У нее возникло страшное предчувствие беды. Она подозревала, зачем Виктория Бромфилд так настойчиво разыскивала ее и почему так страстно желала поговорить с ней вновь.
– Я вспомнила вас. Мы встречались много лет назад в Аргентине. А если быть точной – в Пунта дель Эсте, в доме Терезы де Таннери…
– Мне очень жаль, но вы ошибаетесь, – борясь с желанием бросить трубку и стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, ответила Фрэнсис.
На протяжении многих лет Фрэнсис мысленно миллион раз представляла себе подобную ситуацию и ей всегда казалось, что это нетрудно, что она сможет держать себя в руках. Но сейчас, когда момент наконец настал, она растерялась. Фрэнсис переполняли чувства, которые, как ей казалось, должен испытывать маленький беззащитный зверек, обманом загнанный в ловушку.
– Мам! Мне надоело ждать, – послышался из-за двери недовольный голос Питера.
– Я уверена, что это вы. Вы были замужем за Диего Сантосом. Вас тогда звали Мелани, – продолжала настаивать Виктория.
От напряжения рука Фрэнсис, сжимавшая телефонную трубку, побелела.
Внизу хлопнула входная дверь.
– Вы сказали – Мелани? Вы, должно быть, встречались там с моей сестрой. Я знаю, она вышла замуж в Аргентине… Но мы никогда не были близки… Я жила в Лос-Анджелесе, а она переехала в Нью-Йорк, когда нам еще не было и восемнадцати лет.
– Как странно. Ваши глаза… Они столь необычны, что я подумала…
– Такие глаза были у нашей мамы. Мы обе очень похожи на нее, – прервала ее Фрэнсис.
– Понимаю… А вы не знаете, что с ней случилось? Она была так очаровательна… Ей много пришлось пережить в Аргентине. Это было трудное для нее время, а потом она неожиданно исчезла…
Фрэнсис догадалась, что Виктория не поверила ей, но это почему-то уже мало беспокоило ее.
– Я ничего не знаю. Как я уже говорила, мы потеряли связь друг с другом еще до ее замужества. Мне очень жаль, но вы застали меня в дверях: мы с сыном собрались ехать за город. Нам следовало бы как-нибудь встретиться и позавтракать вместе. Однако сейчас это несколько затруднительно для меня – началась предвыборная кампания, но… – Фрэнсис решила, что Викторию не устроит, если она просто скажет: „Я позвоню вам" . Фрэнсис должна встретиться с миссис Бромфилд. – Я свободна семнадцатого, днем… О, я так рада. Вы могли бы подойти к часу в „Сан-Лоренсо"? Я надеюсь, вы с Джеком свободны двадцатого вечером. Я хотела устроить небольшой праздник в честь Нормана, если все пройдет хорошо… Замечательно… До встречи.
Фрэнсис повесила трубку. До этого момента она не думала о празднике, но была уверена, что Норману понравится идея. Кроме того, это была лучшая возможность заставить Викторию поверить в историю, придуманную Фрэнсис. Ей хотелось бы больше никогда не врать ни Питеру, ни Норману, ни Диего, ни даже таким, ничего не значащим для нее людям, как Виктория Бромфилд. И меньше всего ей хотелось врать себе самой. Но это была лишь мечта, реализовать которую не представлялось никакой возможности, если, конечно, она не хотела потерять все то, что имела.
Заставив себя успокоиться и приведя в порядок чувства, Фрэнсис наконец вышла из кабинета. Питера нигде не было. Она позвала его и, услышав доносившийся с кухни шум, направилась туда.
– Пойдем, дорогой. Мы опаздываем, – на ходу крикнула Фрэнсис.
Навстречу ей, неся в руках огромную сумку, вышла экономна.
– Питер сказал, что ему надоело ждать и что он встретится с вами в „Харродсе" в отделе спорттоваров, – объявила Евгения.
Фрэнсис представила себе Питера, идущего вниз по улице среди многолюдной толпы, и тут же вспомнила сцену в Спайтелфилде… Она отвергла Диего, и одному Богу известно, что он предпримет теперь. Несмотря на то что она очень хотела верить Диего, верить представленным им доводам, она все еще сомневалась: „А вдруг те двое в Спайтелфилде были подосланы Диего?!"
– Ты должна была остановить его! – не помня себя от страха и ярости, кричала Фрэнсис.
– Но сеньор Норман сказал, что Питер может ходить гулять как обычно, – оправдываясь и пытаясь успокоить Фрэнсис, возразила Евгения.
И она была права, но Фрэнсис некогда было извиняться за свою несдержанность. Она бросилась на улицу в надежде увидеть там Питера. Однако улица была пуста. Оглядываясь по сторонам в поисках сына, Фрэнсис помчалась вниз к „Харродсу". Не обращая внимания на негодующие взгляды, Фрэнсис, расталкивая всех, пробиралась сквозь толпу покупателей и зевак, заполнивших в этот субботний день магазин. Лифт был слишком далеко, да и поднимался он чересчур медленно, и поэтому Фрэнсис решила воспользоваться эскалатором. Она мчалась по бегущей лестнице, прыгая через ступеньки, до тех пор пока наконец не оказалась на сверкавшем ослепительной белизной этаже спортивной секции магазина. Там были десятки детей и подростков, с родителями и одни, но среди них не было Питера. Фрэнсис остановилась напротив обувного отдела, огляделась по сторонам и, схватив за руку стоявшего рядом помощника продавца, обратилась к нему с несвязной речью:
– Я ищу своего сына… Ему десять лет, у него темные волосы, одет в полосатый костюм…
– Я не видел его, мадам. А вы уверены, что он именно в нашем магазине?
– Да, он велел мне ждать его здесь. Мы хотели купить ему ботинки…
– Вы сказали, ему десять лет? Он может быть на четвертом этаже в отделе детской обуви.
Фрэнсис побежала вниз. И уже через пару минут она поняла, что Питера нет и здесь. Фрэнсис нужно было приложить немало усилий, чтобы не поддаться панике, начинавшей охватывать ее. В ней боролись смешанные чувства отчаяния и злости на сына, который оказался столь легкомысленным. Фрэнсис не допускала мысли, что его могли схватить на улице средь бела дня, когда вокруг тысячи людей. Фрэнсис попыталась сосредоточиться и спокойно проанализировать, куда мог направиться Питер, но ответов был миллион: в отдел игрушек, звукозаписи или электронных игр…
Фрэнсис уже около двадцати минут безрезультатно бегала по магазину. Окончательно растерявшись и не зная, что еще можно предпринять, она обратилась к одной из женщин, стоявших за прилавком.
– Я не могу найти сына, – сказала она и услышала, как с каждым словом в ее голосе усиливались панические интонации.
Женщина подозвала к себе сотрудника специальной службы охраны магазина, который, внимательно выслушав, что случилось, попросил Фрэнсис описать Питера.
– Я поищу его здесь и передам своим коллегам, чтобы они поискали его на пятнадцатом этаже. Не волнуйтесь, мадам, мы найдем его. И, пожалуйста, никуда не уходите, ждите здесь.
Через некоторое время мужчина вернулся.
– Вашего сына ищут, мадам. Если наши поиски не приведут к положительным результатам, мы объявим по громкоговорителю. Пройдите, пожалуйста, со мной.
Охранник проводил Фрэнсис на первый этаж в комнату дежурного. Там ее приветливой улыбкой встретила женщина.
– Не волнуйтесь, миссис Феллоус, такое часто случается. Ваш сын скоро будет здесь. Присядьте, пожалуйста, – сказала она.
И уже минутой позже на всех этажах магазина через громкоговорители было объявлено: Питер Феллоус, подойди, пожалуйста, на первый этаж в комнату дежурного. Здесь тебя ждет мама.
– Мы найдем его.
Женщина пыталась успокоить отчаявшуюся мать, но Фрэнсис едва слышала слова утешения, обращенные к ней, – она напряженно вглядывалась в толпу в надежде, что Питер, здоровый и невредимый, вот-вот появится. Фрэнсис боялась и думать о том, что она может никогда больше не увидеть своего сына. Она столько раз слышала истории о том, как настоящие отцы похищали своих детей и увозили их за границу… И вот теперь подобное могло случиться с Питером. Эта мысль ужаснула Фрэнсис. Если это действительно произойдет, винить она сможет только себя – ей надо было уже давно рассказать Норману о воскрешении Диего.
– Питер! – пронзительно закричала Фрэнсис, увидев идущего к ней навстречу сына с довольной ослепительной улыбкой на устах.
Фрэнсис бросилась к Питеру и крепко сжала его в объятиях. Слезы радости бежали по ее лицу, туманной дымкой застилая глаза, но она не обращала на это внимания.
– Никогда больше не делай так! Ты меня слышишь?! – сквозь слезы восклицала Фрэнсис. А затем, продолжая рыдать, повернулась к женщине, все так же сидевшей за столом и с нежностью наблюдавшей за сценой встречи матери и сына, и сказала: – Спасибо вам большое. И простите меня… Я не смогла сдержать своих чувств.
– Все в порядке, миссис Феллоус, – весело ответила женщина. – Так всегда бывает: матери переживают больше, чем их дети. И где же вы пропадали все это время, молодой человек? – обратилась она к Питеру. – Я вижу, вы успели кое-что приобрести в нашем магазине?
Только сейчас Фрэнсис заметила у Питера в рунах большую коробку, наполовину высовывавшуюся из зеленого пакета с фирменным знаком магазина. В первый момент она подумала, что Питер, должно быть, уже сам купил себе ботинки. Но коробка казалась слишком большой, и к тому же у него не было денег.
– Это подарок. Видеокамера, – просиял Питер.
– Должно быть, сегодня у тебя счастливый день, – улыбаясь Питеру на прощание, сказала женщина.
– Подарок от кого? – строго спросила Фрэнсис, как только они остались одни.
– От того мужчины, что спас нас в Спайтелфилде. Он подошел ко мне и сказал, что очень рад видеть меня снова. Спросил, как ты себя чувствуешь…
– Что еще он говорил тебе? – прервала его Фрэнсис.
– Ничего особенного. Он сказал, что за свою храбрость я заслужил подарок, и спросил, не хочу ли я видеокамеру. Можешь себе представить? Он невероятно богат!.. Как раз в тот момент, когда он уже расплачивался, я услышал объявление. „Твоя мама разыскивает тебя. Ты не должен заставлять ее ждать. Передай ей, чтобы она берегла себя и что я позвоню ей на следующей неделе", – сказал он и испарился. Что ты обо всем этом думаешь?
– Не знаю, дорогой. Но я надеюсь, ты помнишь, что мы с отцом просили тебя не разговаривать с незнакомыми людьми, особенно после того, что случилось.
– Но он же не незнакомый, мам! Я же встречал его раньше, а кроме того, он спас нас. Он хороший.
– Давай договоримся, Питер, ты будешь делать то, о чем я тебя попрошу, хорошо?! А сейчас пойдем, – проговорила Фрэнсис.
Страх и ярость переполняли ее, но она старалась вести себя как можно спокойнее, чтобы Питер не заметил ее волнения. Фрэнсис открыла дверь магазина, пропуская сына вперед.
– Но мы не купили ботинки, – напомнил Питер.
– Забудь о ботинках. Мы купим их в другой раз. Фрэнсис хотела как можно скорее покинуть Лондон.
Норман, как обычно, встал рано. Он принял душ, оделся, побрился и спустился на кухню. Завтракал он один. Больше всего на свете Норман не любил одиночества, тишина пустого дома угнетала его. Быстро выпив чашку кофе, он взял оставленную им вчера в холле вечернюю почту и направился к себе в кабинет.
Просмотрев письма, присланные избирателями на имя местного отделения консервативной партии, он обратил внимание на видеокассету. Несмотря на то что она не была подписана, у Нормана не было сомнений, что ее прислали из телевизионного агентства Ника Болла. Всего несколько месяцев назад он заключил договор, по которому это агентство должно было предоставить ему эфирное время на период предвыборной кампании. Скорее всего, эта кассета – запись недавнего выступления Нормана в „Вечерних новостях".
Норман вставил кассету в видеомагнитофон. На некоторое время экран заполнила мозаика белых и черных полос, и затем появилось изображение: в призрачном свете ночника на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях и объятиях друг друга, лежали обнаженные мужчина и женщина. Норман раздраженно вздохнул. Подобного рода анонимная почта была неизбежным фактом в жизни политика.
По мере того как любовный пыл двух неизвестных увеличивался, любопытство Нормана возрастало, но благородное чувство природной стыдливости одержало верх, и, взяв пульт дистанционного управления, он уже хотел было нажать кнопку „стоп", как вдруг застыл. На экране крупным планом отчетливо показалось лицо Фрэнсис. Пораженный увиденным, Норман еще некоторое время сидел неподвижно. Это было доказательство измены его жены, которое в первый момент причинило ему невероятную боль. Это было также и доказательство того, что он до сих пор до конца не знает свою спутницу и что какие-то стороны жизни Фрэнсис проясняются для него только сейчас.
Выключив телевизор, Норман упал в кресло.
Он никогда не доверял эмоциям. Разум, не эмоции – вот лучшее средство решения всех проблем. Но сейчас Норману стоило огромных усилий не поддаться охватившим его чувствам и спокойно, разумно все обдумать.
Он любил Фрэнсис. По-своему, но любил.
Много лет назад импульсивное чувство заставило Нормана порвать со своей первой женой. Через несколько лет женитьбы стало известно, что он не может иметь детей, а еще через некоторое время он узнал о любовной связи своей жены. Это и привело к разрыву. Предательство и потеря близкого и любимого человека причинили Норману огромную боль. И лишь по прошествии многих лет он возблагодарил судьбу за то, что оказался свободен в тот момент, когда встретил Фрэнсис.
Как все политики, Норман верил в случай и удачу. Фрэнсис стала его призом, его путеводной звездой. Много лет назад она нуждалась в нем, в его помощи, а он был готов сыграть роль спасителя, он готов был на все, только бы Фрэнсис осталась рядом с ним, осталась навсегда.
Жизнь научила Нормана не доверять эмоциям. Именно эмоции разрушили его первую любовь, и именно они причинили ему нестерпимую боль от этой потери. Нет, Норман больше не позволит чувствам влиять на его решения. Он не допустит этой ошибки вновь.
После того как первоначальный шок прошел, Норман, к своему удивлению, обнаружил, что факт измены Фрэнсис не был для него неожиданностью. Он давно ощущал, что что-то происходит, что-то изменилось в их отношениях, но тем не менее эта кассета не могла быть послана Фрэнсис. Она никогда не пошла бы на это только ради того, чтобы учинить ссору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44