Кассета не может быть ни шантажом, ни средством вымогательства, иначе ее обязательно сопровождало бы письмо с указанием требований. Вероятнее всего, эту кассету прислал отчаявшийся любовник, у которого нет иного способа разлучить Фрэнсис и Нормана. Он хотел сделать так, чтобы для Фрэнсис и Нормана стало невозможно и дальше оставаться вместе. Этот неизвестный хотел заставить Нормана первым сделать тот решительный шаг, на который не отваживается Фрэнсис. Если все это так, то Норман поступит по-своему.
Он встал, подошел к видеомагнитофону, вынул кассету и направился к камину. Спокойно зажег спичку и бросил в топку. Сначала лишь небольшой пучок соломы начал неуверенно дымиться, но уже через несколько минут зарождающиеся языки пламени стали робко окутывать жаром сухие поленья. Норман терпеливо ждал, пока огонь разгорится, а затем бросил видеокассету в камин.
Норман стоял и смотрел, как пламя пожирает черную коробку, заставляя пластмассу плавиться и извергать отвратительно пахнущий дым, который уже через минуту распространился по всей комнате.
Норман вытер глаза и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Все попытки Фрэнсис завязать разговор с Питером не увенчались успехом. Мальчик был полностью поглощен изучением видеокамеры. Наблюдая за сыном, Фрэнсис уже в который раз удивилась тому, как Диего смог узнать, что они в это утро будут в универмаге. Фрэнсис переключила скорость, решив больше не ломать голову над этим вопросом, как вдруг ее поразило неожиданное, но вполне обоснованное предположение. Евгения знала. Она знала их планы на этот уик-энд, как, впрочем, знала вообще все об их семье. „На свете очень мало вещей, которые нельзя купить за деньги", – вспомнила Фрэнсис слова Диего. Он мог предложить ей деньги, достаточно денег для того, чтобы ее мечта – купить домик в Сантандере – наконец осуществилась. С тех самых пор, как Евгения приехала в Англию, она начала откладывать деньги, и сейчас у нее уже были небольшие сбережения. Иметь собственный дом – это была ее самая заветная мечта.
Все серьезно обдумав, Фрэнсис пристыдила себя за такие мысли. Евгения всегда добросовестно выполняла свою работу. В конце месяца она предъявляла подробнейший отчет о каждом истраченном на хозяйственные нужды пенни. Она день и ночь сидела у кровати Питера, когда тот был болен, всякий раз силой заставляя Фрэнсис пойти отдохнуть. Евгения не любила Нормана, впрочем, она не любила мужчин вообще. „Это источник зла", – обычно говорила она. Если бы Диего обратился к Евгении с подобным предложением, она бы скорее вдребезги разбила бутылку о его голову, чем приняла взятку.
В конце концов Фрэнсис пришла к выводу, что Диего просто-напросто следил за ними. Он, вероятно, искал возможности встретиться с Питером наедине. Фрэнсис бросила взгляд в зеркало заднего обзора, словно ожидая увидеть Диего, следующего за ними. Может быть, он и следил, но с точностью ответить на этот вопрос было невозможно – он мог быть в любой из тех машин, что ехали за ними в это обычное субботнее утро в общем потоке.
Диего не был глуп. Он много раз повторял, что хочет вернуть Фрэнсис. Если Диего осмелится похитить Питера, он безвозвратно вселит в сердце Фрэнсис ненависть к себе. Диего не пойдет на это. Он не станет похищать Питера одного. Он похитит их обоих, как уже пытался сделать это в то воскресенье. Фрэнсис поймала себя на том, что уже почти мечтает об этом. Такой поворот событий снимет с нее всю вину и, главное, избавит ее от проблемы выбора. Фрэнсис не сможет предать Нормана. Она не готова к этому. Похищение же избавит ее от всякой ответственности. Но самооправдание не сможет дать ей отпущения грехов…
Воспоминания унесли Фрэнсис в давно прошедшие годы. Она увидела Диего на яхте с белоснежными парусами, которая спокойно качалась на волнах Карибского моря, держа путь в неведомом направлении.
Ясные картины минувшего стали постепенно размываться, терять четкость, освобождая в ее памяти место другим мыслям и образам. Фрэнсис могла оставить все в прошлом и начать жизнь сначала, как она уже делала раньше. Фрэнсис позволила себе пофантазировать, но недолго: стоило ей задуматься обо всем всерьез, как мечты разбились вдребезги.
Фрэнсис встречалась с Диего на его квартире. Она убеждала себя, что презирает его, что согласилась на эту встречу, потому что у нее не было другого выхода. Фрэнсис не задумываясь легла в постель с Диего, потому что хотела этого. Осознание истинного мотива ее поступка было невыносимым для Фрэнсис, и не столько как доказательство ее невероятного вероломства по отношению к Норману, а в большей степени как доказательство ее собственной ничтожности.
Фрэнсис посмотрела на Питера, который продолжал с интересом изучать видеокамеру, и раскаялась в своих мыслях. Не все было так мелко и незначительно в ее судьбе, и она не может целиком уйти в прошлое. Жизнь без Питера просто немыслима. Уничтожить все то, что он знал и любил, разрушить его судьбу значило бы разрушить свою судьбу. Жизнь Питера была сейчас ее жизнью.
– Дай сумку мне, Питер, – сказала Фрэнсис, остановив машину.
Подъезжая к Свентону, она из машины позвонила в офис Норману, но его не оказалось на месте. Фрэнсис сообщили, что его планы на день изменились и что теперь он сможет быть дома только к вечеру.
Питер протянул матери драгоценную ношу, которую до этого всю дорогу бережно прижимал к груди. Взяв у сына сумку с видеокамерой, Фрэнсис вдруг поняла, что не знает, как объяснить Норману появление этой новой дорогой игрушки.
– Послушай, будет лучше, если ты пока не станешь показывать камеру отцу. Он не поверит в то, что случилось, и подумает, что это я купила ее тебе, и тогда разыграется страшная буря – твой отец всегда считал, что я слишком балую тебя, – говорила Фрэнсис сыну по дороге к дому.
Последний раз Фрэнсис была в Свентоне всего два дня назад и сейчас, идя по усыпанной гравием дорожке, заметила, что маленькие, только начинавшие пробиваться ростки молодой травы за недолгое время ее отсутствия успели превратиться в пышную зелень. По выражению лица сына она также заметила, что предложение весь уик-энд прятать камеру в каком-нибудь укромном уголке и даже ни разу не испробовать ее в действии не особо привлекало Питера.
– Ты можешь сказать, что купила ее специально для того, чтобы снять на пленку его речь, которую он приготовил для публичного выступления. Папе понравится эта идея, и, я думаю, он не будет возражать, если ты на некоторое время одолжишь ее мне, – предложил Питер.
– Но это будет неправдой, – сурово заметила Фрэнсис.
Питер лукаво посмотрел на мать.
– А я думал, ты хочешь избежать бури, – сказал он. Обреченно вздохнув, Фрэнсис согласно улыбнулась и открыла дверь. Первое, на что она сразу же обратила внимание, был едкий, удушливый запах жженой пластмассы, распространившийся по всему дому. Опасаясь, что в ее отсутствие могло что-то случиться, Фрэнсис тщательно осмотрела дом, но все, казалось, выглядело, как обычно.
– Мам, могу я пойти поиграть с Ники? – спросил Питер у Фрэнсис, когда она убирала со стола после ленча.
Здесь, в Свентоне, Ники Ховард был лучшим другом Питера. Фрэнсис еще не успела прийти в себя после утреннего происшествия, и поэтому одна мысль позволить сыну исчезнуть из ее поля зрения ужасала.
– Лучше пригласи его к нам, и тогда ты сможешь показать ему свою камеру, – предложила она.
Некоторое время спустя, когда Фрэнсис уже убрала почти всю посуду, через окно кухни она увидела сына, вприпрыжку бегущего через сад навстречу своему другу.
Зазвонил телефон.
– Здравствуйте, миссис Феллоус. – Фрэнсис узнала гнусавый голос Глэдис, девушки, которая следила за чистотой в их доме. – Мистер Феллоус просил меня прийти сегодня утром. Он сказал, что хотел бы, чтобы к вашему приезду спальня и ванная сияли чистотой. Мне понадобится всего лишь пара часов, чтобы привести все в порядок.
Фрэнсис была польщена заботой Нормана. Несмотря на чрезмерную занятость в эти дни, он все-таки нашел время подготовить дом к приезду жены.
– Мне показалось, все выглядит великолепно, – ответила Фрэнсис. Ее позабавил прозрачный намек Глэдис на дополнительную плату за срочную работу, и она решила „поставить ее на место". – Но в любом случае я собиралась звонить вам. Мы всей семьей хотели остаться здесь еще на некоторое время, и поэтому я была бы вам благодарна, если бы вы пришли на пару часов как-нибудь утром на следующей неделе.
Фрэнсис обещала Норману остаться с ним до выборов, до следующего четверга. Со среды у Питера начинались каникулы в школе. Фрэнсис решила, что будет лучше, если они проведут следующую неделю все вместе здесь в Свентоне, и поэтому не было смысла из-за двух дней отправлять Питера в понедельник обратно в школу.
Повесив трубку, Фрэнсис вспомнила, что забыла предупредить Миранду о своем отъезде. Она принялась искать в записной книжке домашний телефон своей секретарши, но неожиданно передумала звонить сейчас и решила заняться этим делом позже. Какая разница, поговорит она с Мирандой тотчас или потом, ведь сегодня только суббота и до начала новой рабочей недели у нее еще есть в запасе целых два дня.
Мысли о Диего постоянно преследовали Фрэнсис. Она видела его лицо, склоненное над ней, чувствовала его дыхание на своей щеке… „Нет, – подумала Фрэнсис. – Так дальше продолжаться не может!" Она решила с головой уйти в домашние дела, надеясь, что это поможет ей наконец избавиться от навязчивых видений. Первым делом Фрэнсис спустилась в кладовую и, все тщательно осмотрев там, написала длинный список продуктов, которые необходимо купить, затем вынула из морозильной камеры ногу барашка, намереваясь приготовить ее к воскресному ленчу. Она решила не строить планов на обед, пока не переговорит с Норманом: он вполне мог куда-нибудь уйти завтра или, наоборот, пригласить к себе кого-то из коллег.
Бросив последний взгляд на детей, играющих в саду в мяч, Фрэнсис вышла из кухни и направилась в комнату Питера.
Она неторопливо распаковала сумку сына и, все аккуратно разложив по своим местам, заглянула в шкаф, чтобы убедиться, что Питеру хватит белья на целую неделю. Спальня и ванная Питера были тщательно прибраны, и сейчас Фрэнсис пожалела о чрезмерном усердии Глэдис, потому что это лишало ее единственной возможности отвлечься от тех мыслей, которые не оставляли ее в покое. Она могла бы присоединиться к детям и поиграть с ними в саду, но знала, что ее появление положит конец их веселым забавам.
Фрэнсис попала в ловушку собственного дома точно так же, как она попала в ловушку собственной жизни, задыхаясь от лжи, которая с каждым днем разрасталась, подобно сорняку. Она была одновременно и соучастницей преступления, и жертвой. Из этого замкнутого порочного круга существовал только один выход…
– Здравствуй, дорогая! Вы хорошо доехали? – весело прокричал Норман еще с порога дома, успев лишь закрыть за собой входную дверь.
В гостиной горел свет, но там никого не оказалось. Норман вернулся в холл. Он заметил, что в комнате Питера, точно так же, как и в их спальне, было темно.
– Я здесь, – услышал он голос Фрэнсис, проходя мимо одной из комнат для гостей.
– Жаль, что тебя не было. Все прошло замечательно, – сказал он, входя в комнату.
Фрэнсис сидела в кресле у окна, тусклый свет ночника освещал лишь малый пятачок комнаты, погруженной в полумрак.
– Я уверен, что выиграю. Я даже не ожидал, что население окажет мне такую огромную поддержку.
Речь мужа была слишком восторженной, чересчур бойкой, отчего Фрэнсис уловила в ней некоторую фальшь.
– Почему ты сидишь в потемках одна? Где Питер? – спросил Норман.
– Он с Ховардом. – Фрэнсис встала. – Он будет ужинать у них… Я хочу поговорить с тобой.
Она ожидала, что Норман взволнованным тоном, который она хорошо знала, спросит: „Что-нибудь случилось?", но он не спросил. Ожидая Нормана, она несколько раз проговаривала про себя свою речь, но сейчас, глядя в доверчивое лицо мужа, засомневалась в правильности своего решения. Однако ей необходимо рассказать все Норману, если она хочет, чтобы в их доме опять воцарилось спокойствие.
– Диего вернулся. Много лет назад он инсценировал свою смерть и теперь вновь разыскал меня, – без долгих вступлений начала Фрэнсис, боясь, что в самый последний момент передумает и уйдет от разговора. Временами Фрэнсис удивлялась, почему она так легко приняла известие о невероятном воскрешении Диего, и только сейчас осознала, что все эти долгие годы подсознательно надеялась на это. Фрэнсис думала, что Нормана шокирует это известие, повергнет в ярость или, по крайней мере, удивит, но он воспринял признание жены абсолютно спокойно. Мужчина, который перед сном аккуратно вешал свою одежду на стул, который стопками складывал в ящик носки, подбирая их по цвету, остался равнодушен к известию, которое переворачивало с ног на голову всю их прежнюю жизнь. Возможно, Фрэнсис еще не успела до конца узнать своего мужа, точно так же, как она не успела в свое время узнать Диего. Возможно, уже долгие годы она замужем за незнакомцем, которого по-настоящему начинает понимать только сейчас.
– Чего он хочет? – спокойно спросил Норман, как если бы Фрэнсис сообщила ему о появлении на пороге их дома обыкновенного коммивояжера.
– Он хочет, чтобы я вернулась к нему. Вместе с Питером.
– Это бред.
Фрэнсис удивилась той уверенности, которая прозвучала в голосе мужа, и это придало ей смелости.
– Я… легла с ним в постель. – Фрэнсис вспомнила свои недолгие уроки католицизма в Буэнос-Айресе: признание не очистило ее совесть, оно не дало ей отпущения грехов. – Диего заставил меня. Он сказал, что иначе устроит скандал и уничтожит нас. Поэтому мне пришлось согласиться, но я не хочу пройти через это снова. – Ты должен мне верить, – после небольшой паузы добавила она, видя по глазам мужа, что он не верит ей, и она не могла винить его за это. Фрэнсис не знала, верит ли она себе сама.
– Я верю тебе, – наконец ответил Норман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44