Один пришел с каменоломен, другой — из деревень, десяток повозок были нагружены мешками с провиантом, связками кож и разнокалиберными бочонками. Кроме того, с этим обозом прибыли плотники (понаблюдав, Джон понял, что сэр Томас весьма разумно назначил посменную работу: когда вновьприбывшие включились в дело, прежние плотники, получив расчет, расселись у телег, ожидая возвращения) и две дюжины бравых молодцов в простых рубахах, с чистыми юношескими лицами, которые крутили нечесаными головами с совершенно детским восторгом.Это, как понял Джон, были новобранцы, принятые в дружину графа. Парни, вскормленные самой землей; такие если и бывают в городе, то только наездами, продавая лавочникам мясо и овощи, либо сдавая закупщику зерно и шерсть — то есть с ученическим прилежанием наблюдая, как это делают их многомудрые отцы. Хотя… эти и города отродясь не видали, и в замке графа, в отличие от артельщиков, тоже были впервые. Судя по всему, сэр Томас сумел завоевать расположение людей в округе: служить к нему шли с удовольствием.Встречать обоз вышел граф собственной персоной. Быстро оглядев двор, зацепился взглядом за Джона (в буквальном смысле этого слова — его потомок физически ощутил энергию угрюмых глаз) и занялся своими делами.— Итак, начнем, — переключил внимание Джон. — Сперва повторим кое-что.Сначала он немного стеснялся многочисленных взоров, но быстро пообвык и перестал их замечать. Изабелла не растеряла уже усвоенного, особенно хорошо у нее получалась подсечка. Добивала она без удовольствия, но умело. Ну и конечно, ее излюбленным был бросок через бедро — его девушка могла отрабатывать хоть весь день напролет.Джон показал ей прямой удар ногой в челюсть. Изабелла пришла в восторг. С ее врожденным чувством равновесия и глазомером она мигом усвоила технику приема и, кажется, уже подумывала о том, чтобы на денек вернуться в Зеленую Вольницу.— Это искусство как танец, — сказала раскрасневшаяся Изабелла во время короткого перерыва около часа спустя.— Оно сложнее танца, — отозвался Джон. — Науку рукопашного боя изучают и совершенствуют годами, а то и десятилетиями, посвящая этому жизнь. Но тебе не обязательно углубляться в тонкости. Здесь, в этом мире, у тебя не будет такого противника, как я, так что тебе хватит и нескольких приемов — лишь бы ты выучила их по-настоящему хорошо. Главное — учись предугадывать удары…Еще договаривая, он выбросил сжатую в кулак руку в направлении ее лица. Изабелла тонко пискнула, но перехватила руку, пригнулась и бросила Джона через бедро. Надо сказать, хорошо бросила, на сей раз молодой граф не поддавался ни в малейшей степени.— Недурно, — сказал Джон, вставая. — А теперь вообрази, что вот эта жердь — еще один твой противник. Проделай со мной то же самое и тут же врежь ему ногой.Изабелла настолько увлеклась, что в какой-то момент едва не зашибла подошедшего к ним дворецкого, но в последний момент удержала ногу, и пятка ее замерла сантиметрах в десяти от лица. Дворецкий даже бровью не повел, и Джон подумал, что знаменитое английское хладнокровие, видимо, берет свое начало именно с этого человека.— М-милорд желает видеть вас после обеда, — произнес дворецкий. — В прежней зале. Не забудьте. Обоих.— Будем рады засвидетельствовать почтение, — кивнул Джон.Изабелла, не приученная к церемонным словесам, просто поклонилась.Дворецкий удалился с высоко поднятой головой, ровной спиной и на негнущихся ногах.— Сэр Джон, у нас еще есть время, поучи меня владеть мечом.— Все-то тебе подавай, — усмехнулся Джон.— А хотя бы и все, — весело откликнулась она. — Ты принес столько удивительных умений… Ах, как бы я хотела узнать действительно все о твоем мире!— Зачем? — пожал плечами Джон. — Ведь его еще нет, он в недостижимом будущем. Он совсем другой. И там очень много вещей, которые тебе бы совсем не понравились.Об «удивительных умениях» он промолчал, зная, что похвала не заслужена. Всего-то умений — щелкать зажигалкой, курить да махать кулаками, больше он, кажется, еще ничего не продемонстрировал. Умение повязывать галстук не в счет, тем более повязывать уже все равно было нечего.— Так ты меня научишь?— Хорошо. Неси сюда мой меч.Ожидая Изабеллу, он постоял, оглядываясь и ненавязчиво присматриваясь к окружающему. Обоз уже был разгружен, получившие расчет рабочие готовились отправиться домой. Новобранцы стояли навытяжку неподалеку от кузницы, перед ними прохаживался, что-то втолковывая, давешний седобородый командир спасательного отряда, — видимо, новички были в его компетенции.Несколько офицеров, немолодые уже и явно повидавшие жизнь, суровые мужи, стояли поблизости, наблюдая за занятиями Джона и Изабеллы. На лицах их отчетливо читался плохо скрываемый интерес, однако близко они не подходили. Взоры их время от времени обращались к донжону, из чего Джон заключил, что разговаривать с пришельцами запретил сам сэр Томас.Запретил так запретил. Не желая доставлять кому-либо неприятности, Джон сделал вид, что не замечает офицеров.Для начала он заставил Изабеллу рассказать и показать все, что она уже знает и умеет сама. Как он и предполагал (и как говорили ему в свое время учителя), средневековое искусство фехтования было наукой нехитрой. Используемые приемы зависели от типа меча, и по большому счету все строилось на идее сильного удара и отражении ответного — безо всяких изысков, сила на силу. Принимай вражеский клинок поближе к рукояти, руби той частью, что поближе к острию, не стой на месте — вот, в сущности, и все основные правила. Победителем оказывался тот, что был выносливей и страшнее вращал глазами. Изабелла свое преимущество видела в умении быстро перемещаться с места на место — и не без оснований, человек в тяжелом доспехе долго против нее не выстоял бы.Девушка неплохо держала удары, инстинктивно чувствуя, что в простой полоске закаленной стали кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд.— Не надо так судорожно вцепляться в рукоять, — поучал Джон. — Больше доверяй себе, у тебя хорошая пластика. Не сковывай собственных движений. Ладно, а теперь ударь меня как-нибудь.Он стоял спокойно, держа в руках обломанный черенок лопаты, который заменял ему меч. Изабелла взмахнула оружием и направила его в шею Джону. Тот, не отбивая удара, отступил назад и сказал:— Слишком долгий замах.Последовала новая попытка.— Вот опять, я зевнуть успеваю, видишь? — В доказательство он и впрямь зевнул. — О, уже лучше…На четвертый раз Изабелла сама поняла, что от нее требуется короткое, непредсказуемое движение. И она попыталась уколоть Джона, но тот, уже не трогаясь с места, только шевельнул кистью руки — и черенок, столкнувшись со сталью под безопасным для него углом, отвел ее в сторону. Джон же шагнул навстречу, они с девушкой вдруг оказались стоящими вплотную друг к другу, и тут черенок метнулся от меча вверх, к горлу Изабеллы.— Заметила? Я не двигал плечами и локтями, я почти ничего не сделал, просто направил силу твоего удара туда, куда мне было нужно.— Это как с кулаками?— В десятку! Умница.— Но ведь рука и меч — это разные вещи.— Немножко разные, но… совсем чуть-чуть. Меч — это продолжение тебя, — сказал Джон и запнулся, обнаружив, что готов бессознательно повторять чужие слова. — Знаешь, в моем мире это все уже давно кануло в прошлое, никто не способен понять то чувство, которое испытываешь, держа в руке добрый клинок. Призрак приучил меня к старине, и я ему за это благодарен. Когда я впервые взял в руки меч, это было… как волшебство. Вот только я сам не знаю, насколько верны мои чувства. Имею ли я вообще право чему-то учить? Но он тогда сказал мне: «Джон, никогда не пытайся оправдываться тем, что ты-де живешь в таком-то времени. Человеческий дух всегда один и тот же. И во все эпохи ангелы и черти одинаково бьются за наши души. И все равно что в твоей руке — каменный топор, меч или автоматический пистолет, настоящим оружием остаешься ты сам. Просто знай, Джон, что меч — это самое благородное оружие, изобретенное человечеством. Не смерть от меча, нет, смерть всегда одинаково отвратительна, но сама борьба с мечом в руках. Меч не дает осечки. Он не позволяет тебе увильнуть от лица врага. Здесь все решает твое собственное мастерство. То, как ты владеешь мечом, — это то, как ты живешь…» Это не совсем точные слова, но суть та же. Ты понимаешь? — Он взглянул на Изабеллу с надеждой и опасением одновременно.Для него почему-то было важно, поймет ли она его. Почему? Он не знал.Джон увидел, что она слушает его внимательно, и как-то сразу понял, что девушка слышит не только то, что он говорит, но и то, что кроется в его душе, — невысказанное, подавленное сомнение человека, не знающего, зачем он живет так, как живет, и подозревающего, что любое другое бытие способно поставить его перед тем же вопросом.— Кажется, да, — тихо сказала она.— Конечно, — улыбнулся Джон. — Ты у меня умница, все поймешь. Давай проделаем это еще раз. Действуй по наитию, не забывай, что силу удара всегда можно использовать в своих целях. И перестань думать о мече как о постороннем предмете. Это твое жало, твое слово, твой взгляд!В глазах девушки полыхнули огоньки азарта, и она отдалась вольному творчеству — порхала вокруг Джона словно стрекоза, передавая клинку не столько напряжение мышц, сколько свою волю. А Джон, сам в душе поражаясь и радуясь открывшемуся у него учительскому таланту, искусно втягивал ее в танец, провоцировал на все более сложные движения. И отмечал, что его ученица, малоопытная, решительно не сведущая в технике боя, интуитивно угадывает многие аксиомы фехтования. Правда, аксиомы ускользали, Изабелла забывала их, как только ситуация менялась, но на смену приходили новые.У нее определенно был талант.Впрочем, как сравнивать, размышлял Джон, не останавливая урок. Средневековый человек не просто физически крепче моего современника, он целесообразнее, его физическая культура носит практический характер. Здесь актуальны десятки, сотни навыков, бесполезных в моем мире. Здесь, например, каждый человек легко управляется с лошадью, а ведь это целый комплекс движений, потерянный в двадцать первом веке, замещенный приседанием, или, скорее, плюханьем на сиденье автомобиля и вялым шевелением рук и ног — да и те скоро отменит бортовой компьютер. В то время как всадник в седле совершает миллионы микродвижений всех мышц, водитель только тычет пальцами в радиолу, морщась от музыки, которая ему не по душе. Сесть на коня или спрыгнуть с коня, влезть на дерево или спуститься на землю, подпрыгнуть, слазить в погреб или на чердак по лестнице — постоянно присутствует движение вверх-вниз, по вертикали. Даже в мыслях, в воображении, в представлениях о мироустройстве: небеса — земля — ад. А у нас вертикаль — это колесо обозрения в луна-парке, а кроме него самолет и лифт; умозрительно — понятия о космосе и магме, на которые нам начхать. Мы, такие умные, живем в пришибленной урбанистической горизонтали, а эти дикари — в трехмерном пространстве, которое все время нужно преодолевать физически и умственно.Наконец, очевидные труд и закалка. В этих людях естественным образом заложено то, чего мы если и добиваемся, так только упорными тренировками. Но ни спорт, ни мода на красивое, развитое тело не ставят таких жестких требований, как сама жизнь. Так нужно ли удивляться тому, что для Изабеллы подобная наука близка и понятна?И все-таки он удивлялся, догадываясь, что имеет, дело действительно с врожденным талантом. К тому же призрак прав: человек по сути своей не меняется, и средневековый индивид — это тоже сформировавшаяся личность, с трудом принимающая все новое. Изабелла же новизну впитывала, как изможденный зноем путник — воду прохладного ручья.Солнце поднялось уже высоко, когда Джон объявил второй перерыв. Тело сладко ныло — но не от усталости, а от наслаждения, так что останавливаться даже не хотелось, но девушке явно нужна была передышка.Вот тут один из офицеров и нарушил запрет. Краем глаза Джон замечал, что за ними с Изабеллой по-прежнему наблюдают, уходят по своим делам, но потом возвращаются и присматриваются к учебному поединку. Сейчас к ним присоединился «повелитель новобранцев», он о чем-то говорил с двоими другими офицерами, и вот, воспользовавшись моментом, они приблизились к гостям замка. Один из них подошел вплотную, поприсматривался, словно прикидывая, с какого боку откусить от пирога, чтобы не было видно со стороны, а потом заговорил:— Интересно это у вас получается, сэр. Будто и вправду игра какая, не то пляска. Только ведь несерьезно это. То есть я хочу сказать, когда один на один, оно, может, и сработает, но в бою…Этот человек был головы на полторы выше Джона, никогда не жаловавшегося на маленький рост, и ровно вдвое шире в плечах. Густой, насыщенный бас гудел, как церковный колокол. Джон без особого труда представил себе этого гиганта в бою, и ему стало неуютно, хотя никакой враждебности от него не чувствовалось. Не зная, к чему клонит великан, молодой граф промолчал.Тут подошел и второй — среднего роста, крепко сбитый, с пепельными усами — и поддержал товарища:— Гарри прав. Он не самый ловкий на словах, но на деле обставит дюжину болтунов, и думать умеет метко. Чего стоят эти изыски в настоящем бою, когда вокруг толпятся друзья и враги, а удары сыплются ровно град?— Ты что, голову под шапку забыл надеть или глаза не промыл? — возмутилась Изабелла. — С таким искусством, как у сэра Джона, можно в одиночку разгонять армии!Здоровяк Гарри усмехнулся, но не столько словам, сколько дерзости девушки, а усатый ее проигнорировал.— Как ты поступаешь в битве? — продолжал он. — Выплясываешь с клинком или дерешься как все?Знать бы точно, чего ему надо, этому усатому прилипале? Ясно одно — от ответа уйти не удастся. А значит, надо будет сказать, что в настоящих битвах не участвовал ни разу в жизни, потому что, начни Джон врать, эти люди сразу же его раскусят. А говорить правду после того, как все утро ублажал зрительские взоры, тоже было как-то неловко — ему отнюдь не хотелось, чтобы его лишний раз называли юродивым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78