской-Буткевич. Этой теме был посвящен наш очерк «Мадригал», упомянутый В. Куниным. Не вступая в полемику о достоверности выдвинутой в «Мадригале» гипотезы, укажем лишь на допущенные В. Куниным неточности и ошибки, которые желательно исправить при возможном переиздании его книги. Автор, в основном, пересказывает воспоминания племянника Стройновской Н.С. Маевского и, не посчитав нужным проверить, по возможности, их достоверность, может быть, и несущественную для семейных мемуаров, но недопустимую в отношении биографии Пушкина, повторяет ошибки мемуариста или же дополняет его текст отсутствующими в нем подробностями. Независимо от значимости этих погрешностей приведем их по порядку.
Вслед за Маевским, Кунин пишет: «... Когда исполнилось ей (Екатерине Буткевич - Б.Б.) 16 лет... в нее страстно влюбился молодой граф Александр Татищев...» О возрасте Маевский не упоминает, это предположение Кунина, а вот старший сын генерала от инфантерии графа Н.А. Татищева - Александр Николаевич - был убит в 180S году в сражении под Аустерлицем и никак не мог быть влюбленным в 1815 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21