– Ты могла бы взять с собой Питера.
– Я уже говорила тебе, оставь его в покое!
– Тебе не нужно будет ничего объяснять. Просто скажи ему, что ты встречаешься со своим старым другом. В сущности, это правда.
– Питер не любит присутствовать при встречах взрослых. Он просто скажет, что не хочет идти. И, в конце концов, он не может, даже если бы и захотел – он в школе… во время ленча. – Сказать, что Питер проводит в школе всю неделю и приезжает домой только на уик-энд, значило бы дать Диего ключ к разгадке тайны местопребывания сына, а у Фрэнсис и так было достаточно доказательств непревзойденной способности Диего находить даже иголку в стоге сена.
– Ты можешь привести его сюда на целый день, – посоветовал он. – А в школе скажешь, что мальчик нуждается в срочном осмотре врачей. Уверен, ты можешь оторвать его от учебы на один день, если, конечно, захочешь.
– Будь ты проклят! – уже не сдерживая себя, пронзительно закричала в трубку Фрэнсис. – Я убью тебя, если ты посмеешь побеспокоить Питера.
– Я просто хочу видеть его, Мелани, и все. Ты можешь сказать ему, что у твоего старого друга есть прекрасный подарок для него. Подарки же он любит? Итак, я позвоню тебе в понедельник и мы договоримся о встрече.
На другом конце провода послышались короткие гудки. А Фрэнсис еще долго сидела неподвижно, держа в руках телефонную трубку.
– Доброе утро. Я рад, что ты уже встала. Мне нужно поговорить с тобой, – приветствовал Норман жену, входя в спальню.
Первой мыслью Фрэнсис было, что Диего все-таки связался с Норманом. Последние два дня Фрэнсис чувствовала себя намного спокойнее, надеясь, что Диего, как и обещал, уехал из Лондона. Но сейчас она уже не была уверена в этом.
– Что случилось? – спросила она, стараясь говорить как можно более безразличным тоном.
– Инспектор Лукас звонил мне вчера вечером. Полиция сделала налет на один из домов в районе Тоттенхема и арестовала двух подозрительных типов. В бумажнике у одного из них нашли фотографии твою и Питера, вырезанную из журнала.
Фрэнсис облегченно вздохнула. Ее порадовали оба известия: сама новость о задержании преступников и мысль о том, что ее страхи, связанные с Диего, были безосновательны.
– Кто они? – поинтересовалась она.
– Инспектор Лукас сказал мне, что они торговцы наркотиками. Полиция обыскала склад около Тилбури и обнаружила контейнер, доставленный сюда из Южной Америки. Инспектор говорит, что все уже давно было известно. Прикрываясь продажей кофе, через этот склад осуществляли контрабанду наркотиков. Прошлой ночью район Тилбури оцепила полиция и было арестовано несколько человек, они во всем сознались, и таким образом удалось вычислить этих двоих.
– Я рада, что их задержали, – сказала Фрэнсис, но она догадывалась, что существует что-то еще, о чем Норман хочет поговорить с ней.
– Следствию помогло бы, если бы ты опознала их, – после небольшой паузы продолжал Норман. – Лукас сказал, что у них и так имеется достаточно доказательств, чтобы привлечь этих негодяев к ответственности за контрабанду. Но попытка похищения не менее серьезное преступление. Лукасу нужно, чтобы ты помогла им, но он помнит по своему визиту в больницу о твоем нежелании разговаривать на эту тему.
– Я не думаю, что ты хочешь раздуть шумиху вокруг этого дела, – резко ответила Фрэнсис. Ее раздражала странная позиция Нормана. С одной стороны, она понимала, что привлечь к ответственности преступников, может быть, было и необходимо, но, с другой стороны, осознавала, что столь поспешное решение было принято мужем под влиянием минутных эмоций. – Фотографии моя и Питера были во всех популярных журналах. Неужели ты хочешь, чтобы снимок твоего сына появился в бульварной газетенке?
Со дня их свадьбы они никогда не говорили о прошлом Фрэнсис. Это был молчаливый договор, заключенный между ними. Они оба знали правду и не нуждались в каких бы то ни было объяснениях. С самого начала Норман считал себя отцом Питера, потому что это устраивало его, точно так же, как это устраивало Фрэнсис. Питер – сын Нормана. Этот вымысел был настолько удачен, что вскоре сам Норман стал верить в него.
– Ты права, – наконец спокойно ответил он. – Я позвоню инспектору Лукасу и скажу ему, что мы предпочитаем забыть о случившемся.
Фрэнсис обратила внимание на употребленное мужем в ответе „мы" и улыбнулась ему.
– Спасибо, – сказала она.
И тут ее поразила неожиданно пришедшая на ум мысль. Если нападавшие были торговцами наркотиками, то возможна их связь с Диего. Он вполне мог организовать это похищение. Но в последний момент что-то или кто-то заставил его изменить планы и выступить в роли спасителя. Такая версия показалась Фрэнсис более чем вероятной.
– Моя дорогая, у них столько денег, в это трудно поверить. Она выписала себе из Афин личного парикмахера, потому что, как она говорит, ее волосы… – с неподдельным восхищением ворковала Мелисса Харвей, а Фрэнсис в ответ вежливо кивала головой, вполуха слушая обрушившийся на нее поток сплетен о хозяевах дома Власосе Каломеропаулосе и его жене Ирине. Грек по национальности, мистер Каломеропаулос был одним из ведущих и богатейших членов и финансистов консервативной партии. И сейчас, с интересом оглядываясь по сторонам и отмечая пышность и богатое убранство дома, Фрэнсис могла поверить в это.
Здесь собрались практически все сторонники партии, но только обещание настоящей, серьезной игры заставило Нормана с радостью принять приглашение. Среди гостей находилось лишь два помощника министра, которые, по слухам, после выборов должны были стать членами кабинета министров, и одним из них был Норман.
– Власос просто конфетка. Я была хорошо знакома с ним перед его женитьбой, – глубоко вздохнув, многозначительно сказала Мелисса Харвей. Затем она на мгновение замолчала, за кем-то наблюдая через плечо Фрэнсис, и, улыбнувшись, тряхнула копной белокурых волос, И уже минуту спустя привлекательная женщина лет сорока, которой предназначалась эта милая улыбка, присоединилась к ним.
– Фрэнсис Феллоус, леди Бромфилд, – представила их Мелисса, и эта претенциозность в обращении взбесила Фрэнсис. Несмотря на то что она прожила в Лондоне довольно долго, она, наверное, никогда не сможет привыкнуть к напыщенной английской вежливости.
– Пожалуйста, называйте меня просто Фрэнсис, – сказала она новой гостье, которая, в свою очередь приветливо улыбнувшись, проговорила:
– А меня Викторией.
Она произнесла это со странным американским акцентом, и у Фрэнсис тут же всплыло в памяти, что как-то в „Дейли мейл" в колонке светских сплетен под заголовком „Прекраснейший нью-йоркский развод – известный промышленный магнат мистер Бромфилд расторгает брак" было помещено соответствующее сообщение. Эту статью Фрэнсис видела еще до того, как Виктория стала женой Джека Бромфилда.
– Я уверена, мы встречались раньше, но никак не могу вас вспомнить, – сказала миссис Бромфилд, и Фрэнсис почувствовала, как у нее от страха начинают подкашиваться ноги. Это ощущение стало столь знакомо ей за последние две недели. – Вы когда-нибудь жили в Нью-Йорке?
– Одиннадцать или двенадцать лет назад, но всего несколько месяцев. Затем я познакомилась со своим мужем и переехала в Англию. До этого я всегда жила в Лос-Анджелесе, – ответила Фрэнсис. Это была выдуманная история о ее прошлом, которую она обычно рассказывала в компаниях новым знакомым. Если, конечно, в этом была необходимость.
– Я никогда не была в Лос-Анджелесе, но могу поклясться, что встречала вас…
– Виктория родом из Аргентины, но вот уже несколько лет живет в Нью-Йорке, – объяснила Мелисса.
– И это уже начинает казаться мне слишком долгим. Мое второе замужество было ошибкой, – рассмеялась Виктория.
– Ни одно замужество не может быть ошибкой, если у тебя есть хороший адвокат, моя дорогая, – назидательно проговорила леди Харвей, и Фрэнсис наконец вспомнила…
Она встречала Викторию в Пунта дель Эсте, в доме Терезы Таннери в тот вечер, когда Диего увез ее к лагуне. Фрэнсис как будто обдало струей холодного воздуха, словно все двери и окна дома разом распахнулись, впуская поток рвущегося внутрь ночного ветра. Сначала Питер задает ей вопрос о своем рождении, затем как снег на голову появляется Диего, и теперь там, где меньше всего могла ожидать она, встречает Викторию Бромфилд. И все это за последние несколько дней.
– Извините, я должна найти Нормана, – внезапно сказала Фрэнсис и, резко повернувшись, стала быстро пробираться сквозь толпу, пока не увидела наконец Нормана, счастливого и довольного, сидящего за игорным столом в окружении других мужчин. Она вытянула сопротивляющегося мужа из-за стола и, отведя в сторону, прошептала:
– Я хочу уйти.
– Почему? Еще слишком рано, – прошептал он в ответ.
– Я нехорошо себя чувствую.
– Ты можешь попросить Ирину проводить тебя в одну из спален. Если ты немного полежишь, уверен, тебе станет лучше…
– Не говори чушь! Я ухожу домой, – оборвала его Фрэнсис и, резко повернувшись, пошла прочь, не дав Норману даже возможности возразить.
Фрэнсис хотелось проститься с хозяйкой дома, и, отыскав ее взглядом в другом конце огромного зала, она направилась туда. Подойдя ближе, Фрэнсис увидела, что миссис Каломеропаулос разговаривает с Викторией Бромфилд. Развернувшись на полпути, Фрэнсис поспешно направилась к выходу. Ожидая, пока слуга принесет ей плащ, она решила, что завтра утром напишет письмо и извинится за столь странное исчезновение. Неожиданный приступ мигрени будет, пожалуй, самой лучшей отговоркой.
Фрэнсис вышла из дома, миновала ряд припаркованных машин, мирно ожидавших своих пассажиров, разыскала среди этого множества величественных „мерседесов" и изящных „ягуаров" свой маленький автомобиль и села в него. Выезжая со стоянки, Фрэнсис заметила другую машину, которая, отъехав от обочины с противоположной стороны дороги, сделала крюк и последовала за ней на расстоянии примерно двадцати–тридцати ярдов, не позволявшем Фрэнсис разглядеть водителя.
Она свернула с главной дороги на Белгрейв-плейс, которая в этот час уже была пустынна, прибавила скорость, но расстояние между ней и ее преследователем оставалось неизменным, как если бы она тащила эту машину на буксире. Миновав Белгрейв-плейс, Фрэнсис свернула на Чесхам-плейс, хотя ей нужно было совсем в другую сторону; секунду спустя она увидела в зеркале заднего обзора огни все той же знакомой машины. Как только Фрэнсис подъехала к перекрестку на Понт-стрит, зеленый сигнал светофора сменился на желтый, но она, нарушая все правила, проехала улицу, не останавливаясь; следовавшая за ней машина сделала то же самое. Будучи уже на Кадоган-плейс, Фрэнсис решила позвонить Норману… Но она находилась в центре города, в своей собственной машине, а вокруг было много народу, и вряд ли ехавший за ней водитель мог что-нибудь сделать, кроме как следовать в том же направлении, что и она, и с той же скоростью. И поскольку Фрэнсис не рассказывала Норману о событиях последних дней, то в данной ситуации ей будет трудно объяснить мужу причины своего страха.
Зажегся красный сигнал светофора, и Фрэнсис пришлось остановиться. Ожидая, пока ей можно будет ехать дальше, она взяла радиотелефон и набрала домашний номер.
– Евгения? Извини, если разбудила тебя, но я забыла ключи. Я недалеко от дома. Не могла бы ты подождать меня у входа? Чтобы мне не стучать, открой дверь, но, пожалуйста, оставайся внизу. – И, не слушая ворчания Евгении, положила трубку.
Не прерывая своих неприятных размышлений, Фрэнсис медленно проехала перекресток. Подняв глаза к зеркалу, она увидела все ту же продолжавшую преследовать ее машину, вспышку красного сигнала светофора и затем оставшуюся позади пустынную улицу.
– Пирс бесподобен, просто бесподобен! У него невероятные глаза… Он похож на Мишеля Болтона. Ты знаешь…
Фрэнсис часто приходилось слушать бессмысленную болтовню Миранды о прекрасно проведенных ею выходных, но сейчас этот пустой разговор был особенно невыносим для нее – сегодня обещал позвонить Диего. Миранда рассказывала о своем последнем увлечении, она во всех подробностях описывала Фрэнсис проведенную с Пирсом ночь.
Вполуха слушая рассказ своей секретарши, Фрэнсис притворилась, что очень занята просмотром утренней почты. На самом же деле все ее мысли были о Диего, она с нетерпением и ужасом ждала обещанного звонка. Фрэнсис поймала себя на том, что должна быть благодарна Миранде, отвлекающей ее своей болтовней от неприятных дум. Находись она в этой комнате одна, весь день просидела бы за столом сложа руки и тупо уставившись на телефон.
Последние несколько дней она снова и снова вспоминала недавний разговор с Диего, пытаясь найти ответы на мучившие ее вопросы. Он мог быть где угодно, но Фрэнсис почему-то казалось, что он в Европе. Его путешествие было слишком коротким, и если предположить, что он улетел в Америку, то вернуться в Лондон уже в понедельник было абсолютно невозможно. Скорее всего, он улетел в Испанию, решила Фрэнсис, и это соображение немного успокоило ее.
Было уже половина одиннадцатого. Если Диего взял билет на самый ранний самолет, то, по подсчетам Фрэнсис, он уже должен быть в Лондоне. Она потянулась за справочником, желая проверить расписание самолетов, прибывающих из Мадрида, но в последний момент изменила решение. Было бы трудно объяснить Миранде свой столь странный интерес, и Фрэнсис решила, что должна быть очень осторожной.
Миранда подняла телефонную трубку. Диего, наверное, сейчас уже в аэропорту и набирает ее номер, начиная нервничать, подумала Фрэнсис. Ей захотелось закричать на Миранду и заставить ее немедленно освободить телефон, но она сдержалась и ничего не сказала.
– Пирс обещал связаться со мной сегодня утром и договориться о встрече, но, мне кажется, будет лучше, если я сама позвоню ему, – заметив беспокойный взгляд Фрэнсис, объяснила Миранда.
– Дай ему возможность самому дозвониться до тебя. Не показывай, как сильно ты его любишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44