— А ты ступай к себе в Химинбьерг, да смотри, получше делай свое дело. И прекрати без причины трубить!
— Ну, что скажешь, малышка? Не пойти ли нам, действительно, слегка развлечься? — засмеялся Хеймдалль. Ворота за ними с грохотом захлопнулись. Кругом стало тихо.
Над гребнем одного из холмов внезапно показалась огромная голова, но при виде Тора вмиг исчезла. Эрик успел заметить громадную тень, метнувшуюся в сторону. Тор ничего этого не видел. Он подобрал с земли вожжи, влез в колесницу и сделал знак рукой козлам. Они снова тронулись.
— Ну вот, теперь ты видишь, что я имел в виду, — сказал Тор немного погодя. Лицо его было сумрачным. — Хеймдалль превратился в такую же старую, болтливую развалину, как и все остальные. Этого я и боялся, хотя, откровенно говоря, в глубине души уже давно подозревал, что так оно и будет. Стоит мне отлучиться, как они тут же пускаются в загул. Но я все же надеялся, что хоть на Хеймдалля можно положиться. Видишь, как ужасно обстоят дела в Асгарде.
Эрик не совсем понимал, что имеет в виду Тор. Он даже не подозревал, свидетелем какого страшного несчастья ему предстоит стать через некоторое время. А пока единственное, что он видел, был пьяный Хеймдалль, состояние которого напоминало ему собственного отца, когда он как-то раз вернулся с рождественской пирушки.
Неверно истолковав его мысли, Тор сказал:
— Ты нахмурился? Что ж, я вполне тебя понимаю. Верно, зрелище не из приятных. Да, в последнее время все у нас пошло вверх дном. Вот поэтому то мне и пришлось слетать за тобой. Мне думается, ты единственный, кто может спасти нас от надвигающегося Рагнарока. И боюсь, нам следует поторопиться!
Теперь уже Эрику пришлось действительно серьезно задуматься.
Глава 4
Они продолжали ехать по Бивресту, так называли Радужный мост по-другому. Он действительно переливался всеми цветами радуги.
— Помоги мне, предупреждай, если увидишь великанов, — попросил Тор. Он встал во весь рост на передке колесницы. Длинные рыжие волосы и борода его развевались на ветру. «Вот теперь, огромный, грозный, он и вправду похож на бога войны», — подумал Эрик.
— Ты что, действительно можешь перебить великанов этим своим молотом?
— К сожалению, нет, — ответил Тор. — Некоторых из них мне приходится побеждать при помощи хитрости, ибо они не уступают в ловкости нам, асам. Особенно один из них — мерзкий Утгарда-Локи. О нем ты еще не раз услышишь. Самого мудрого из их племени зовут Мимир — в мудрости ему нет равных. Одину, к примеру, пришлось даже отдать ему один свой глаз в обмен и а частицу его ума.
— А как выглядят великаны?
— По-разному, — отвечал Тор, — но большинство из них ужасно уродливы и глупы, в особенности мужчины. Некоторые из них необычайно огромны, выше самых высоких гор. Однажды я всю ночь проспал в рукавице такого великана. Кстати, это и был Утгарда-Локи. Я принял его рукавицу за нору или землянку.
Другие — маленькие, как гномы или карлики. Когда путешествуешь по Ётунхейму, никогда заранее нельзя сказать, что за существа попадутся тебе навстречу. Многие великаны умеют превращаться в разных животных, рыб и птиц. Так, например, великан Хресвельг, Пожиратель Трупов, выглядит как огромный орел. Он чудовищно велик — когда он взмахивает крыльями, повсюду поднимается ураганный ветер. Это удивительное создание по большей части остается невидимым. Но он так могуч, что одним взмахом своих крыльев может привести в движение волны океана и раздуть гигантский пожар из крохотного костерка.
Некоторых великанов приходится особо опасаться. Далеко на востоке в Ётунхейме есть огромный лес, его называют Железный Лес. Там живет одна великанша, у которой много детей. Все они — отвратительные волки, и мало кому удается выбраться живым и невредимым из этого страшного места. Великаны всегда были врагами асов. К счастью, с большинством из них мне под силу справиться. Стоит лишь как следует стукнуть их моей колотушкой — и кончено!
— сказал Тор, любовно похлопывая по своему молоту.
Эрик поднялся на ноги и встал рядом с Тором. Чтобы не упасть, он вцепился рукой в передок. Козлы мчались во весь опор; из-под копыт летели искры, в ушах седоков свистел ветер.
— Гляди, вон один! — крикнул внезапно Тор и с силой метнул свой молот в высокую сутулую фигуру длинноволосого великана, возникшую перед ними внезапно, будто из-под земли, прямо посреди Бивреста. Великан как раз обернулся к ним, и отвратительная физиономия его расплылась в безобразной ухмылке. В этот самый момент молот Тора угодил ему прямо в лоб. Лоб раскололся надвое, как гнилой орех, а молот тем временем молниеносно вернулся в руку хозяина, готовый снова лететь туда, куда его метнут.
Когда они проезжали мимо великана, ухмылка все еще была у него на губах, но теперь она застыла уже навеки.
Тор усмехнулся. Настроение у него явно улучшилось.
— А вот и еще один! — воскликнул он. — Ну, с божьей помощью! — И снова швырнул свой молот.
Еще один гориллообразный великан замертво грохнулся наземь.
— Йи-ха-а! — издал Тор торжествующий вопль, совсем как американский ковбой, только что усмиривший дикую лошадь.
Молот в третий раз сверкнул в воздухе и с громким чавкающим звуком врезался в безобразную рожу, мелькнувшую в придорожных кустах. Голова этого великана была огромная, больше их колесницы, но, вероятно, мощный удар сделал свое дело, поскольку она моментально исчезла.
— Йи-ха-а! — вновь завопил Тор и едва не подскочил от радости.
— А это тоже великан? — спросил Эрик, указывая на большого красивого вороного коня с лоснящимися боками.
— Нет, что ты! — Тор остановил своих козлов. — Это же Ховварпнир — конь Фригг!
— А что он здесь делает?
— Вероятно, сбежал из дому, постольку теперь некому его пасти. Давай-ка возьмем его с собой, — сказал Тор и, соскочив с колесницы, подбежал к коню. — Отведем домой, а то еще великаны его съедят. Некоторые из этих тварей жрут что попало. Пойдем-ка с нами, — обратился он к Ховварпниру, ласково похлопывая его по холке. Конь послушно последовал за ним. — Скачи за колесницей! — крикнул ему Тор и снова тронул козлов.
Ховварпнир с места взял ровной, мошной рысью, и, хотя козлы старались изо всех сил, такая скачка, по-видимому, была для коня сущей безделицей.
— Поговори с ним, — предложил Тор.
— Зачем? — удивился Эрик.
— Если хочешь подружиться с животным, с ним нужно побольше разговаривать, рассказывать ему что-нибудь, ну, в общем, обращаться с ним так, будто это человек.
— Но что я ему скажу?
— А это уж ты сам думай, — ответил Тор и, отвернувшись, принялся высматривать новых великанов.
Взглянув еще раз на Ховварпнира, Эрик задумался. Что бы такое ему сказать?
— Да ты просто скажи что-нибудь, чтобы он услышал твой голос.
Эрик откашлялся.
— Здравствуй, — сказал он.
Тор взглянул на мальчика.
— Этого, разумеется, недостаточно, но, я думаю, со временем ты научишься разговаривать с лошадьми. Кстати, ты верхом умеешь ездить?
— Нет, — покачал головой Эрик. — Только раз пробовал на выставке животных. Но тогда лошадь вела под уздцы одна девушка.
— Вот как? — хмыкнул Тор. — Что ж, тогда тебе придется в срочном порядке этому учиться. Там, куда ты отправишься, без этого не обойтись.
Эрик снова перевел взгляд на коня и задумался: что же все-таки Тору от него нужно?
Глаза Ховварпнира, большие, ласковые, какие бывают только у лошадей, не отрываясь смотрели на Эрика. Длинная челка и густая грива коня на бегу развевались по ветру. Эрик протянул руку и потрепал лошадь по гриве.
Ховварпнир ответил мальчику негромким ржанием, словно старому знакомому. Теперь он бежал совсем рядом с колесницей, как бы стараясь держаться поближе к Эрику или даже приглашая его сесть к нему на спину.
Однако Эрик так и не решался принять это молчаливое приглашение и продолжал ехать, стоя в колеснице. Он всегда побаивался лошадей, но чувствовал, что Ховварпнира опасаться не стоит. Несмотря на то что Ховварпнир был значительно больше всех лошадей, которых Эрику доводилось видеть до сих пор, мальчик был уверен, что этот конь никогда и не подумает лягнуть его или сбросить, задумай он прокатиться на нем. И сознавать это ему было очень приятно.
Тор сверху вниз взглянул на Эрика и улыбнулся в усы.
Великаны больше не показывались, и Эрик уже стал было скучать. Чтобы как-то убить время, он спросил Тора, что тот имел в виду, когда говорил, что Один сам повинен во всех безобразиях, творящихся теперь в Асгарде.
— Видишь ли, — приступал к рассказу Тор, — все это началось много лет назад, когда великаны похитили у нас Идунн, одну из асинь. Ах да, — спохватился Тор, — я же не сказал тебе, что богов мужского пола мы называем асами, а женского — асинями. Так вот, Идунн владела волшебными яблоками, которые поддерживали в нас вечную молодость и могучую силу. И вот их-то вместе с Идунн великаны у нас и украли, а виноват в этом сам Один.
Как-то раз он услышал, что великан по имени Суттунг раздобыл особое питье, замечательный, божественный напиток, особый сорт меда — мед поэзии, или мед скальдов, как мы его называем. Отведав его, любой может сочинять божественной красоты песни и стихи, подобные разве что весеннему пению птиц.
Один решил во что бы то ни стало добыть этот напиток. И вот как-то раз летним днем Один взял в руки посох, надел старый потрепанный плащ и отправился на поиски Суттунга. Он надеялся, что в этом одеянии никто в Ётунхейме не узнает его. Дорога привела странника к большому лугу, на котором работало девять косцов. Один остановился и, с удовольствием вдыхая запах свежескошенной травы, стал наблюдать за ними.
Косцы выглядели усталыми, работали медленно, косы у них уже затупились. Один предложил наточить их своим точильным камнем, который якобы случайно оказался у него в кармане. Работники согласились, и, когда вновь взялись за дело, оказалось, что теперь косы косят превосходно.
Косцы захотели купить у Одина его точило. Один не возражал продать его, но сказал, что после того, как они расплатятся с ним, пусть сами решают, кому именно оно будет принадлежать.
Он подбросил точило вверх, и так как каждый из девятерых хотел завладеть им, то получилась жуткая свалка, во время которой работники полоснули друг друга своими острыми косами по шее.
Зрелище было не из приятных, но ничего не поделаешь; Один снова отправился в путь. К вечеру того дня он пришел к дому великана по имени Бауги и попросился на ночлег. Этот Бауги был братом Суттунга. Он спросил у Одина, как его зовут. Один назвался Бельверком (то есть «злодеем»), и, поскольку никто из асов не носил такого имени, Бауги счел гостя неопасным и оставил в своем доме на ночь.
Когда они пировали, Бауги начал жаловаться: случилось несчастье — все его девять работников поубивали друг друга. Что ж ему теперь делать? Сам скосить всю траву он не сможет, и она, того и гляди, так и сгниет в поле.
Один согласился, что дело плохо, и предложил поработать у него в хозяйстве вместо прежних работников. Он сказал, что готов работать за девятерых, а в качестве платы запросил сущую безделицу — глоток меда Суттунга.
Однако Бауги не мог распоряжаться медом, принадлежащим Суттунгу. Тем не менее он пообещал, что в конце года пойдет с Бельверком к брату и сделает все от него зависящее, чтобы уговорить Суттунга.
Таким образом Один лето и осень проработал у Бауги за девятерых. Когда же наступил первый зимний день, он пришел к нему и потребовал свою плату.
Отказать Бауги не мог, и они вместе отправились к Суттунгу. Бауги рассказал брату о том, как работал на него Бельверк, и попросил для него глоток меда.
Но Суттунг и слышать ничего про это не хотел. Он наотрез отказался дать даже каплю чудесного напитка. Пришлось им уйти несолоно хлебавши.
«Что ж, если он не хочет дать мне его добром, придется взять самому, — сказал Один, когда они вышли. — Ты поможешь мне?» Бауги согласился, ибо он считал, что глоток меда Суттунга — ничтожная плата за ту работу, что сделал для него Бельверк. «Уговор есть уговор», решил он. Да, уж в скупости Бауги не упрекнешь. Вопрос был лишь в том, как достать мед?
Мед Суттунга был спрятан в скале, и охраняла его дочь великана — Гуннлед. Бауги считал, что добраться до него невозможно. Однако Один придумал выход. С ловкостью фокусника он извлек из рукава бурав и попросил Бауги просверлить в скале отверстие до самого убежища Гуннлед.
Сверлил Бауги долго и под конец совсем выбился из сил. Тогда он заявил, что дело сделано — отверстие готово.
Один дунул в дыру, и в лицо ему полетела каменная крошка. Отверстие действительно было глубоким, но пока еще не сквозным — до Гуннлед оно не дошло.
Бауги был вынужден продолжить работу. Когда он закончил, Один снова дунул в дыру, и на этот раз каменная крошка наружу не полетела. Отверстие было готово. Тогда Один принял обличье змеи и пополз в просверленную дыру.
Увидев это, Бауги пришел в ярость: он понял, что его провели, Однако пойти к Суттунгу и рассказать обо всем Бауги не решился. Схватив бурав, он ткнул им в дыру, пытаясь поразить Одина. Но Один оказался проворнее — бурав еще только вошел в отверстие, а Один был уже в убежище Гуннлед.
По дороге он превратился в красивого юношу и в таком виде предстал перед дочерью Суттунга. Сидя в недрах скалы в полном одиночестве, девушка очень скучала и фазу же влюбилась в него, как только увидела. Один провел с нею три ночи. Гуннлед всячески заботилась о нем, усаживала его в свое золотое кресло и кормила самой лучшей пищей, какая у нее только была. Кроме того, она сказала, что даст ему попробовать драгоценное питье, какого не доводилось отведывать до него никому. Она разрешила ему сделать три глотка — по одному из каждого из трех сосудов, которые охраняла.
Один не заставил себя упрашивать. Одним глотком он осушил первый сосуд; вторым — второй, третьим — третий. Вслед за тем он принял обличье громадного орла, расправил крылья, вылетел в пробуравленное в скале отверстие и направился в Асгард.
С желудком, полным меда Суттунга, Один старался лететь как можно быстрее и даже не оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на Гуннлед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46