Было больно, но гораздо меньше.
— Бейт, ты сделала это! — закричала Мери. Она смотрела на младенца широко раскрытыми от изумления глазами.
— Да, я сделала это — вздохнула Бейт. — У меня есть ребенок!
Следующие слова Гвены оказались настоящим чудом.
— Это мальчик, Бейт. Чудесный мальчик.
— Мальчик? — Бейт попыталась сесть. — Мальчик!
Гвена поднесла ребенка к Мери.
— Возьми ребенка, — велела она.
Мери приблизилась к кровати, в то время как Гвена занялась пуповиной. Измученная Бейт впервые взглянула на свое дитя. Весь скользкий от смазки, он все равно был прекрасен. Пока Гвена перерезала пуповину, Мери бережно держала ребенка, вытирая его скользкое тельце и нежно воркуя. Когда с пуповиной было покончено, Гвена взяла ребенка и быстро шлепнула по попке — раздался слабый крик: дитя подало голос.
Бейт откинула потные волосы со лба. Плач младенца гипнотизировал ее. Гордая повитуха улыбалась.
— Ах, посмотри же на меня, маленький воин. Сколько вас прошло через мои руки? Ты, наверное, сотый, никак не меньше!
— Разреши мне подержать его, — взмолилась Бейт. — Пожалуйста!
Гвена уже собралась поднести ребенка матери, как вдруг выражение ее лица изменилось. Глаза сузились, изучая младенца. Сердце Бейт затрепетало.
— Гвена, что такое? Что-нибудь не в порядке?
Гвена не отвечала. Она рассматривала маленькую ручку мальчика, склонив голову набок.
— Гвена, что случилось? — требовала ответа Бейт.
— Не знаю, — ответила повитуха. Она поднесла малютку к матери. — Посмотри на его руку.
Бейт наклонилась, сосредоточив взгляд на ручонке малыша. Вначале не увидела ничего необычного. Но, приглядевшись поближе, поняла: проблема в его пальчиках. Большой палец странным образом сросся с указательным, и оба казались короче, чем обычно.
— Ох…
Малютка Гилвин, как она его уже называла про себя, снова заплакал.
— И на ножке тоже, — сказала Гвена. Она выглядела встревоженной, даже бледной. — Та же картина.
Бейт взглянула и обнаружила, что на левой ножке, заканчивающейся закругленной пяточкой, два пальчика, мизинец и безымянный, срослись вместе, соединенные кожной складкой. Бейт почувствовала, как рушится мир, и страшные картины замелькали перед глазами, все они были связаны с рожденным ею ребенком. В Лиирии, как и в других местах на континенте, калеки чаще всего становились нищими-попрошайками.
— О, нет, пожалуйста…
— Бейт, не волнуйся, — быстро проговорила Мери. — Он ведь новорожденный. Я уверена, это ничего не значит. — Она обратилась к Гвене за поддержкой. — Правда?
Повитуха сделала гримасу.
— Я не знаю. Понятия не имею, что это значит. Может быть… — Внезапно она остановилась. Бейт повернулась к ней:
— Что?
Гвена взглянула на дитя и вздохнула:
— Проблема может касаться не только ручки и ножки. Может быть кое-что похуже.
— Что же? Что может быть хуже?
— Бейт, — мягко проговорила Гвена. — У него может быть что-нибудь с головой. Вдруг он… не совсем нормальный.
— Не говори так! — взвизгнула Бейт. — Как ты можешь?!
— Я уже встречалась с таким прежде, девочка. Иногда у покалеченного ребенка может оказаться другая проблема — с мозгом. В случае твоего младенца это не исключено.
— Нет, это неправда! — прошипела Бейт. Она села в кровати, не обращая внимания на свою наготу и перепачканную постель. — Гилвин нормальный, — настаивала она. — Он будет королевским гвардейцем, как его отец. Он…
Ее голос пресекся, и она не могла больше говорить. Совершенно обессиленная, она потянулась к ребенку. Гвена осторожно протянула ей малютку. Бейт взяла его на руки и прижала к груди. Она улыбалась сыну. Она был так хорош, несмотря на изуродованную ручку и ножку. Но она продолжала беспокоиться. Какая жизнь ждет мальчика-калеку? Она видела их на улицах, просящих милостыню, потому что не могли работать и содержать себя. Ее маленький мальчик — ее Гилвин — может стать побирушкой.
— Нет, — она затрясла головой. — Я не позволю этому случиться с тобой.
— Бейт, дай мне ребенка, — попросила Гвена. Она хотела забрать мальчика, но Бейт не отдавала.
— Я хочу держать его на руках, — заявила она.
— Но его нужно помыть, — сказала Гвена. — Он грязный, и ты тоже. Давай его сюда. Позволь мне вымыть его. Я принесу его назад. Мери, а ты помой Бейт, хорошо?
Бейт неохотно согласилась, протягивая новорожденного Гвене. Она была измучена, и все тело у нее болело: даже беседа отнимала силы. Гвена завернула ребенка в чистую пеленку и вынесла из комнаты. Бейт откинулась назад, чувствуя, как намокли простыни. Мери начала окунать полотенце в корыто с водой и протирать ее между бедер, смывая кровь. Это могло вызвать неловкость, но Бейт мыслями уже была далеко, мучаясь страхом за судьбу своего малыша.
— Не волнуйся, Бейт, — сказала Мери, закончив работу. — Тебе нужно отдохнуть. Гвена присмотрит за мальчиком. Попытайся уснуть.
Уснуть. Какое чудесное слово. Но Гвен боялась, что приснятся кошмары.
— Мери?
— Да?
— А что если Гвена права? И ребенок ненормальный?
Мери улыбнулась, пытаясь скрыть чувства.
— Этого мы пока не знаем.
— Но его ручка… и ножка. Они… — Бейт не могла заставить себя произнести слово «искалечены». — А если мозг тоже…
— Бейт, он еще слишком мал. Никто не может сказать точно, что его ждет, даже Гвена.
— Но если это так? Что тогда?
— Значит, будешь растить его и любить, как будто ничего не произошло. Он же твой сын, Бейт.
Бейт кивнула. Она уже любила малютку Гилвина, а ведь он не прожил на белом свете еще и часа. Но любви не под силу свернуть горы, как поется в песне, и ей не спасти его от жестокости мира. Если ее дитя не в своем уме, лишь милость короля поможет ему.
— Акила — добрый человек, — сказала она себе. — Он найдет место для Гилвина в этом замке. Я точно знаю это, — она взглянула на Мери. — Верно?
Мери окунула грязное полотенце в корыто. Лицо ее было серьезным.
— Акила добрый человек, так все говорят. Он был добрым принцем, а теперь стал добрым королем.
— Да, — согласилась Бейт. — Даже если Гилвин не сможет стать солдатом, Акила найдет для него место, как ты считаешь?
— Бейт, закрой глаза и отдохни.
Бейт знала, что подруга ничего не ответит. Сдавшись усталости, она закрыла глаза и позволила Мери умыть и переодеть себя. И продолжала думать, что будет с ее сыном в новом мире, создаваемом королем Лиирии.
4
Через три дня после приезда в Хес Акила принял решение.
В столице Риика стояла теплая погода, как раз подходящая для брачного предложения. Рыночная площадь с южной стороны замка наполнилась народом, а на улицы высыпали ребятишки и кошки, которых в Хесе вообще оказалось великое множество, к удивлению Лукьена. Небо безоблачное, синее, дожди умыли город за день до этого. Стоя на балконе, Лукьен мог видеть Хес, простирающийся на многие мили. Видел городские ворота и длинную пыльную дорогу, ведущую домой, в Лиирию. Лукьен глядел на восточную линию горизонта, тоскуя по дому. Ведь Акила, прибыв в Хес, имел здесь головокружительный успех, но для Лукьена этот успех казался мифическим. Все менялось слишком быстро, слишком много решений было принято. И Акила принял их в спешке — так считал Лукьен.
Они вместе ждали на балконе принцессу Кассандру. Эту встречу организовал сам король Карис; они пришли слишком рано. Даже если принцесса будет вовремя, то ждать не менее получаса. Но Акила пожелал, чтобы Лукьен отправился на балкон вместе с ним, ибо нервничал. Ему было необходимо объяснить свое внезапно принятое решение. И все же даже сейчас, когда они были вдвоем, Акила не решался заговорить. Как и Лукьен, он взирал на город сверху, весь в собственных мыслях.
Лукьен не винил Акилу за желание жениться на Кассандре. Она прекрасна, и сам Акила хорош собой. Но Лукьена бесила поспешность и внезапность происходящего — и он все эти дни протестовал против такого хода вещей. Кассандра станцевала для них, и изящество ее движений заставило Акилу забыть о приличиях. Он будто забыл, что в мире много женщин, которые почтут за честь стать женой короля. А может быть, просто не обращал на это внимание… Лукьен незаметно оглядел спутника. Акила еще так молод и вопиюще неопытен. Он слишком много времени провел, уткнувшись в книги, вместо того, чтобы задирать подолы служанкам на кухне, и Лукьен сожалел об этом. Плохо, что король Балак не заставил сына послужить в армии после окончания военной школы. Если бы юноша поучаствовал хотя бы в одной кампании, живо бы научился обращаться с женщинами и не увлекся бы первой же красоткой, обратившей на него томный взгляд.
Но ведь это неправда. Лукьен знал, что не стоит винить Балака в теперешней влюбленности Акилы. Балак был хорошим отцом, достаточно мудрым, чтобы не заставлять сына-книгочея окунаться в военную жизнь. Его мудрость обернулась добром для Лиирии, ведь новый король был образованным и миролюбивым. А его романтичность — всего лишь следствие доброй натуры, то, что делает его особенным, не похожим на других. Лукьен вздохнул, покачав головой. Акила услышал вздох и обернулся.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, — солгал Лукьен. — Я просто задумался.
— Задумался обо мне?
Лукьен кивнул.
— Верно. Мне пришлось немало думать о тебе все эти дни.
Юный король пересек балкон и встал рядом с телохранителем. Балкон был огромным: целая оранжерея, заросшая высокими кустами и украшенная потрескавшимися статуями. Повсюду висели клетки с птицами, выводящими звонкие рулады. С балкона открывался прекрасный вид на город, но Акилу этот вид не интересовал.
— Знаю, ты не одобряешь моего решения. Но хотя бы постарайся понять.
— Я пытался. Но все равно не понимаю.
— Значит, плохо пытался, — заметил Акила. Он был возбужден; его левый глаз немного подергивался. — Посмотри на меня, Лукьен. Я не похож на тебя. Я не высокий и не такой красивый, и уж, конечно, не герой. Тебе всегда доставалось внимание женщин, а я всего лишь…
Акила замешкался, и Лукьен был рад, что он не договорил.
— Для завоевания женщины недостаточно иметь бычью шею, Акила, — сказал Лукьен. — Думаешь, я такой уж великий любовник, из-за всех этих моих рассказов про шлюх, с которыми я проводил время. Так я просто хвастался. Чаще всего это были создания, такие же жалкие, как и вшивые постели, в которых я с ними спал.
— И что с того?
— То, что ты можешь получить любую женщину, какую захочешь. Не блудницу, а порядочную женщину, благородного происхождения.
Акила рассмеялся.
— Такую, как Кассандра?
— Нет, не такую. А ту, которую полюбишь. И которая полюбит тебя. Ты не интересовался, отчего принцесса хочет выйти за тебя?
— Знаю для чего. Ради мира.
— Нет, — безжалостно отрезал Лукьен. — Потому что она женщина, и такова воля ее отца, вот почему. И еще она не хочет упускать шанс стать королевой. Она не любит тебя, Акила.
— Лукьен, королевские браки всегда заключаются подобным образом, — заметил Акила. — Если бы мой отец был жив, он бы уже женил меня на какой-нибудь девушке, не столь прекрасной, как Кассандра. Это могла быть Дралла из Марна или еще какая-нибудь девица, смахивающая на хрюшку, ведь он тоже был слишком упрям, чтобы допустить заключение мира с Рииком. Но зачем мне, спрашивается, связывать свою жизнь с Драллой? Почему не выбрать Кассандру?
Лукьен не мог подыскать нужное слово. Кассандра красива, с этим не поспоришь — как бесполезно оспаривать красоту летнего утра. И она влекла Лукьена так же, как Акилу. Может быть, именно поэтому он против их брака? Впервые в жизни он испытывает ревность к царственному «брату».
— Не мог бы ты, по крайней мере, подождать? — заговорил Лукьен. — Хоть немного? Давай вернемся в Лиирию. Может быть, в знакомой обстановке с тебя спадут чары…
— Какой смысл ждать? Я не собираюсь искать более привлекательную девушку или лучший повод для брака. К тому же, если я откажусь, король Карис будет обижен. Я не собираюсь подвергать мир угрозе.
— Чушь, Акила. Король хочет мира так же сильно, как и ты. Даже сильнее. Ты собираешься жениться на Кассандре не из-за этого.
Акила посмотрел на него, удивленный и даже разгневанный.
— Я думал, ты будешь рад за меня, — сказал он. — Ты больше, чем кто-либо еще, знаешь, как я одинок. Почему же ты пытаешься лишить меня единственного шанса обзавестись прелестной женой?
— Я… — Лукьен терялся, не зная, что ответить. — Я рад за тебя, Акила. Я просто беспокоюсь.
— Так перестань. Я взрослый мужчина, Лукьен, и не нуждаюсь в твоей защите. — Акила отвернулся и стал смотреть на город. Его руки вцепились в каменную ограду балкона так сильно, что костяшки побелели. — Думаю, мне лучше побыть одному, — произнес он.
— Я могу остаться с тобой, — предложил Лукьен. — Она еще какое-то время не подойдет.
— Верно, но мне нужно время подумать, решить, что сказать.
— О чем же тут думать? Тебе предложили ее в жены, значит, тебе остается только взять предложенное.
— О, да, звучит страшно романтично, — язвительно заметил Акила. — Давай-ка ты не будешь помогать мне в этом вопросе, хорошо? Я лучше решу сам…
Лукьен повернулся, чтобы уйти, сердитый за свою временную отставку. Но не сделал и трех шагов, как Акила окликнул:
— Подожди, я кое-что забыл, — на его лице играла глуповатая усмешка. — Можешь оказать мне услугу?
— Какую? — нахмурился Лукьен.
— Если Кассандра примет мое предложение, я собираюсь сразу отправиться домой. Хочу подготовить замок к свадьбе. Поэтому не смогу захватить ее с собой.
— И что из этого?
— Мне нужно, чтобы кто-то доставил ее в Кот, — глаза Акилы сияли, словно только что не было никакого неприятного инцидента. — Ты сможешь сделать это для меня?
Вопрос поразил Лукьена. Слабый внутренний голос пытался предостеречь его от этого шага, но он отмахнулся от предостережения:
— Если это все, что ты хочешь…
— Да, — произнес Акила. — Ты единственный человек, которому я доверяю. Кто лучше присмотрит за ней, если не ты?
Лукьен заколебался:
— Она может не захотеть находиться в моей компании. Ведь для нее я страшный Бронзовый Рыцарь…
— Об этом не беспокойся; я все ей объясню. Я забочусь о ее же благе, а ты лучший воин, которого я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99