– Ты еще не попросила, – упрекнул он ее.
Его руки скользнули по ее рукам, бедрам, подобно летнему дождю, пролившемуся на сухую почву. Руками Фрэнсис, не обращая внимания на ее слабое сопротивление, Диего обвил свою талию, а затем легким прикосновением губ стал ласкать ее лицо и грудь. Касания перешли в поцелуи, поцелуи – в нежные покусывания.
– Я помню этот трепет, – пробормотал Диего.
Подняв Фрэнсис на руки, он понес ее в спальню. Высокая кровать словно была окутана светящимся туманом, струящимся из окна. Это было безумие: простыни и подушки, немного смятые, хранили очертания его тела, но они показались Фрэнсис более желанными, чем если бы были хрустящими и накрахмаленными, потому что они касались его кожи, как сейчас касаются его ее пальцы. Его тело пахло дорогим мылом и жарким днем, а солнце рассыпалось и блестело мельчайшими золотыми капельками в его глазах. Фрэнсис с наслаждением зарылась пальцами в его волосы и потянулась к его губам.
Они упали на кровать. Все происходило так же, как раньше, много лет назад, потому что ни Диего, ни Фрэнсис не смогли ничего забыть. Они не чувствовали стыда: их губы и руки наверстывали потерянные годы…
Диего заговорил лишь тогда, когда из груди Фрэнсис вырвалось громкое рыдание.
– Я люблю тебя, – прошептал он, целуя ее и поцелуем пытаясь добиться от нее ответа.
Диего с некоторой долей отчуждения откинулся на кровать. Фрэнсис закрыла глаза и ждала.
– Скажи это, черт возьми! Скажи, – прошептал он. Фрэнсис посмотрела на него.
– Скажи, – настаивал Диего.
– Я… люблю тебя, – прошептала она.
– Громче. Я не слышу.
– Я… люблю тебя.
– Еще раз.
– Я люблю тебя… люблю тебя, люблю, люблю… – разрыдалась Фрэнсис, и Диего снова поцеловал ее. На этот раз очень нежно.
– Хорошо. Теперь хорошо, – прошептал он.
Диего нежно прижал ее к себе, и Фрэнсис закрыла глаза. Она не чувствовала вины, ее переполняло ощущение полного блаженства, его мужского превосходства, ощущение его тела на ней и в ней и удовольствие, которое сразу уничтожило сомнения и чувство вины.
Внезапно в памяти Фрэнсис из ниоткуда с потрясающей ясностью возник образ Нормана, целующего ее на прощание перед уходом на работу. Фрэнсис попыталась оправдать свой приход сюда, как неизбежность, как нечто, что она обязана была сделать вопреки своей воле, как бы принося необходимую жертву. И сейчас она поняла, что если останется с Диего хоть секундой дольше, то уже никогда не сможет уйти отсюда. Она с силой оттолкнула его от себя и выпрыгнула из кровати.
– Я ненавижу тебя! – крикнула она, убегая из комнаты.
Она начала быстро одеваться, со страхом ожидая, что Диего вслед за ней выйдет из спальни. Фрэнсис в последний раз взглянула на разделявшую их дверь, но он не появился. Тогда она взяла свою сумочку и вышла из квартиры.
Через пятнадцать минут Фрэнсис уже была дома, оставив за его пределами весь тот сумасшедший мир, в который только что была погружена. Она сопротивлялась желанию распахнуть входную дверь и вернуться назад; вместо этого Фрэнсис побежала наверх по лестнице в гостиную. Там она налила себе побольше бренди, ее руки тряслись, когда она пыталась закрыть графин. Держа обеими руками бокал, Фрэнсис села на диван и стала пить бренди большими глотками, словно лекарство, как будто надеясь, что содержимое бокала даст ей мгновенное успокоение. Но нет. Оно только обожгло ей горло и наполнило глаза непрошеными слезами.
Зазвонил телефон. Руна Фрэнсис машинально подняла трубку, но тут же вновь опустила. Затем она подошла к окну и встала за шторами, боясь быть увиденной с улицы. Но там не было ничего необычного: светловолосая женщина прогуливалась с таксой, пожилая пара вынимала багаж из своей машины, транспортный контролер продавал билеты на другой стороне улицы… Но даже эта повседневная картина не смогла успокоить Фрэнсис.
Она заставила себя отойти от окна и стала поправлять картины, висевшие на стенах, хотя в этом не было необходимости. Потом начала стопной складывать газеты и книги на журнальном столике, пока не осознала, что в действительности ждет лишь нового телефонного звонка. Фрэнсис быстро вышла из комнаты и направилась в спальню. Бросив испуганный взгляд на кровать, стоявшую в центре комнаты, молодая женщина прошла мимо нее в гардеробную. Там она достала из шкафа дорожную сумку и быстро побросала в нее несколько вещей. Затем спустилась вниз. Евгению Фрэнсис нашла в прачечной.
– Я хочу поехать к Норману еще до пятницы. Но в пятницу вечером вернусь вместе с Питером, – сказала она экономке.
Через минуту Фрэнсис уже сидела в машине и заводила мотор. Начинался дождь.
– …Но правительство может выиграть?
– Да, в отдаленных избирательных округах, таких, как Челтенхем, Дарлингтон и Западный Свентон, и от этого будет зависеть судьба Джона Мейджора и его людей.
Изображение Нормана Феллоуса, собирающего голоса перед выборами на железнодорожной станции, на краткий миг заполнило весь экран, затем снова исчезло.
– Это был репортаж Марка Конроу, – сказал ведущий. – А сейчас к Америке, где Джордж Буш…
Норман потянулся за пультом управления и выключил телевизор.
– Они дали мне заключительный кадр. Это прекрасно, – глядя на Фрэнсис, просиял Норман, полный надежд после обеда со своим агентом и другими членами команды на верхнем этаже местного ресторана в Свентоне.
Владелец ресторана, хранивший портреты миссис Тэтчер и Папы Римского между рядами переплетенных соломкой бутылок над баром, дал специальный прием для местного отделения консервативной партии. Вечер закончился рано, поэтому они все могли пойти домой посмотреть специальный репортаж о дальних избирательных округах по „Вечерним новостям".
Норман положил пульт на столик, выключил свет и стал устраиваться на кровати, пока его нога не коснулась ноги Фрэнсис, уютно прикорнувшей под одеялом, убаюканной шумом листвы за окном. Лондон казался таким далеким. Фрэнсис заставила себя принять участие в праздничном обеде, заглушившем мучительные мысли из ее памяти. Но, как оказалось, ненадолго.
– Я рад, что ты смогла приехать сегодня вечером. Это был восхитительный сюрприз, – сказал Норман, беря жену за руку, и она на время расслабилась, пока он не начал нежно поглаживать ее плечо. Он никогда не был чересчур настойчив в сексе, всегда оставляя себе путь для отступления, если Фрэнсис не отвечала каким-либо поощрительным жестом или словами.
– Я не хочу думать об этом с тех пор, как ты предпочел танцевать с Гейл после обеда, – беззаботно начала бранить его Фрэнсис.
– Это нечестно. Это все Луиджи, он включил безумную музыку и вытащил меня из-за стола. В это время ты была у двери, и я не мог пригласить тебя.
– Ты мог бы позвать меня.
Разговор, похоже, достиг желанного результата: рука Нормана нежно касалась руки жены.
– Ты знаешь, я не мог. Луиджи также вытолкнул из-за стола и Гейл, а она, как собачка, работает для меня денно и нощно. Было бы очень нелюбезно оставить ее стоять одиноко посреди зала.
– Ты великолепен, – прошептала Фрэнсис, наслаждаясь этим беззаботным добродушным разговором, который отодвинул на задний план ее тягостные мысли.
– Ты не говорила мне, что ревнуешь к Гейл. Но в любом случае она уезжает после выборов. К тому же она собирается замуж.
– О, я так рада за нее. Она очень милая, – заметила Фрэнсис.
– Я хотел поговорить с тобой об одном деле. Если мы победим, я буду проводить много времени в кабинете министров и у меня совсем его не останется на дела моего округа. Поэтому мне надо найти какого-нибудь действительно ценного человека, кому я могу доверять, чтобы он был моим секретарем.
– Я даже не знаю, кого тебе предложить, – сказала Фрэнсис.
– Думаю, ты могла бы помочь мне. Ты зря изнуряешь себя на своей работе, – заметил Норман, и Фрэнсис почувствовала его замешательство.
Это не был намек, Норман действительно хотел сделать ее жизнь более легкой. Но Фрэнсис ничего не могла поделать со своим двояким пониманием его слов и опять ощутила чувство вины.
– Это невозможно. Тебя обвинят в семейственности, а я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, – объясняла Фрэнсис, пытаясь найти как можно более веский и правдоподобный аргумент для отказа.
– Это не проблема. Многие члены парламента работают вместе со своими женами, и это не вызывает никаких пересудов. Ну, так что ты думаешь?
– Я не знаю. Я… – Фрэнсис искала любой другой предлог, кроме упоминания о собственной работе. Эту причину она использовать не могла. Фрэнсис не особо дорожила своим бизнесом, и Норман знал это.
– Не бросай меня, Фрэнсис, – умолял он. – Я чувствую: это происходит.
– Что ты имеешь в виду? – Фрэнсис ощутила, как побледнело ее лицо.
– Ты отдаляешься от меня. Я понял это прошлой ночью. Ты… притворялась…
Это было так не похоже на него: упоминать об их интимной жизни. Непонятно как, но Фрэнсис осознала всю глубину его слов и испытала облегчение, поняв, что он говорит лишь о них двоих, а не о Диего. Норман ничего не знал.
– Я не виню тебя, – продолжал он. – Это моя ошибка, мы мало времени проводили вместе, после выборов все может еще больше усложниться. Думаю, что наша жизнь могла бы измениться к лучшему, если бы ты работала у меня. Мы бы смогли видеться в течение дня…
Слова могут быть хорошо продуманы, эмоции могут контролироваться или не проявляться совсем, но мысли возникают независимо от человека. Первой мыслью Фрэнсис было то, что предложение Нормана создаст ей множество трудностей для тайных встреч с Диего, если он когда-нибудь вернется, но потом она ощутила стыд. Ее работа не значила для Фрэнсис слишком много; ей просто нравилось бросать вызов – в отличие от занятий дизайном, антикварным делом или каким-либо другим популярным среди женщин ее круга. Но тот факт, что она имела свое дело, которое составляло часть ее жизни и было независимо от Нормана, являлся крайне существенным. В принципе, она могла бы убедительно доказать, что ее дело не менее важно, чем его.
– Дай мне время все обдумать, – попросила она. – Я не могу вот так сразу закрыть офис, и я не могу со всем разобраться лишь за один день.
– Я на это и не рассчитываю. Я знаю, что тебе нужно время, чтобы разобраться, – ответил Норман, приподнимаясь в кровати.
Фрэнсис почувствовала его облегчение, но она-то знала, как мало было сейчас оснований для этого.
– Нам нужно лишь приложить немного усилий, и все будет замечательно, – прошептал Норман и придвинулся к жене.
„Все проблемы у него имеют простое решение", – с завистью подумала Фрэнсис, а затем почувствовала его руку на своем плече. Она нежно сжала ее, перед тем как отвернуться. В большем не было нужды, у любой пары, делившей постель много лет, зачастую не возникает иного, более пылкого желания.
– Я попытаюсь все исправить, дорогой. Ты не против? Я безумно хочу спать, – сказала Фрэнсис, заметив в его глазах боль и беспомощность. Но она не могла больше притворяться. Особенно после встречи с Диего.
– Конечно, нет. Спокойной ночи, дорогая.
Тон Нормана, как всегда, был нежным и любящим, но он не попытался поцеловать ее еще раз. Поудобнее положив свои подушки, он повернулся к ней спиной и вскоре уснул, а Фрэнсис мысленно пожелала ему хороших снов. Норман любил ее. Ему не нужно было лгать ей, он никогда не чувствовал вины – поэтому он мог спать спокойно.
Она не могла.
А за окном продолжала шелестеть листва…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
– Питер, ты готов? Нам пора идти, – кричала Фрэнсис, стоя на лестнице.
Ответа не последовало, и она направилась в комнату сына. Питер сидел на кровати, лихорадочно перебирая пальцами клавиши пульта дистанционного управления.
– Нам надо заехать в магазин и купить тебе новые ботинки. Я сказала твоему отцу, что мы приедем в Свентон к ленчу. Он будет беспокоиться, если мы задержимся.
– О, мама! – застонал Питер, не отрывая глаз от экрана телевизора. – Я чуть было не убил дракона, а ты помешала мне. И теперь надо начинать все сначала.
– Нет, ты выиграл. Выключай свою дурацкую игру.
Фрэнсис направилась к сыну с твердым намерением забрать у него пульт, но не успела она сделать и двух шагов, как Питер уже скрылся в ванной, закрыв за собой дверь на задвижку.
– Питер, выходи. Это глупо.
– Только после того, как закончу игру. Это займет у меня лишь минуту, – чувствуя недовольство матери и пытаясь хоть как-то успокоить ее и оправдать свое поведение, прокричал в ответ Питер.
Фрэнсис знала – стоит ей предложить Питеру выгодное соглашение и все проблемы будут решены. И, скорее всего, она так бы и поступила, но не сейчас. Поведение сына привело Фрэнсис в бешенство, и она не хотела идти ни на какие уступки.
– Через пять минут ты выйдешь отсюда, иначе я выброшу твою идиотскую игру на помойку. Жду тебя внизу.
Не дожидаясь ответа, Фрэнсис направилась к выходу.
Войдя на кухню, она увидела экономку, уже закончившую работу и готовую к отъезду: все ее вещи были собраны и аккуратно уложены в сумку, стоявшую у двери. В этот уикэнд Евгения решила съездить в гости к своей сестре.
– Я должна помочь Норману. И, скорее всего, в понедельник, отправив Питера в школу, я вернусь в Свентон. Поэтому, Евгения, ты можешь взять себе еще выходной и провести его с сестрой, если хочешь, – предложила Фрэнсис.
Евгения не успела выразить свою благодарность – как раз в этот момент зазвонил телефон. Фрэнсис уже хотела поднять трубку здесь, на кухне, но мысль, что это может быть Диего, заставила ее перейти в кабинет.
– Это Фрэнсис?
Услышав приятный женский голос, Фрэнсис немного успокоилась и заставила себя расслабиться.
– Говорите. Кто это?
– Это Виктория Бромфилд. Мы встречались с вами на вечере у Каломеропаулосов. Я пыталась найти вас тогда, но вы так неожиданно исчезли… и я попросила ваш телефон у Ирины.
Фрэнсис вспомнила: Евгения говорила, что какая-то леди звонила несколько раз в ее отсутствие, но никогда не оставляла никаких сообщений.
– О, здравствуйте, – стараясь говорить как можно вежливее, ответила Фрэнсис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44