Нет, определенно, то место, куда они попали, — самый настоящий ад! И этот ужас длился несколько часов подряд, не прекращаясь ни на минуту.
За окном стояла непроглядная тьма, кругом было тихо. Внезапно ребята увидели, что в окно к ним кто-то лезет. Человек осторожно прокрался к их постели и отодвинул в сторону полог.
— Пойдемте со мной! — сказал он. — Если вы пробудете здесь дольше, вы рискуете никогда не выйти отсюда живыми.
— В таком случае тебе придется нам помочь, — шепнул Эрик. — Мы едва ли сами сможем идти.
— Доберитесь до окна и вылезайте наружу. Спуститесь вниз — здесь невысоко и ждите меня. Если понадобится, я вас понесу.
— Кто ты? — хриплым голосом спросила Труд.
— Меня зовут Бальдр, — ответил незнакомец, помогая девочке подняться.
Глава 26
— Тсс! — прошептал Бальдр, когда они втроем очутились на земле под окном дома Хель. — Говорите тише, чтобы Хель не могла нас услышать!
Эрик и Труд молча следовали за ним, стараясь не шуметь. Они успела заметить, что открывавшееся перед ними пространство невообразимо огромно. Все оно было полно бледными, безобразными и сморщенными людьми, больше всего напоминавшими призрачные тени. Да и сам Бальдр был похож на призрак, хотя в темноте они видели лишь неясные очертания его фигуры.
Не светили ни луна, ни звезды, все вокруг окутывала какая-то бледная голубовато-серая мгла. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не, было видно, и никто не обращал ни малейшего внимания на три их фигуры, в молчании пробиравшиеся куда-то вперед. Грязь, покрывавшая Труд и Эрика после их длительного путешествия в подземном мире, сослужила им в данном случае неплохую службу: она настолько скрывала их черты и платье, что они ничем не отличались от уныло бродивших вокруг мертвецов.
Долго шли они за Бальдром по земле, по песку, по жидкой грязи. Ребята уже перестали понимать, где находятся. Наконец они достигли, какой-то убогой хижины, построенной из натянутых на шесты тряпок.
В хижине спал какой-то карлик. Бальдр разбудил его и велел посторожить снаружи некоторое время — быть может, Хель или ее слуги уже хватились ребят и ищут их повсюду.
Карлик беспрекословно отправился выполнять приказание Бальдра, а тот предложил ребятам прилечь.
— Здесь вы можете отдохнуть, — сказал он, — а если сумеете, то и поспать.
Встреча с Бальдром вернула Эрику прежнее мужество и выдержку. Он заявил, что вполне может пободрствовать еще какое-то время, Труд также выглядела теперь не такой сонной.
— Да, — промолвил Бальдр, — вот вы и встретились с Хель — дочерью Локи.
— Она что, действительно дочь Локи? — спросил Эрик. Это как-то не укладывалось у него в голове.
— Да, — отвечала Труд. — Ты же сам знаешь, тебе рассказывали!
— Порог перед палатами Хель зовется Напасть, — продолжал Бальдр. — Сами палаты — Мокрая Морось, блюдо — Голод, а нож — Истощение. Постель называется Одром Болезни, а полог перед ней — Кошмаром или Злой Кручиной.
— А, вот в чем дело, — пробормотала Труд. — Теперь я, кажется, начинаю понимать.
— Так ты вправду живешь здесь, в Царстве мертвых? — спросил Эрик.
— Да, к сожалению, — отвечал Бальдр. — И в том дважды повинен Локи.
Труд зевнула. Силы ее, похоже, были на исходе, девочку неудержимо клонило в сон, и действительно, вскоре ее сморило. Она обняла Эрика и крепко заснула, крепко прижавшись к нему, чтобы тут же проснуться, если он поднимется и соберется уйти. Оставаться здесь одной, без него, ей совсем не хотелось. Та история, которую намерен был рассказать сейчас Бальдр, была ей прекрасно известна, так что в любом случае, засыпая, она ничего не теряла.
Бальдр приступил к рассказу:
— Однажды несколько ночей подряд меня мучили страшные кошмары. Мне снилось, что скоро я умру ужасной смертью, Я рассказал это отцу, Одину, и другим асам. Один решил, что раз сны такие отчетливые в повторяются так часто, то за ними что-то кроется, и отправился сюда, на восток, к царству Хель, чтобы вопросить похороненную здесь Вельву. И Вельва подтвердила самые худшие мои сны.
— Об этом я уже слышал, — нетерпеливо прервал его Эрик. — Но что случилось потом, почему все же ты умер?
— Прорицание Вельвы никому не дано изменить, однако асы тем не менее попытались сделать все, что было в их силах. Долгое время они совещались и порешили, что надо защитить меня ото всех опасностей, которые так или иначе могут мне угрожать. Они по-настоящему сделали все для этого.
Прочитав волшебные руны, Фригг заставила все вещи, всех животных, все стихии поклясться, что они не тронут меня. Таким образом, ни огонь, ни вода, ни воздух, ни железо, ни камень, ни земля, ни дерево, ни звери ни птицы не могли причинить не вреда. Защищен я был также и от всех ядов и болезней.
После этого все поверили, что волшебство ее должно принести успех — на нее в этом смысле можно было положиться даже в большей степени, чем на самого Одина. Тем не менее поначалу все были со мной чрезвычайно осторожны. Но когда оказалось, что чары и вправду действуют, мы начала играть во всякие забавные игры. Я спокойно стоял на месте, а прочие рубили меня топорами и мечами, пускали в меня стрелы и копья или бросали камня; Что бы они ни делали, это не причиняло мне никакого вреда, и все мы от души веселились — все, за исключением одного лишь Локи, который всегда был страшно завистлив.
Однажды он почувствовал, что не в силах больше бороться с завистью, и, обернувшись женщиной, прокрался в покои Фригг. Она в тот день не играла с нами, а сидела в Фенсалире и расчесывала свои длинные волосы;
«Ну и шум там снаружи! — сказала Фригг, принимая Локи за какую-то незнакомую ей служанку или валькирию. — Чем они там занимаются? Да, как обычно, пытаются убить Бальдра, — отвечал Локи, изменив голос на женский.
— Швыряют в него чем попало, стреляют из луков. — Вот как, — рассеянно заметила Фригг. — Ну, это не страшно. От этого Бальдру ничего не будет — ведь никакое оружие не может причинить ему вреда — мне поклялись в этом. — А правда, что все вещи дали клятву не трогать Бальдра? — спросил Локи. Да, все, за исключением молодого побега омелы возле одинокой яблони в лесу к востоку от Игтдрасиля. Он показался мне слишком юным, чтобы брать с него клятву, да и большая часть его настолько мягкая, что им нельзя причинить никакого вреда».
Услышав все, что ему надо, Локи тут же исчез и отправился в лес. Он прекрасно знал то место, где росла омела, ведь именно к этой яблоне он как-то раз заманил Идунн.
Локи срезал с омелы ветку и сделал из нее небольшую стрелу. С ней он вернулся к асам, по-прежнему обступавшим меня. Вблизи стоял мой брат Хед, слепой ас. К нему-то и подошел Локи и спросил: — А отчего же ты не стреляешь в Бальдра?» — «Я не вижу его, да и стрелять мне нечем», — отвечал Хед. «Нет, тебе тоже надо попробовать, как и всем остальным! — воскликнул Локи.
— Вот тебе отличная стрела, пусти а я укажу тебе, где стоит Бальдр».
Хед был не прочь позабавиться. Он взял стрелу и пустил в том направлении, которое указал ему Локи.
— Ветка омелы пронзила меня здесь, — сказал Бальдр и показал себе на сердце. — Я, разумеется, тут же умер. А поскольку погиб я не в бою, то я попал сюда, в Царство мертвых.
Но прежде чем отправить меня сюда, асы устроили мне пышное погребение, как если бы я был каким-нибудь знатным королем. Они перенесли меня на мою ладью, которая звалась Хрингхорни. В то время это был самый большой корабль во всем Асгарде, и асы решили спустить его в море и устроить мне похороны на нем.
Ладья была вытащена на берег и долго стояла здесь без дела. Когда асы попытались спустить ее на воду, оказалось, что они не могут даже сдвинуть ее с места. Асы поняли, что не обойтись им тут без великанской силы, и послали за великаншей по имени Хюрроккин. Она приехала верхом на волке, а поводом ей служила змея. Это произвело на всех сильное впечатление. Когда она соскочила на землю, потребовалось четверо эйнхернев, чтобы удерживать ее волка, да и им удалось утихомирить его, лишь повалив на землю.
Пока все смотрели, как эйнхерии борются с волком, Хюрроккин подошла к кораблю, взялась за форштевень и стащила его в воду, да так, что из-под подложенных под днище катков только искры посыпались. Тор, думая, что она испортила ладью, схватился было за свой молот, но все асы начали его успокаивать.
Тело перенесли на борт корабля и зажгли погребальный костер, который следовало освятить Мьелльниром. Но на пути к костру Тору случайно попался карлик. Тор и так был в ярости и отчаянии из-за того, что произошло со мной. Кроме того, он досадовал, что не может отомстить Локи — ведь не Локи, а Хед пустил ту злополучную стрелу, а кто дал ему ее, тогда еще никто не знал, это стало известно лишь спустя время. Тем не менее Тора обуревали подозрения, и он был страшно зол. Как бы там ни было, но он сделал то, в чем потом не раз раскаивался: пихнул ногой карлика — его звали Лит, — да так, что тот угодил в костер, где и сгорел вместе со мной. С тех пор Лит живет здесь и делит со мной хижину. Мы с ним стали добрыми друзьями, потому-то он сейчас и караулит нас.
Один положил на мой костер свое драгоценное кольцо Драупнир, из которого, как ты, наверное, слышал, каждую девятую ночь капает по восемь таких же колец. Возвели на костер и моего коня во всей сбруе, выкованной главным образом карликами. Погребальные дары да и сам костер были превосходными, так что я вполне мог ими гордиться. Тяжело было видеть, как убивается возлюбленная жена моя Нанна. Горько рыдал и сын мой, Форсети. А Хед горевал так, что, как я слышал, с тех пор он и не смог окончательно прийти в себя.
Мать моя, Фригг, чуть было не лишила себя жизни, но потом все же овладела собой и вопросила асов, кто из них решится отправиться в Царство мертвых, отыскать там меня и предложить Хель богатый выкуп. Кто знает, быть может, она согласится отпустить меня обратно в Асгард?
Вызвался сделать это мой брат Хермод. Когда предстояло выполнить что-нибудь трудное, он всегда вызывался первым, за это его и величали Хермод Удалой.
Один дал ему своего Слейпнира, и Хермод тут же отправился в путь. Чтобы не быть перехваченным по дороге великанами, он скакал только по ночам и на девятую ночь очутился у моста через шумную реку Гьелль, выложенного чистым золотом.
У моста сидела дева по имени Модгуд и охраняла его. Как обычно, когда кто-нибудь въезжал на мост, она спросила Хермода, кто он и откуда.
Хермод все объяснил ей, и она сказала: «Вчера по мосту проехало пять полчищ мертвецов, и все равно он не так грохотал, как грохочет теперь под тобой. Да и не такой ты бледный, как прочие покойники. Зачем ты едешь по дороге в Хель?» — «Мне нужно в Хель, чтобы разыскать моего брата Бальдра. Не видела ли ты его на дороге в Хель?» — «Да, — отвечала она, — действительно, не так давно он проехал здесь и направился в подземный мир».
Хермод, не мешкая, поскакал дальше и остановился лишь у калитки, которую вы с Труд уже видели. Там Хермод спрыгнул с коня, подтянул подпругу, снова вскочил в седло, и разом перемахнул через калитку. Подъехав к дождливым палатам Хель, Хермод слез с коня и вошел внутрь.
Я как раз сидел в палате на том самом месте, куда усадила и вас Хель. Увидев Хермода, я несказанно обрадовался. Брат переночевал там, а наутро спросил Хель, не отпустит ли она меня обратно в Асгард. Он клялся, что всем там меня очень не хватает и великая печаль поселилась в сердцах асов с тех пор, как они лишились меня.
Хель отвечала, что хотела бы проверить, правда ли все так любят и оплакивают меня, Бальдра, как утверждает Хермод. Она сказала, что, если все, что только есть на свете живого или мертвого, будет оплакивать меня, она позволит мне вернуться в Асгард, Но если хоть кто-то не захочет меня оплакивать, то я навечно останусь в Хель.
Горько было мне снова прощаться с братом, но он, не теряя времени, вскочил на коня и отправился в обратный путь. Как доказательство того, что он действительно побывал в Хель и говорил со мной, он взял с собой Драупнир и отвез его Одину.
Узнав новость, привезенную Хермодом, асы разослали гонцов по всему свету просить, чтобы все я вся плакали и тем самым вызволили меня из Хель. Плакали сами асы, плакали люди и звери, земля и камни, деревья и металлы. Все утопало в слезах.
Но когда гонцы возвращались домой, одному из них встретилась великанша, назвавшаяся Текк. Она была последней, кого предстояло уговорить плакать обо мне. Великанша сказала гонцам: «Сухими останутся мои глаза. Не стану я плакать по Бальдру. Для меня ничего не значит, жив он или мертв. Мне это все равно. Пусть Хель хранит у себя свое добро, я же буду заботиться о своем!». Таковы были ее слова, а на самом деле была та великанша переодетым Локи, который снова решил причинить мне вред и повергнуть всех в уныние. Так во второй раз он стал виновником моей гибели.
— Ну, попадись он мне только, — насквозь его проткну! — с негодованием воскликнул Эрик.
— Нет, пожалуй, уже не стоит, да ты и сам в этом убедишься, когда повстречаешься с ним. Ну да хватит о нем. Выспись-ка лучше как следует! А я пойду посторожу вместе с Литом до того времени, пока не прокричит черный петух Хель.
На следующее утро, когда пропел черный петух Хель, Эрик и Труд проснулись бодрыми и отдохнувшими. Свет стал несколько ярче, и, выйдя из хижины Бальдра, ребята смогли как следует оглядеться по сторонам.
Повсюду бродили бледные, изможденные люди. Кое-где они чуть ли не вповалку лежали друг на друге. Глаза у них были безжизненные — В них не ни искры надежды. Все вокруг было завалено грязью и нечистотами. По-прежнему было жутко холодно, в вонь стояла невыносимая.
«Надо поскорее выбираться отсюда», — подумал Эрик и взглянул на Труд. Та согласно кивнула.
— Но как? Нам необходимо найти Мимира, — сказал Эрик, обращаясь к Бальдру. Он снова забыл, что тот, как и Труд, может читать его мысли.
Однако мысли самого Бальдра в этот момент были заняты, по-видимому, чем-то другим. Он сказал:
— Я хочу дать вам одну вещь, которая может весьма пригодиться во время долгого и опасного путешествия в Ётунхейм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46