Самолеты летали. Сейсмологи у нас паслись стаями. А теперь… Если волна пойдет — не только нам, многим еще достанется.
— Все обойдется, — сказал я, не веря своим словам.
— Дай бог, — вздохнул дядя Миша.
Штурм, как и положено, начался резко и внезапно. Сначала синхронно зажглись фары грузовиков и автобусов. Затем послышалось урчание моторов. Через мгновение КрАЗ, стоявший ближе всего к нам, сорвался с места и, набирая скорость, понесся по направлению к воротам.
— Бей по кабине! — крикнул я дяде Мише.
Он приложился к «Дегтяреву» и нажал на спуск. Сторожка наполнилась ритмичным грохотом. На пол посыпались стреляные гильзы.
В действиях сторожа чувствовалась определенная сноровка: я даже успел подумать, что служил дядя Миша, вероятнее всего, не в простых войсках. Пули, выпущенные им, в пыль разнесли лобовое стекло грузовика. Голова водителя разлетелась на куски. Но нам это мало помогло. Многотонная машина уже набрала ускорение. Неуправляемая груда железа с пылающей кабиной врезалась в ворота. Раздался отвратительный скрежет металла. Мощный капот КрАЗа выдернул из асфальта столбы, на которых крепились ворота. Бесполезное железо со свистом отлетело в сторону. КрАЗ проехал еще несколько метров и уткнулся в тополь, на котором еще совсем недавно сидел Горан. Наш первый и основной заслон, таким образом, был сметен всего за несколько секунд.
Я схватил дядю Мишу за локоть и выволок его на улицу. Мы спрятались за большой чугунной урной и выставили пулемет на треногу. Патроны для кольта я пока берег, припасая обе обоймы на случай, когда станет по-настоящему жарко.
Между тем к забору приблизился «Икарус» с людьми на крыше. Я не видел этого, но догадался по отчаянной стрельбе Горана, вновь забравшегося на свой наблюдательный пост. Серб бил короткими очередями, прицельно. Не сомневаюсь, ему удалось свалить нескольких нападавших. Но общей картине это помогло мало. Автобус все равно подъехал вплотную к забору, и на нас хлынул людской поток. Нападавшие бежали по крыше, перепрыгивали через верхнюю кромку забора и спрыгивали вниз на землю. Раздались первые выстрелы с нашей стороны. Я выбрал удачное расположение стрелков: не столько тактически, сколько психологически. Боевики «Стоявших» явно не ожидали такого отпора, поэтому несколько из них упало в большие, пенящиеся крохотными фонтанчиками лужи с простреленными головами. Стреляли все, в том числе бородатый писатель детективов. Видимо, он не зря читал Джека Лондона. Хотя, может, просто испугался и включил автопилот, не знаю…
Засада возле забора —на мгновение остудила пыл нападавших. Но только на мгновение. Да и не там планировался главный удар: основная масса атакующих устремилась, естественно, сквозь сорванные ворота. Их было много, очень много. Едва бросив взгляд на мокрую, хлюпающую сапогами по грязи толпу, я понял, что на нас бежит по крайней мере пятьдесят человек. К счастью, они не обладали опытом настоящих боевых действий. Да и откуда? Одно дело — выкручивать руки мирным людям, которые в жизни убили разве что с десяток тараканов на кухне. Совсем другое — играться во взрослые игрушки под названием «бой». Активисты «Стоящих» бежали почти в полный рост, без всяких петляний, сплошной монолитной стеной. Не воспользоваться такой потрясающей тактической ошибкой мог только слепой идиот.
Когда основная масса нападавших достигла проема ворот и естественным образом уплотнилась, я тронул дядю Мишу за плечо.
— Сейчас самое время…
Он пробормотал под нос слова покаяния к Богу. Я разобрал лишь половину. Смысл молитвы заключался в том, что стрелять в православных христиан в общем-то плохо, но, тем не менее, приходится. Дядя Миша признался Всевышнему, что делает он это не по злобе, а исключительно из-за сложившихся печальных обстоятельств, и нажал на спусковой крючок.
Тугая очередь раскаленного свинца распотрошила людскую массу. Полагаю, почти половина нападавших умерла на месте. Еще больше боевиков рухнуло на землю, громко крича от боли. Кому-то пули раздробили кость, кто-то, воя от страха, зажимал руками хлеставшую из разорванного живота кровь.
Но задние ряды не смогли вовремя осознать происшедшее и поэтому продолжали движение, толкая впереди идущих товарищей на крайне неприятное свидание со смертью. Дядя Миша стрелял долго, почти не целясь. И когда в коробке наконец закончились патроны, вся земля около ворот была усеяна телами нападавших.
Услышав холостой щелчок, сторож немедленно принялся за смену ленты. Я несколько раз выстрелил из кольта в сторону нападавших: они не должны были сообразить, что у нас заминка с боеприпасами.
Засада у забора тоже отбилась. В первую очередь отличился, конечно, Горан. Другие колонисты тоже не сплоховали, завалив, общими усилиями, человек десять боевиков. Может, им и будут сниться потом плохие сны, но на данный момент они спасли свое право жить таким образом, как им хотелось.
Чуть в стороне от лагеря раздалось три долгих протяжных гудка. Нападавшие, точнее, те из них, кто остался на ногах, поспешили назад. Они оставили своих раненых и убитых товарищей недалеко от наших позиций, под дождем. Картина была не для слабонервных: сквозь прибиваемые дождем к земле клубы порохового дыма виднелись ползающие, катающиеся по земле люди. И еще я заметил одинокую фигуру в бордовом балахоне с капюшоном. Смерть тихо плыла над окровавленным асфальтом, принимая в свои руки все новые и новые души…
— Надо собрать оружие у покойников, — прокричал я с помощью сложенных рупором рук Горану.
Он отдал приказания стрелкам, сидевшим в засаде у забора. Я же оставил дядю Мишу возле урны и пополз к воротам. Но сторож не захотел исполнять роль пассивного наблюдателя: я услышал за спиной его натужное сипенье.
Мы обследовали несколько убитых. Добыча оказалась достойной: три автомата Калашникова, пять полных магазинов. С таким боекомплектом мы могли продержаться еще некоторое время. Дядя Миша, повинуясь природному инстинкту хозяина, прихватил даже валявшуюся на земле двустволку. В данной ситуации от нее нам было мало пользы. Но какое же сердце старого охотника устоит перед вороненой сталью и полированным прикладом из карельской березы…
Я показал сторожу знаками, что пора возвращаться на исходные позиции. Он согласно кивнул, но у неба имелись свои планы насчет наших передвижений. Едва начав движение, мы услышали довольно сильный шепот.
— Дяденьки, дяденьки, помогите! — стелились вдоль луж хриплые звуки.
Я обернулся и увидел раненого подростка. На вид ему было около четырнадцати лет, но вполне возможно, что и меньше. Сухощавый белобрысый паренек в камуфляжном костюме, без малейших признаков растительности на лице. Он лежал скособочась и держал руку на уровне груди. Я сразу заметил, что у парня пробито легкое. Из рваного окровавленного отверстия слышалось какое-то булькание. Парень был бледен и испуган. Я не разбирался в медицине, но мог сказать, что жить ему осталось недолго. Несколько часов при должном уходе. Хотя кто ему мог обеспечить этот самый должный уход в данный момент, в лагере имени Константина Заслонова, я решительно не представлял.
— Помогите, — еще раз попросил подросток. — Грудь очень болит.
— Что же это за сволочи! — выругался дядя Миша. — Детей гонят на верную смерть.
Парень смотрел на нас просящими глазами. Не знаю уж, зачем он приехал сюда. Впрочем, так всегда бывает. Непреложный закон любой войны: упитанные сволочи сидят в уютной безопасности, в то время как худенькие пацаны распарывают друг другу животы за их идеи. Я отчего-то не сомневался, что и Катя, и Сафонов наблюдали за атакой со стороны. А даже если и участвовали в ней, то остались живы и, более того, не получили ни единой царапины…
— Лежи спокойно, — крикнул подростку дядя Миша. — Сейчас что-нибудь придумаем…
— Плохая идея, — попытался остановить его я. — Там полно его товарищей. К тому же вторая атака может начаться с минуты на минуту.
— Ну не оставлять же пацана, — покосился на меня сторож.
— Мы очень сильно рискуем…
— Мы всегда рискуем. Надо только знать, для чего…
Невзирая на мои просьбы, сторож пополз в направлении мальчика. Между тем местом, где лежали мы, и подростком было метров семь-восемь. Дальше — ворота, а за ними — территория, полностью простреливаемая «Стоящими».
— Глубоко не дыши! — кричал дядя Миша, работая локтями. — Голову положи на асфальт! Не пробуй подняться сам, я сейчас помогу…
Он хотел помочь. Он очень хотел помочь. Он был настоящим человеком. С большой буквы. Я бы даже мог испытать гордость за сторожа, если бы не знал, что из-за таких людей с большой буквы мы проиграли все войны за последние пятьдесят лет. Врага не жалеют, врага убивают. Даже если он едва вырос из коротких штанишек. Грустно, но побеждают только беспощадные убийцы…
Когда сторож почти подполз к подростку, тот внезапно перевернулся на другой бок. Я увидел у него в руках автомат. Дуло смотрело прямо в грудь дяде Мише.
— Осторожнее! — закричал я что есть сил.
Но было уже поздно. Раненый мальчик крепко держал оружие. Промахнуться с расстояния одного метра он не мог. И, судя по всему, не желал.
— Да ты что, парень?! — удивился такому повороту событий дядя Миша. — Зачем за автомат схватился? Я же тебе помочь хочу! Слышишь? Помочь…
— Детям своим помогай, старый осел, — процедил сквозь зубы мальчишка. Он по-прежнему был бледен. Но выражение страдания пропало с лица. Напротив, в глазах светился какой-то торжествующий сумасшедший блеск. Кто бы ни придумал идеологию «Стоящих», он был мастером своего дела. Такую горячую, фанатичную веру приветствуют инквизиторы всех времен и народов: парень был фактически при смерти, но радовался только тому, что в последние мгновения ему удастся утащить с собой на тот свет несколько неприятелей.
Дядя Миша застыл в изумлении. В руках он держал двустволку. При желании мог даже из нее выстрелить: предыдущий хозяин оружия так и не успел нажать на спусковой крючок. Но сторож почему-то медлил.
Тело паренька скрутил спазм боли. Автомат заходил ходуном в его тонких щуплых руках. На миг дядя Миша оказался в стороне от линии огня. Второго такого момента могло и не представиться.
— Стреляй! — громко крикнул я, освобождая руку с кольтом.
— Брось оружие! — проигнорировал мою просьбу дядя Миша. Он столько лет наблюдал за покоем отдыхающих пионеров. И сейчас, как мне представляется, просто не мог разнести голову одному из них. Да-да, для меня мальчишка был опасным противником. Для сторожа — всего лишь пацаном, по недоразумению сменившим шорты, белую рубашку и пилотку на измазанный в грязи камуфляж.
— Вам лучше сдаться, — прохрипел парень, пуская губами кровавые пузыри.
— Брось оружие, олух! — повторил дядя Миша. — Тебе в больницу срочно надо…
— Стреляй, ну, пожалуйста, стреляй! — одними губами попросил я.
— Какая больница? — скривился парень. — Сдавайтесь!
Дядя Миша подполз к нему почти вплотную и протянул руку, намереваясь взяться за дуло автомата.
— Брось оружие! Сейчас мы тебя перевяжем. Глядишь, все обойдется.
— Нет! — взвизгнул паренек и попытался отодвинуться.
— Стреляй! — вскинул руку с кольтом я.
Дядя Миша взялся рукой за дуло автомата. Подросток в панике дернулся и нажал на курок. Раздалась короткая очередь. Тело сторожа подпрыгнуло вверх и тут же безжизненно распласталось на земле. Я два раза выстрелил подростку в живот. Он выпустил автомат из рук и повалился на спину.
— Что случилось? — раздался за моей спиной крик Горана.
Я подполз к дяде Мише, перевернул его тело лицом вверх, пощупал сонную артерию. Сторож был мертв, все пули попали ему точно в область сердца. А подросток, тем не менее, еще жил. Правда, он не мог пошевелиться от боли — только смотрел в небо и хватал воздух пересохшими губами.
— Дядя Миша хотел спасти этого мальчишку, — пояснил я подползшему ко мне сербу. — А он засандалил ему в грудь из «калаша»…
— Обычное дело, — хмыкнул Горан. — Если хочешь победить, надо забыть о жалости и никогда не колебаться. В любом другом случае — проиграешь.
Серб взял из рук покойного дяди Миши двустволку и приставил дуло к виску подростка.
— Давай поспешим, — хмуро сказал я, после того как Горан спустил курок. — Нам надо подумать, как отразить следующую атаку…
Вариантов было немного. Осиротевший «Дегтярев» я передал на попечение Горану. Собранные автоматы и боеприпасы равномерно распределили между стрелками. Слава богу, все мы учились в доброй советской школе и ходили на уроки НВП, поэтому объяснять, как надо пользоваться автоматом Калашникова, мне не пришлось. Беспокойство, как и раньше, вызывала потенциальная возможность окружения лагеря атакующими и одновременный удар с разных сторон. Я стер водяную изморось с циферблата своего «Патэка» и убедился, что, по самым оптимистичным расчетам, вертолет следовало ожидать не раньше чем минут через двадцать. Странно было и то, что Черногорцев до сих пор не вернулся. Да и Свин по всем правилам приличия давно должен был дать знать о себе.
— Они готовятся, — предупредил меня Горан.
В стане нападавших раздался длинный протяжный гудок: Затем оставшийся на ходу грузовик тронулся с места. На этот раз он ехал медленно, не торопясь.
— Они используют машину в качестве прикрытия! — крикнул серб.
— Вижу… Давай, стягивай людей сюда. Попробуем выставить огневой щит.
Все имевшиеся в моем расположении защитники лагеря сгруппировались под прикрытием чугунной урны. Я подождал, пока грузовик приблизится на расстояние, достаточное для ведения прицельного огня, и крикнул:
— Бейте по кабине и под колеса! Поехали!
Восемь автоматов одновременно выплюнули пламя из стволов. Сердитым басом зарокотал пулемет Дегтярева. Лобовое стекло КрАЗа с треском полетело в грязь. Огромные шины лопнули в нескольких местах, с пневматическим свистом выпуская из себя сжатый воздух.
Но особых плодов наши выстрелы не принесли: «Стоящие» учли печальный опыт первой атаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48