Ведь взрослые, которых она любила и которым верила, уже обманули ее и с мамой, и с Игнасио. Убеждали ее, что они не умрут, а они умерли. В силу своего возраста Моника еще не понимала, что взрослые не всемогущи и говорили так, потому что сами страдали и не хотели поверить в печальный исход.
И тут случилось несчастье с Даниэлой. Моника поняла, что она может потерять не только расположение Даниэлы, но и ее саму. Моника очень испугалась. Она обвиняла себя в том, что накликала беду на Даниэлу, но она же не хотела этого, видит Бог, не хотела! В тот роковой день Моника рыдала и молилась, и вновь принималась плакать. Ее детское сердечко трепетало от ужаса перед неотвратимостью смерти. Она умоляла святую деву спасти Даниэлу и ее братика. И святая дева сжалилась над ней. Теперь Моника боялась, что Даниэла ее не простит. Она ждала, что отец возьмет ее в больницу, и она сможет вымолить у Даниэлы прощения. Но отец сказал, что ей в больницу нельзя. Каждый день, пока Даниэла была в больнице, Моника посылала ей с отцом открытки, в которых просила у нее прощения, но Даниэла так и не захотела ее увидеть.
В школе Моника рассказала подругам об аварии и с удивлением увидела, что Летисия как будто обрадовалась этой новости. Моника рассердилась на подругу. Они поссорились. Моника поклялась, что больше никогда не будет слушать Летисию. Зато за эти дни Моника очень сблизилась с Марией, с которой у нее чуть не испортились отношения после рождения внука. Теперь Моника с удовольствием помогала Марии пеленать малыша и купать его. Ее забавляли пухленькие ручки и ножки малютки с такими крошечными пальчиками. Втайне Моника надеялась, что умение обращаться с малышом, поможет ей, когда ее братик будет дома. Но Даниэла вышла из больницы одна, а братик все еще оставался в больнице. Прийдя из школы, Моника застала дома Даниэлу, папу и их друзей, и Монике так и не удалось поговорить с ней наедине. Впрочем, и без этого разговора Моника поняла, что в Даниэле произошла перемена. Даниэла была бледна, глаза ее потухли и уже не сияли как раньше. Но самое главное, она была очень холодна с Моникой. Неужели она никогда ее не простит?
На следующий день в гости к Даниэле пришли Каролина и Херардо, с ними был и Лало, тщательно причесанный и нарядно одетый. Лало принес Монике огромную коробку шоколадных конфет. Моника открыла коробку и настойчиво предлагала Лало попробовать конфеты.
– Нет, – отказался Лало. – Я подарил их тебе. Если я сам их съем, это уже будет не подарок.
Лало нравился Монике. Он был серьезный и воспитанный мальчик, только немного робкий. Вот он стоит у коробки конфет, опустив глаза, и молчит. Молчание затянулось. Наконец, Лало посмотрел на нее, почему-то покраснел, потом зажмурился, как будто собирался вступить в холодную воду, и тихо выдавил из себя:
– Я очень хотел тебя увидеть. Ты мне… очень нравишься, Моника… Я не знаю, как тебе сказать… Я бы хотел, чтобы ты была моей невестой.
Лало открыл глаза и внимательно посмотрел на Монику.
– Хорошо. Я согласна, – сказала она просто. Лало радостно улыбнулся, ему вдруг стало легко, словно он сбросил с плеч тяжелый груз. Он перевел дух и начал рассказывать Монике смешной случай из школьной жизни. Дети оживленно болтали, пока мать не позвала Лало и не сказала, что им уже пора домой. Но Лало задержался еще на несколько минут в комнате Моники. Он протянул ей какой-то конверт:
– Возьми это. Передай, пожалуйста, Летисии от Фико.
– А что это? – поинтересовалась Моника.
– Открытка. Фико влюбился в Летисию.
– Я конечно передам, но ты же видел, какая она, – Моника покачала головой. – Она только посмеется.
По дороге домой Лало сказал, обращаясь к Херардо:
– Я должен почаще видеться с Моникой. Ведь с невестой встречаются каждый день, не так ли?
– Не всегда, это как получится, – улыбнулся Херардо. – Но ты можешь звонить ей по телефону.
– Так, у моего сына уже есть невеста? – Каролина рассмеялась, она не относилась всерьез к словам сына. И, как оказалось, зря. Но это выяснилось много позднее. А сейчас ее больше занимало то, что произошло с Даниэлой. И она спросила у мужа: – Неужели нельзя выяснить, что за грузовик столкнул машину Даниэлы?
– К сожалению, свидетелей нет. И ничего нельзя сделать, – хмуро ответил Херардо.
Когда гости ушли и Даниэла осталась одна, Моника вошла в спальню родителей и робко остановилась у двери. Даниэла лежала на кровати поверх покрывала. Ее глаза были полузакрыты.
– Можно с тобой поговорить? – спросила Моника. Ей столько надо было рассказать Даниэле!
– Да, проходи, – отозвалась Даниэла. Она спустила ноги с кровати, но не смотрела на Монику.
– Даниэла, я знаю, что ты очень сердита на меня, – произнесла Моника давно заготовленную фразу. – Я вела себя плохо и наговорила тебе много обидного.
– Как хорошо, что ты это поняла, – Даниэла скривила губы в усмешке.
Моника растерялась. Она совсем не так представляла себе свой разговор с Даниэлой. Моника печально посмотрела на Даниэлу.
– Ты меня простишь? – спросила она, понурив голову.
Даниэла отстраненно посмотрела на девочку, ее мысли были заняты другим. Она неотступно думала о сыне. Тревога за него не отпускала ее, держала в постоянном напряжении.
– Я старалась быть тебе другом, любить тебя, создать тебе семью, – упрекнула Даниэла Монику.
– Я больше не буду слушать Летисию, клянусь тебе, – с надрывом произнесла Моника. – Я хочу быть твоей подругой и чтобы ты любила меня.
– Хорошо, Моника. Посмотрим, – усталым голосом сказала Даниэла. Разговор явно тяготил ее. – Сейчас я расстроена и плохо себя чувствую. Поговорим как-нибудь в другой раз.
Даниэла вновь легла на кровать и отвернулась от Моники. Моника растерянно постояла еще несколько минут, но Даниэла не шевелилась. Тогда Моника вышла из спальни.
Когда Хуан Антонио вернулся с работы, Даниэла рассказала ему о разговоре с Моникой.
– Теперь ты ведешь себя, как ребенок. Ты и вправду так сердита на Монику, что не можешь ее простить, или это просто педагогический прием? – спросил Хуан Антонио жену.
– Серединка на половинку, – загадочно улыбнулась Даниэла.
Хуан Антонио смотрел на Даниэлу с нежностью. И хотя ее лицо было бледным и осунувшимся, оно казалось ему прекрасным.
– Знаешь что? Несмотря на аварию и операцию, ты ослепительно хороша, – заметил он.
– У-у-у, обманщик! – улыбнулась Даниэла. – Я стала страшной.
– Нет, богини не бывают страшными, – возразил Хуан Антонио.
– Никакая я не богиня. Ты все перепутал. Богиня у нас Джина, – насмешливо сказала Даниэла.
– А я и не хочу богиню! Я согласен просто на женщину. Ты лучше богини! Ты – женщина, которую я люблю и буду любить вечно, – почти торжественно произнес Хуан Антонио.
Он обнял Даниэлу, и она ласково прильнула к нему.
Перед ужином Хуан Антонио заглянул в комнату дочери. Моника понуро сидела в углу на ковре, держа на коленях куклу.
– Ты поговорила с Даниэлой? – спросил Хуан Антонио, делая вид, что ему ничего не известно об их разговоре.
– Да, папочка. Я попросила у нее прощения, но она не сказала мне ни да, ни нет. Она стала такая странная… – сказала Моника задумчиво.
– Я же тебе объяснил причину, – Хуан Антонио погладил дочь по волосам. – Через некоторое время у нее это пройдет и она станет прежней Даниэлой, вот увидишь.
– Я хотела рассказать ей, что у меня есть жених, – с волнением сказала Моника.
Хуан Антонио поперхнулся. Вот это новость! А Моника, между тем, продолжала:
– Но раз она не захотела со мной разговаривать, то я решила рассказать тебе.
– И кто этот счастливец? – спросил Хуан Антонио.
– Лало.
– Лало? – успокоился Хуан Антонио. – Мне надо бы самому догадаться, что это он.
– Он подарил мне коробку шоколадных конфет. Вот! – сказала Моника, вытаскивая коробку. – Хочешь попробовать?
Хуан Антонио отказался, и Моника закрыла коробку.
– Папа, а это очень плохо, когда в моем возрасте уже есть жених? – задала она мучивший ее вопрос.
– Нет, конечно, – успокоил ее Хуан Антонио. – Только, надеюсь, ты не собираешься объявить мне, что завтра выйдешь за него замуж?
– Ну что ты, папа! А знаешь, Лало сказал, что Фико влюбился в Летисию, но мне кажется, она его отвергнет, – рассуждала Моника.
– Не говори мне о ней, – нахмурился Хуан Антонио. – Достаточно зла она всем нам причинила.
– Я не понимаю, почему она такая, – Моника сокрушенно покачала головой. – Она не любит ни свою маму, ни папу, ни братьев. Маргарита говорит, что Летисия завистливая. Летисия все время твердит, что выйдет замуж за богатого жениха, чтобы у нее было много денег и большой дом, полный слуг.
Хуан Антонио хмыкнул. «Должно быть, Иренэ ребенком была такой же», – подумал он.
А Даниэла в это время разговаривала с Марией. Разговор вертелся конечно же вокруг Моники. Мария рассказала Даниэле о том, как восприняла Моника известие об аварии, как она была напугана и возбуждена в тот вечер, ведь еще недавно она пережила трагедию: смерть матери. Еще она описала Даниэле, как Моника молилась у себя в комнате каждый вечер о Даниэле и малыше, как ее, обессиленную от слез, Мария укладывала в постель, с каким нетерпением Моника ждала возвращения Даниэлы из больницы.
– Моника очень страдает, сеньора, – вздохнула Мария. – Она не способна желать вам зла. Она будет очень любить своего братика, уверяю вас. Вы бы посмотрели, как возится она с моим внуком, нашим маленьким Игнасио.
– Да, я понимаю, – кивнула Даниэла. – И Хуан Антонио мне сказал и вот вы тоже… А если она опять начнет ревновать и слушать, что ей наговаривает Летисия?
– Сеньора, если вы будете к ней так относиться, то очень может быть, что она поверит Летисии. Ведь она будет думать, что не нужна вам и что вы заботитесь только о своем сыне, – Мария грустно смотрела на Даниэлу. Она была не только добрая, но и мудрая женщина.
Даниэла почувствовала себя слабой и беспомощной и слезы покатились у нее из глаз. Мария с материнской нежностью погладила ее по голове:
– Не плачьте, сеньора. Я не хотела вас огорчить.
– Нет, вы правы, Мария, – сказала Даниэла, смахивая пальцем слезы. – Я сама не знаю, что со мной.
– Да нет, это так понятно, – возразила Мария. – Авария не прошла для вас бесследно.
Даниэла сжалась, в глазах ее стояла тоска.
– Конечно, нет. Я больше никогда не смогу иметь детей.
Ее слова звучали, как приговор.
– Но у вас уже есть двое, – мягко сказала Мария.
– Да, Мария, – медленно выговаривая слова, ответила Даниэла, – Моника и мой сын.
Женщины улыбнулись друг другу, и Мария спросила:
– Хотите ужинать?
Даниэла отрицательно покачала головой. Есть ей совсем не хотелось. Но Мария участливо взглянула на нее и твердо заявила, что не может ей позволить голодать.
– От вас и так уже остались одни глаза. Нельзя допустить, чтобы вы совсем ослабли. Вам нужно быть сильной и здоровой. Вам надо хорошо питаться, я уж послежу за этим.
И Мария удалилась на кухню.
Каролина смела крошки со стола в кухне и, вздохнув, принялась мыть посуду. На душе у нее было спокойно. В гостиной Херардо устроился у телевизора. Лало сел рядом с отчимом.
– Знаешь, мне немного жаль бабушку, – сказал мальчик. – В последнее время она была такая веселая. А однажды вечером она даже сказала мне, что очень меня любит.
– Разве ты недоволен, что у тебя опять есть своя комната? – спросил слегка озадаченный Херардо.
В комнату, вытирая руки, вошла Каролина. Она слышала последнюю фразу мужа, и лицо ее было озабоченным.
– Не надо говорить о маме, – сказала Каролина, поджав губы.
Херардо наморщил лоб, оглядел комнату и произнес:
– Нам надо бы подыскать другое жилье. Когда родится ребенок, в этой квартире станет совсем тесно. Если мы найдем небольшой и недорогой домик, то сможем взять к себе донью Аманду.
– Завтра, когда мы пойдем к бабушке, я ее обрадую, – у Лало радостно заблестели глаза.
– Я бы не стал ей ничего говорить. Ты же ее знаешь, она станет настаивать, чтобы мы скорее купили дом, – засмеялся Херардо.
На кухне капала вода, и Каролина пошла завернуть кран.
Утром на переменке в школе Моника рассказала подругам, что к ней в гости приходил Лало и попросил ее стать его невестой.
– И ты согласилась? – спросила Маргарита.
– Да, – ответила Моника. – а еще он дал мне вот это. Это тебе, Летисия. От Фико.
Летисия взяла конверт, повертела его в руках, потом вытащила открытку и прочла.
– А зачем он мне это прислал? – презрительно скривила губы Летисия.
– Потому что ты ему нравишься. И он хочет дружить с тобой, – ответила Моника.
– Нет, он, наверно, хочет быть моим женихом. Как Лало у тебя. Но я не такая дурочка, как ты. Я и смотреть не стану на этого урода, – щуря глаза, сказала Летисия.
– На твоем месте я бы так не заносилась, – заметила Маргарита. – Он неплохой мальчик, и ты ему понравилась.
– Вот и бери себе этого Фико! Я тебе его дарю, – заявила Летисия и обернулась к Монике. – И скажи твоему женишку, чтобы он мне больше не таскал открыток. Я все равно не буду их читать.
Летисия порвала открытку и подбросила обрывки в воздух. Кружась, они упали на траву белым дождем.
Прозвенел звонок и дети гурьбой высыпали на школьный двор. Лало и Фико отделились от группы мальчиков, собирающихся погонять мяч. Они направились в дальный угол двор. Лало подробно рассказал другу о своем визите к Монике. Фико очень переживал за друга и обрадовался, когда узнал, что Моника согласилась быть его невестой.
– Слушай, а ты отдал ей открытку для Летисии? – спросил Фико, обеспокоенный тем, что Лало мог и забыть про открытку.
– Да, но она сказала, что Летисия только посмеется над тобой.
– Я знаю. Летисия очень красивая, а я такой некрасивый. И маленького роста. Она никогда в меня не влюбится. Она может найти и получше.
– Ты – мой лучший друг, и мне не нравится, что ты так говоришь о себе.
– Нет, ну что во мне может понравиться Летисии? Я некрасивый, маленького роста, да еще и бедный, – Фико был настроен слишком критически к себе самому.
– Ты будешь много работать и разбогатеешь.
– Мой папа говорит, что нам на роду написано быть бедными.
– Неправда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58