Держи, спасибо! Пусть тебе вернут деньги за билет. Я не могу уехать, прости меня! Я там умру, там так холодно! Прости меня, дорогой! Я тебя очень люблю, но пойми и ты меня, – и Джина сорвалась с места, бросив на ходу Даниэле и Хуану Антонио: – Я буду ждать вас у выхода.
– Но почему она раньше не сказала? – растерялся Ханс.
– Я надеюсь, ты простишь Джину, она не хотела тебя обидеть, – попыталась смягчить удар Даниэла.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Ханс. – Я должен идти. Надеюсь, мы останемся друзьями?
– Конечно. Счастливого пути, и пиши нам! – Даниэла расцеловала Ханса в обе щеки.
– До свидания, – сказал Ханс Хуану Антонио.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Ханс направился к узкому проходу, поправляя на ходу сумку, висевшую у него через плечо. Прежде чем скрыться в толпе пассажиров, Ханс обернулся и помахал рукой.
– Он хороший человек, – убежденно сказала Даниэла. – Меня мучают угрызения совести, потому что я счастлива, что Джина осталась.
– Вы обе – ненормальные, – покачал головой Хуан Антонио, пряча улыбку.
У выхода их встретила Джина:
– Некрасиво получилось, да? Что Ханс подумает обо мне?
– Если честно, то да, некрасиво. Но потом было бы еще хуже, – успокоила ее Даниэла.
– Мне стало ужасно плохо от одной мысли о том, что надо войти в самолет и улететь так далеко, – оправдывалась Джина.
– Ах, Джина, я так рада, что ты осталась! – призналась Даниэла.
– Только пусть Фелипе не думает, что я осталась из-за него, пусть еще помучается. Скажем ему, что я опоздала на самолет и на следующей неделе улечу к Хансу, – попросила Джина.
– Нет, мы скажем ему правду, я не позволю, чтобы ты и дальше вела себя, как дитя, – возразила Даниэла и радостно улыбнулась. – Мы, царицы Карибского моря, – женщины, а не девочки.
– Плохо только, что теперь мне придется искать работу. Я ведь не допущу, чтобы выгнали человека, которого ты взяла на мое место, – озабоченно произнесла Джина.
– А я никого не взяла! В глубине души я всегда надеялась, что ты останешься, – засмеялась Даниэла.
– Вы действительно невероятные существа, – восхитился Хуан Антонио.
– Мы – царицы Карибского моря, – подхватила Джина. – И снова вместе, как всегда.
– Один за всех и все за одного, – сказала Даниэла.
– А у меня какая роль? – поинтересовался Хуан Антонио.
– Ты – царь Карибского моря! – торжественно объявила Джина и, указав величественным жестом на свой багаж, сказала: – Возьми мои чемоданы!
Глава 38
Херардо уже начал привыкать к тому, что по субботам он обедает в доме у Каролины. После обеда они сидели в гостиной и пили кофе.
– А скоро вы поженитесь? – спросил Лало, заглядывая в глаза Херардо.
– Да. Скорее, чем ты думаешь, – ответил Херардо и, обращаясь к Аманде, сказал: – Надеюсь, когда мы с Каролиной уедем, чтобы пожениться, вы сделаете нам одолжение и присмотрите за детьми?
– Ну уж нет! Вам придется взять детей с собой, – возразила Аманда тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Вы там будете разъезжать по заграницам, а я здесь отдувайся?
– Извините, донья Аманда, я не хотел вас обидеть, – сдержанно сказал Херардо.
– Я знаю. Просто вот такая я несносная старуха, – глаза Аманды сердито буравили дочь.
– Мама, прошу тебя… – взмолилась Каролина.
– В моем доме я поступаю так, как считаю нужным, – перебила Каролину мать. – Когда ты выйдешь за своего жениха, ты будешь командовать у себя дома.
– Я думаю, мне лучше откланяться. До свидания, – попрощался Херардо.
Каролина пошла его проводить. Закрыв за Херардо дверь, Каролина вернулась в гостиную.
– Ты нагрубила Херардо. Он всегда с тобой очень любезен. Он не способен на неуважительное обращение.
– Вы, значит, в путешествие, а я, как прислуга, должна остаться приглядывать за пацанами? Нет уж, голубушка! И не смотри на меня, как грустная корова! Вы видите во мне палача и мечтаете избавиться от меня, – перешла на крик Аманда.
– Если ты и дальше будешь так к нам относиться, я заберу детей и уйду из дома, – пригрозила Каролина.
– Иди, переселяйся к своему адвокатишке! Нынче сожительство в моде, – бушевала Аманда. – Только я не намерена быть нянькой!
– Ты ничего не поняла, – стараясь унять нервную дрожь, проговорила Каролина. – Вот когда останешься одна, будешь казнить себя за то, что ты сделала.
Долорес спешила на свидание, благоухая дорогими духами. С утра она успела зайти в парикмахерскую, и теперь у нее была новая прическа.
– Тебе очень идет, – одобрил Хустино. – С этой прической ты похожа на Клеопатру.
– Я ее сделала для тебя, – Долорес зарделась, как девочка, – чтобы понравиться тебе.
– Ты – моя Клеопатра, а я – твой Марк Антоний, – Хустино смотрел на нее с неподдельным восхищением.
– Я очень тронута, – совсем смутилась Долорес.
– Твой сын, наверно, рад несказанно: он ведь станет отцом, – сказал Хустино, ведя Долорес под руку по аллее парка.
– Ты и представить себе не можешь, сколько сил мне стоило убедить его начать ухаживать за Ракель. То, что он женился, это и моя заслуга, – похвасталась Долорес.
– Ну, убедить тебя выйти за меня замуж мне стоит гораздо больших усилий, – сказал Хустино и, видя, что Долорес собирается протестовать, мягко остановил ее: – Я не устану просить у тебя руку и сердце.
– Слушай, дорогой, у каждого из нас свой образ жизни. К чему нам что-то менять?
– Но мы можем пожениться и ничего не менять. Жить как и сейчас!
– Хорошо, я подумаю об этом… И, может быть, решение будет положительным, – Долорес кокетливо улыбнулась.
– Спасибо, любовь моя, но не задерживайся с решением, я долго не протяну, – печально сказал Хустино.
Они сели на скамейку.
– Зачем ты меня пугаешь? Меня хватит инфаркт, – сказала Долорес.
– Нет, что ты! – замахал на нее руками Хустино.
– Дорогой, но пожениться и жить врозь – это все равно, что… все равно, что ничего, – заметила Долорес.
– Зато мы могли бы уезжать на выходные дни, – тихо сказал Хустино.
– Представляю, какие комментарии будет отпускать Мануэль, – улыбнулась Долорес. – Знаешь, что мне пришло в голову? Я ему ничего не скажу! Ты согласен?
Хустино кивнул.
– А это значит, что я тоже согласна. Я стану твоей женой, Хустино, – сказала Долорес и погладила Хустино по щеке.
– Поженимся, а потом обвенчаемся в церкви, – предложил Хустино.
Долорес идея понравилась. Она уже видела себя в длинном белом платье с шлейфом и с флердоранжем в волосах.
– Ты меня сделала самым счастливым человеком на свете. И когда же мы поженимся?
Фелипе позвонил Херардо, не надеясь застать друга дома, ведь он собирался провести весь день у Каролины. Но Херардо оказался дома, и Фелипе, взяв машину, приехал к нему.
– Ты не ездил в аэропорт? – спросил Херардо.
– Зачем? Я уже истратил все патроны и… проиграл! Должен признать, что Джина правильно поступила, бросив меня.
– Пусть это тебе будет уроком, Фелипе. Не повторяй своих ошибок!
– Не знаю, смогу ли я влюбиться снова. Вряд ли мне удастся забыть Джину, – в глазах Фелипе стояла тоска.
– На это нужно время, но главное… не падай духом, – подбодрил друга Херардо, хотя сам выглядел отнюдь не счастливым. – Знаешь, в последнее время мать Каролины настроена очень агрессивно ко мне.
– А мне казалось, что ты пришелся ей по сердцу, – удивился Фелипе.
– Я тоже так думал, но теперь все упирается в то, что она хочет жить с нами, когда мы поженимся.
– Господи, спаси и помилуй! А что говорит Каролина?
– Я с ней не разговаривал на эту тему, но, надеюсь, она не будет требовать невозможного. Потому что я не хочу жить вместе с Амандой.
– Слушай, а не зайти ли нам к Даниэле? Заодно мы бы узнали, как улетела Джина, – предложил фелипе.
И приятели пошли к машине.
А в доме у Даниэлы и Хуана Антонио царило радостное оживление. И Мария, и Моника очень обрадовались тому, что Джина не уехала в Германию. Сама Джина тоже была довольна, и все много смеялись. В разгар веселья приехали Ракель и Мануэль и объявили, что у них будет ребенок. Подали шампанское.
– У нас есть двойной повод, чтобы поднять эти бокалы, – сказал Хуан Антонио, произнося тост. – Джина осталась с нами, а вы скоро будете родителями.
– Ты кого хочешь, мальчика или девочку? – спросила Даниэла у Ракель, чокаясь с ней.
– Не знаю. Имена придумывает Долорес… – Ракель смутилась.
И тут появились Херардо и Фелипе. Фелипе остановился в дверях, не веря своим глазам.
– Джина… – выдохнул он.
Как-то само собой получилось, что Джина оказалась у него в объятиях.
– Я был очень расстроен. Думал, улетела моя птичка, моя голубка, – прошептал Фелипе.
– Твоя любовь, женщина твоей мечты осталась в Мексике, – сказала Джина и добавила: – И надеется скоро услышать звуки свадебного марша!
– Если желаешь, хоть завтра! – заверил ее Фелипе.
– Ладно, хватит целоваться! – призвал их к порядку Хуан Антонио.
– Они любят друг друга, дорогой! И не могут скрыть этого, – возразила Даниэла.
Прошло совсем немного времени, и отшумела свадьба Джины и Фелипе, а потом поженились Каролина и Херардо. Если Фелипе и Джина переживали идиллический медовый месяц, то у Каролины и Херардо он был омрачен ссорой Каролины с матерью. Каролина с детьми переехала жить к мужу, а донья Аманда не смогла простить, что дочь не захотела взять ее с собой. Они крепко повздорили. Замужество изменило жизнь Каролины. Херардо настоял на том, чтобы она бросила работу и посвятила себя детям и дому.
– Я твой муж и обязан тебя содержать, – сказал Херардо.
– Ты ничем не обязан мне, Херардо, – возразила Каролина, – ты немало делаешь для меня и моих детей.
– Наших детей, Каролина, – поправил жену Херардо.
Каролина тосковала по матери, но та не хотела ее видеть. Скучала Каролина и по Дому моделей и часто забегала туда поболтать с Даниэлой, Джиной и Росой.
Немного позже и тоже почти подряд состоялись еще две свадьбы. Одна из них была пышная и обошлась в круглую сумму. На ней присутствовало множество гостей, подавались изысканные блюда, был свадебный торт почти в два метра высотой. Фотографии этого праздника обошли все газеты и журналы Мексики. Невеста блистала в великолепном платье. Газетчики с удовольствием описывали ее юное и прекрасное лицо и подсчитывали стоимость туалета и драгоценностей новобрачной. Иренэ была довольна. Она хотела именно такую свадьбу! О другой же свадьбе не было ни слова в газетах. О ней не знали даже самые близкие родственники жениха и невесты. Хустино и Долорес провели этот день вдвоем. Они сидели за столиком ресторана, отмечая торжественное событие.
– Я ничего не сказал своим сыновьям. Их это не касается, – сказал Хустино. – В последнее время они просто сживают меня со света. Я хочу, чтобы ты мне обещала, Долорес, одну вещь. Ты обещаешь?
– Конечно, обещаю, – Долорес с нежностью смотрела на Хустино.
– Я хочу, чтобы после моей смерти ты ни в чем не нуждалась. И как бы на тебя ни давили мои сыновья, я тебя прошу, не давай им ни сентаво из тех денег, которые я перевел на твое имя, хорошо?
– Не говори о смерти! У нас еще долгая-долгая жизнь впереди. Мы будем очень счастливы! Я не хочу думать о смерти в такой день!.. А то мне хочется плакать, – и Долорес вытерла глаза уголком платка.
– Почему ты не ешь? Все очень вкусно, – сказал Хустино и, убедившись, что Долорес вновь принялась за еду, добавил: – Теперь мы женаты. А когда обвенчаемся в церкви, ты переедешь ко мне, и мы всегда будем вместе.
– Нет, так мы не договаривались, – сказала Долорес. – И не настаивай!
– Почему?
– Хорошо, я тебе признаюсь. Правда, это мой секрет, ну да ладно!.. Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел, когда я просыпаюсь по утрам, потому что я выгляжу ужасно.
– Какая чепуха! Я тебя люблю всякую, моя куколка.
– Нет, дорогой, не чепуха! Мужчинам нравится, когда женщина выглядит, как на обложке журнала. Французы говорят, что мужчины любят глазами. А французы знают толк в любви. И мне не хотелось бы, чтобы ты видел меня некрасивой.
Но Хустино умел настоять на своем и вырвал у Долорес обещание жить вместе после венчания в церкви.
Глава 39
Даниэла вошла в кабинет доктора Каррансы, поздоровалась и вопросительно посмотрела на врача. Она прошла в его клинике курс лечения от бесплодия, недавно сдала анализы и теперь ждала, что скажет ей доктор.
– Вы готовы к тому, что я сейчас вам скажу? – добродушно улыбнулся Карранса.
– Да! – ответила Даниэла, но потом призналась: – У меня уже нервы не выдерживают. Что вы мне скажете?
– Поздравляю вас, вы беременны, – еще шире улыбнулся доктор.
– Судьба так щедра ко мне. Она дает мне все, о чем я мечтала, – сказала Даниэла Хуану Антонио, который ждал ее у двери кабинета.
– Ты это заслуживаешь, любимая, – ответил Хуан Антонио.
– Я жду ребенка. Да-да, я стану матерью во второй раз, потому что Моника для меня – моя родная дочь. Я хочу, чтобы у нас был сын и чтобы он был похож на тебя. Я люблю тебя больше всего на свете.
– Тебе надо бросить работу. Ты должна беречься, – сказал Хуан Антонио, усаживая Даниэлу в машину, – ты ведь мать моего первого сына.
– Значит, ты хочешь, чтобы у нас были еще дети?
– Да. Много детей. Целая дюжина.
– Но я не могу бросить работу. Это часть моей жизни, – терпеливо, как ребенку, объясняла Даниэла. – Ну, хорошо, я постараюсь ездить на работу только в первой половине дня.
Даниэла ехала в машине домой и думала о том, какое это чудо, что внутри нее уже живет маленький человечек, ее ребенок.
Вечером Даниэла, как всегда, рассказывала Монике сказку на ночь. Моника заметила, что Даниэла поминутно останавливалась, теряя нить повествования и делая слишком большие паузы.
– Ты какая-то странная сегодня, – сказала Моника. – И сказка у тебя получилась странная.
– Моника, я хочу сказать тебе одну вещь, – начала Даниэла, собираясь с духом, потому что не знала, как девочка воспримет новость.
– Что? – заинтересовалась Моника.
– Сегодня я была у врача, и он мне сказал, что у меня будет ребенок. У тебя будет братик, Моника! – Даниэла внимательно следила за выражением лица девочки, но лицо Моники осталось бесстрастным. – У твоего папы и у меня будет ребенок! Мы очень этому рады, а ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58