Широкополая шляпа бросала тень на его лицо. Длинный плащ окутывал фигуру, но было ясно, что его владелец широкоплеч и высок. Кстати сказать, на каждом его плече сидело по громадному ворону.
— Я не тебя ищу, — сказал мне незнакомец, — но если можешь, окажи мне услугу.
— Рад помочь. — Мне хотелось, чтобы он был настроен ко мне дружественно.
— Мои волосы в темноте и не разглядишь. А вот твой серебряный волосок подойдет в самый раз.
Незнакомец бесцеремонно вырвал волос из моей белой пряди, а из складок плаща извлек длинный меч.
— Я наточил Тирфинг, — сказал он, — и думаю, он готов. Но хочу убедиться.
Незнакомец скользнул взглядом по невидимым мне лезвиям обоюдоострого меча. И я тоже взглянул на меч. Сталь притянула к себе лунный свет. Незнакомец повернул меч, и мне показалось, что в руках он держит луч холодного света.
— Сейчас попробуем, — пробормотал одноглазый. Вытянув руку с серебряным волоском, он опустил его. Волос падал медленно, кружась в воздухе и сверкая, как неоновый. Коснувшись меча, он распался на две половинки. Вороны радостно закаркали.
— Готов, — объявил одноглазый. — Найти бы только для него подходящую руку.
Незнакомец вновь спрятал меч, шагнул в темноту и исчез.
Я же на мгновение застыл как вкопанный. Этот человек явился воплощением всех моих ужасов, и они исчезли вместе с ним.
Вскоре я оказался на нужной мне поляне. Шел я недолго и, однако, весь взмок, пока добрался. Ждать было еще мучительней, чем идти. Но зато я мог отдышаться, пока дожидался Джанет. Хоть мне и не терпелось поскорее избавиться от одиночества, все же я на всякий случай спрятался, не зная, с кем придется повстречаться в этой части Броселианского леса.
Когда Джанет подошла совсем близко, я вышел из своего укрытия.
— Эй, сюда! — позвал я ее. Я был так рад, что она пришла, едва ли не счастлив. Она взвизгнула и схватила меня за руку.
Шла она слишком быстро для женщины в ее положении. Теперь она едва могла отдышаться.
— Я бы… о, я бы… умерла, если бы вы не пришли. Но я была уверена, что вы придете. — А как же иначе! Конечно, человек, который не боится разбить лагерь в лесу, не побоится прийти сюда ночью.
Выходит, она считала меня смельчаком. Но я, наверное, не мог считать себя польщенным. Знала бы она, как я колебался, прежде чем решил прийти сюда!
— Я не из пугливых, — сообщил я ей, — но если та нечисть будет преследовать нас, не вздумай пускаться со мной вперегонки. В какую сторону теперь идти?
Оказывается, неподалеку от поляны была старая заброшенная дорога. Она заросла папоротником, и очертания ее едва угадывались. Я шел впереди, прокладывая путь. Штанины намокли от росы. Промок и подол платья Джанет. Дорога, виляя, взбиралась на холм, и потому подъем был не слишком резкий. Мы прошли около мили, прежде чем одолели его.
На вершине холма была небольшая поляна. На ней стоял монумент, который, как сказала мне Джанет, и назывался Майлз Кросс. Я уж не знаю, кто такой был этот Майлз, но его представление о крестах сильно отличалось от моего. Крест напоминал заглавную «Т», но почему-то с двумя вертикальными опорами. Представьте себе каменную плиту, лежащую на двух грубо обработанных каменных столбах. Поначалу я решил, что это образование естественного происхождения. Но более пристальный взгляд разубедил меня. Произведения природы порой удивительны, но никогда не кажутся заброшенными. А от этого сооружения так и веяло минувшим, как это бывает с полупустыми домами.
Поляна кое-где поросла кустарником, очертания которого смутно вырисовывались над жесткой, серой в лунном свете травой. Черные ели жались друг к другу, как если бы они прибыли попрощаться с мертвым телом. Кругом стояла тишина, и только с глухим, слабеющим смехом сбегал со склона ручей.
— Откуда выпорхнут эти птички? — спросил я у Джанет.
— Не знаю, — прошептала она, — он сказал только, что они будут проезжать мимо Майлз Кросс.
До поры нам следовало оставаться незамеченными. Я выбрал место поукромней под нависшими ветками раскидистого куста в двух шагах от Майлз Кросс. Спрятаться нам удалось, но земля была сырая, сверху с листьев падала роса, и холод пробирал нас до костей.
— Что я должен делать, когда они появятся? Джанет пожала мне руку, желая ободрить и меня, и себя.
— Вам ничего не придется делать. Вызволять мужчину — дело женщины. Я не испугаюсь. А вы оставайтесь и ждите меня.
С превеликим облегчением я вновь оглядел поляну.
— А как же вы? Разве эта нечисть для вас не опасна?
Она затаила дыхание.
— Не знаю, Шендон. Самое страшное для меня — это разлука с Тамланом.
Время шло. Мы еще больше продрогли и приуныли. К полуночи потянуло холодом. Я слышал, как ветер шевелит макушки елей. Смутно донеслись и другие звуки.
Я не понимал, что бы они значили. Но Джанет угадала верно.
— Уздечки позвякивают. Это они едут! Девушка съежилась от страха.
— Тебе лучше спрятаться и выждать, — сказал я ей, — что ты можешь против фей и колдунов?
Но в ней проснулось мужество.
— Я не смогу смотреть в глаза своему ребенку, если сейчас отступлю.
Джанет выбралась из-под куста. Из кармана она достала пузырек.
— Святая вода, — объяснила Джанет. — Они вас не заметят, но не побрызгать ли на всякий случай?
Я преодолел соблазн взять у нее воду.
— Ты будешь одна на линии огня. Истрать ее всю сама.
Бормоча молитвы, она обрызгала водой землю возле себя так, что получился круг. Я тем временем прислушивался к звяканью поводьев и ржанию лошадей. Да, Джанет была права. Не успела она спрятать пузырек, как появились всадники. Они выплыли из леса, как дым. Лошади едва касались копытами верхушек травы. Но не только это удивило меня. Вовсю светила луна, но ни лошади, ни всадники не отбрасывали тени.
Я застыл, боясь пошевельнуться. Лошади подскакали к Джанет.
Казалось, они вот-вот растопчут ее, но девушка не дрогнула. Однако лошади поочередно объехали ее, словно невидимое препятствие мешало им вступить в круг. Всадники, похоже, даже на замечали Джанет. Приободрившись, я ждал, что последует дальше. А из леса выезжали все новые и новые всадники. Один из них был на белой лошади. Едва лошадь приблизилась к Джанет, как девушка вскрикнула. И лошадь въехала в круг. Джанет подскочила к ней и вцепилась в длинное одеяние всадника. Притянув его к себе, она обняла его за шею и повисла на нем. При ее радостном и торжественном возгласе шествие остановилось.
— Тамлана освободили! — сказал кто-то из всадников. И тут я услышал женский визг. Я и не думал, что среди них были женщины. Но теперь уверился, что одна-то уж точно была. Но в крике ее слышалась ревность, а не горечь утраты. Это был воинственный клич: похоже, и Джанет думала то же самое. И тогда она бросила вызов.
— Он мой! — смело заявила она.
Несмотря на мое волнение, я все же заметил, что Тамлан, хоть и не помогает своей подруге, но и не пытается освободиться от нее. Наверняка ему хотелось остаться с Джанет, хотя он еще не освободился окончательно от власти волшебниц. Здесь не помогала даже святая вода.
И волшебницы тут же воспользовались этой властью в борьбе с Джанет. Чары они насылали издалека:
Джанет взвизгнула, и я увидел, что она держит в руках змею. Потом змея превратилась в огромную жабу, которая, пытаясь высвободиться, громко урчала.
Чего только колдуны не вытворяли над беднягой, но Джанет не сдавалась. Она плакала, кричала и умоляла их о пощаде. Но не отступалась. Она сражалась за своего мужа, отца своего будущего ребенка. И волшебницы оказались бессильными перед ней.
В конце концов они устали.
Олень под руками Джанет превратился в обнаженного юношу, и она с победным криком накинула на него свой плащ. Тамлан, перестав быть бесчувственной куклой, крепко обнял свою жену.
Она оказалась бесстрашной, его девочка, и, несомненно, заслужила поцелуй. Однако не все из присутствующих были склонны разделять радость воссоединившейся пары.
— Добро пожаловать, дорогая, — к Джанет подъехала всадница на белом коне. — Так и быть, забирай своего муженька: он мне уже надоел.
Выпад был болезненным, но и Джанет не сплоховала.
— Спасибо. Надеюсь, изучение магии со временем поможет тебе удерживать мужчин.
У Тамлана хватило соображения не вмешиваться в их разговор, но на этот раз всадница обратилась к нему.
— Если бы я знала, что ты не сможешь отличить колючки от цветка, я бы давно выцарапала тебе глаза! А теперь убирайтесь оба!
Супруги без промедления воспользовались ее советом. Я понял, что мои планы рухнули. Конечно, Джанет забыла про меня, а я боялся окликнуть ее, не желая привлечь внимание волшебниц. Молодая пара достигла края поляны и скрылась, унося мои надежды на ужин и ночлег под крышей. Я с сожалением покачал головой, и ветки кустарника шевельнулись.
Всадница, проводив влюбленных взглядом, уже разворачивала лошадь. Но теперь она остановилась.
— Что это там блеснуло под луной? — воскликнула она в изумлении.
Не получив ответа, волшебница соскользнула с седла.
— Кто бы там ни прятался, выходи!
Не ожидая, пока меня принудят, я выбрался из-под куста и распрямился в полный рост. Всадница изучающе смотрела на меня.
— Какой красивый светлячок скрывался в ветвях! — обрадовалась она.
Возвышаясь надо мною, она подошла ко мне, едва касаясь травы, и тронула мою белую прядь.
— Кто ты, обладатель этой серебристой жилки? Мне было неприятно, что меня застали с поличным.
— Всего лишь человек, — пробурчал я. Она изучала меня и находила это забавным.
— Человек? — переспросила она. — А хоронишься под кустом, будто кролик. Впредь буду проверять внимательней, не сидит ли кто в кустах.
Я тоже с интересом глядел на незнакомку. Она была — возможно, благодаря луне — чрезвычайно привлекательна. Она не выказывала ко мне враждебности, и я осмелел:
— Это может оказаться опасным для тебя. Она помолчала, чтобы эффектнее сразить меня ответной репликой:
— Или же для тебя.
Подойдя поближе, я заметил, что она гораздо красивей, чем мне сначала показалось. Приятен был ее голос и аромат ее тела. Но прочие мои чувства не были удовлетворены, хотя испытывали экстаз предвкушения. От моей настороженности не осталось и следа.
— Пусть твои спутники уйдут, тогда увидишь, — настаивал я.
— Я отошлю их, — пообещала она.
Я не ошибся — незнакомка действительно играла здесь первую роль. Ее подопечные ждали ее на поляне, разбившись на группки. По ее указу они заскользили обратно в лес.
— Подожди вон под тем деревом. Я отдам необходимые распоряжения и вернусь к тебе, — шепнула она.
Едва она отвернулась, я подхватил ее на руки и, подняв повыше, поцеловал. Поцелуй взволновал меня еще больше. Отпустив ее, я почувствовал, что у меня кружится голова, и засмеялся.
И она тоже засмеялась.
— Теперь я знаю, ты дождешься меня. Замечание показалось мне странным, но и помимо него случилось немало удивительного. Когда я поторопился, пропуская всадников, мне уже не понадобилось продираться сквозь высокую, мокрую траву. Я легко ступал, едва касаясь ее верхушек.
Не знаю, долго ли я ее ждал. Теперь весь смысл существования сосредоточился в ее возвращении. Прислонясь к дереву, я заметил, что на мне совершенно новая и к тому же сухая одежда. Но это меня скорее обрадовало, чем удивило. Да, я не знаю, долго ли я ждал ее. Наконец я услышал, как незнакомка возвращается, напевая песню. Это был ее голос, и я слушал очарованный.
Лучшей нет игры на свете:
Не наскучит мне
Уловлять влюбленных в сети —
Чтобы, как во сне,
Был покорен и послушен,
Лишь ко мне неравнодушен,
Чтобы мог один мой взгляд
Повергать иль в рай, иль в ад.
Я пока еще не видел ее, но со следующей строфой ее голос зазвучал так весело, что и я улыбнулся.
Ты застыл ошеломленный,
Страстию горя,
Как мураш, навек плененный
Каплей янтаря.
Стану жечь тебя — ни слова,
Прогоню — вернешься снова.
Раб ты прихотям моим —
Ты без них тоской томим.
Спев последнюю строку, незнакомка остановилась напротив меня. Во мне вновь вспыхнуло желание, и я обнял ее, чтобы помочь сойти с седла. Но она засмеялась и покачала головой.
— Садись позади меня, мой дорогой.
Мальчиком мне случалось бродить вокруг конюшен, когда меня привозили в деревню. Этим и ограничивалось мое знакомство с лошадьми. Но если она желала, чтобы я ехал с ней, — как я мог отказаться? Однако сесть в седло оказалось не такой уж трудной задачей. Я обнял ее, чтобы не упасть; груди ее касались моей руки. Она прислонилась ко мне. Душистые волосы ее на виске мягко обжигали мне щеку. Я закрыл глаза.
— Поехали, — предложил я.
До сих пор помню, как я чувствовал Нимью в своих руках и как ее волосы щекотали мне лицо. Это ощущение было основным в течение всего путешествия. Ветер свистел в ушах, но конь скакал так плавно, что я не чувствовал даже толчков, и ни одна ветка не хлестнула нас. Поясню, правда, как мы въехали внутрь холма. Изредка открывая глаза, я видел, что мы скачем в полном мраке. Кругом, я слышал, ревела буря, но ничего не было видно. Что мне было до этой бури, если я чувствовал, как на виске тонкой нитью пульсирует жилка?
Когда мы выехали на свет, оказалось, что уже давно наступил день. Моргая, я с изумлением глядел на залитые солнцем луга. Сочная трава глянцево блестела на полуденных лугах.
Из травы выглядывали цветы самых разных окрасок, и деревья, раскиданные тут и там, звенящие птичьими голосами, были покрыты свежей листвой. Их ветви, покрытые цветами, спускались над двумя потоками и зеркальным прудом, куда они впадали. Позади прудов было еще больше деревьев, травы и цветов. Безлюдная дорога вела к великолепному городу, чьи шпили вздымались в небо вдали.
В мужчине, пылающем желанием, прекрасный пейзаж только еще больше разжигает страсть. Щебет птиц, запах травы, цветов, деревьев, прозрачной воды смешивался в моем сознании с тою, кого я обнимал и желал так сильно.
— Мы ведь уже приехали? — умолял я ее.
Нимью не отвечала, но дышала едва ли не так же часто, как и я. Прижавшись ко мне тесней, она бросила поводья. Лошадь пошла все медленней, пока не забрела под шатер густых ветвей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51