Но вдруг между ним и ледовой тварью встала громадная фигура Ратагана, и топор гиганта погрузился по рукоять в тело Червя. Крик, всколыхнувший воздух, казалось, разорвал Ривену барабанные перепонки. Тварь отпрянула и устремилась прочь. Ратаган, весь в крови, стоял над Ривеном и Джиннет. Они слышали его смех, — свободно и вольно льющийся смех, — какого Ривен еще от него не слышал.
— Ну, что же ты, жалкий червяк! Давай-ка, отведай еще выкованной гномами стали. Сразись с Ратаганом, посмотрим, как тебе это понравится! Байклин и Айса вылезли из-под снега и подошли к нему. Осколки кости выпирали из безжизненно повисшей руки Айсы. Его лицо было залито кровью, однако здоровой рукой миркан по-прежнему сжимал ледоруб, и глаза его сверкали пылом битвы. Байклин поддерживал его одной рукой, в другой блестел его короткий клинок. Наледь покрывала их плечи и липа.
Ледовый Червь с ненавистью шипел на них. Темная жидкость хлестала фонтаном из глубокой раны, нанесенной ему ледорубом Ратагана. Огонь его глаз зажег зеленым кружащиеся в воздухе хлопья снега. Голова на какое-то время зависла в воздухе, качаясь туда-сюда, потом она упала на лед и с каким-то скрежещущим звуком исчезла в глубине, только осколки льда брызнули во все стороны. Мгновение ледяное поле еще дрожало у них под ногами. Потом все стихло.
Айса тяжело опустился в снег, и Ривен только теперь заметил, что нога его, от бедра до щиколотки, распорота и кровоточит. Весь лед кругом уже был залит кровью — людей и ледового чудовища. Байклин сел рядом и принялся обрезать остатки одежды на руке и ноге миркана, чтобы очистить рану.
— Он вернется? — хрипло спросила Джиннет.
— Может быть, — отозвался Смуглолицый. Он невольно поморщился, перетянув глубокую рану на бедре Айсы, чтобы остановить кровотечение.
— Но тут могут быть и другие, — сказал Ратаган. — Я слышал об этих тварях. Они не любят одиночества.
— Оставь меня, — прошептал Айса, но Байклин лишь бросил на миркана испепеляющий взгляд.
— Сейчас мы залатаем Айсу, и потом надо будет убираться с этого ледяного поля. Черви — создания снега и льда. Там, где камни, их не бывает.
Ривен опустился на землю рядом с Байклином и лежащим мирканом. Кровь уже начала замерзать на снегу.
— Как он?
— Не очень. Спляшет он еще нескоро. Его кровь привлечет к нам Червей.
— Рука, — выдавил Айса. Он то и дело впадал в беспамятство. Ривен испытал шок: видеть Айсу таким беспомощным, искалеченным ему не приходилось.
Я, наверное, выглядел так же, когда упал с горы. Весь — кровь и переломанные кости.
— Он поправится, — уверенно произнес Ривен, отводя взгляд от осколков кости, торчавших из предплечья миркана.
Отдаленный крик, приглушенный пеленой снегопада, внезапно послышался сверху. Во тьме где-то внизу ему отозвался другой.
— Они учуяли нас, — сказал Ратаган, хлопнув правой рукой о штаны. В его рукавицы забился снег. — Скоро здесь станет не слишком уютно. И для здоровья опасно. Ты закончил, Байклин?
Смуглолицый кивнул. Айса впал в беспамятство; его нога была перевязана кусками шкур, лентами ткани и кожи. Байклин обмотал его руку толстым плащом и зафиксировал ее с помощью станковой пластины рюкзака.
— Готово. Грубовато сработано, но пока что сойдет и так. Ну что ж, пора двигать отсюда.
Ратаган наклонился, поднял Айсу на руки, — нежно, точно ребенка, — и уложил его через плечо, так что изувеченная рука Айсы повисла безжизненно как раз вдоль его рюкзака. Они зашагали вперед. На этот раз — без страховки. Теперь они продвигались медленнее, чем прежде. Ноги Ривена дрожали от усталости, а ему еще приходилось поддерживать Джиннет, которая вообще еле шла. Мышцы его рук и ног горели огнем. Ледоруб приходилось втыкать поглубже, чтобы поддерживать вес их обоих.
Видимость ухудшилась. Тьма сгущалась. Снег продолжал падать — так же бесшумно, как прежде. Той же плотной пеленой. Ривен не сомневался в том, что Алая гора уже где-то близко. Но точнее определить было никак невозможно. Высота этих гор и сбивавшая с толку тьма не позволяли сориентироваться.
Они едва ли прошли половину пути по леднику.
Выше по склону раздался рев и треск. Град из битого льда обрушился на путешественников. Они замерли, лихорадочно вглядываясь во мрак, пытаясь различить там движение.
— Они приближаются, — спокойно объявил Байклин. — Они чуют запах крови.
— Сколько идти до камня? — В голосе Ратагана теперь чувствовалась усталость, но в темноте невозможно было разобрать выражение его лица.
— Слишком далеко. Мы не успеем дойти.
Вновь послышался рев, похожий на крик попавшей в сеть хищной птицы. Ему вторили два других. Сверху, снизу и за спиной у них. Впереди путь был свободен, — по крайней мере, там было тихо.
— Пока еще можно идти, — сказал Ривен. Ратаган аккуратно положил Айсу на лед и закрепил его, чтобы он не скатился, воткнув рядом с ним ледоруб. Ривену показалось, что он улыбается. Гигант обратился к Байклину:
— Ты ему скажешь или я?
Смуглолицый стоял, опершись на рукоять своего ледоруба и склонив голову. Что-то двигалось наверху. Был слышен звук ползущего по льду тяжелого тела. Джиннет вздрогнула, услышав этот шум, и вцепилась в руку Ривена. Позади послышался треск и хруст льда, — ледник под ногами у них задрожал. Черви быстро приближались.
— Они идут на запах крови, — сумрачно произнес Байклин. — Они чуют ее. Вы с Джиннет идите, а мы останемся здесь и задержим их. Дадим вам время добраться до камня.
Ривен угрюмо посмотрел на него.
— Нет.
— Ты должен, мой друг, — сказал Ратаган. — Ты должен выбраться любой ценой, иначе все это было зря. Все, через что мы прошли. Ты обязан исполнить свой долг — и она должна пойти с тобой.
— Нет, — прошептал Ривен.
— Ты должен, Майкл, — Байклин положил руку ему на плечо. — Для этого мы и пошли с тобой: чтобы ты добрался до этой горы, чтобы сделал, что должен сделать. Не подводи нас теперь… не подведи Мингниш.
— Я не могу, — вырвалось у Ривена. — Не могу уйти без вас. Я не могу это сделать без вас.
— Ты должен, — настаивал Ратаган. — И потом, ты не один. С тобой женщина. Нет, ты не один…
— И не будешь один. Никогда, — добавил Байклин. — Пока продолжается эта история, ты не будешь один.
Ему показалось, он слышит голос из прошлого:
— История не прекращается никогда. История не умирает. Всегда что-нибудь остается. Быть может, появятся в истории этой другие герои… может быть, даже рассказывать будет кто-то другой, не ты. Но она продолжается.
Она продолжается.
Живые, яркие персонажи. Вымышленные герои. Он создал их, встретил их, полюбил. Он считал их своими друзьями, может быть, самыми лучшими из всех друзей, какие были у него когда-либо. И вот теперь он должен оставить их, бросить здесь умирать.
Ни за что.
В темноте раскололся лед. Рядом что-то зашипело. В пелене снегопада зажглись зеленым огнем глаза. Ратаган решительно поднял свой ледоруб.
— Ты должен идти, Майкл Ривен.
Я знаю.
Какой-то комок встал в горле. Он не мог говорить. Байклин и Ратаган больше не обращали на него внимания, глядя на зеленые огни, едва различимые за пеленой снега. Три пары глаз.
— Постарайся им не попасться, — предупредил его Ратаган. — Уходи сейчас, пока еще не поздно.
Слезы обожгли щеки Ривена. Он отступил.
— Когда-нибудь я расскажу историю. Про вас обоих, — сумел выдавить он. Шатаясь, он шел через ледник, врезаясь шипами ботинок в лед. Джиннет плелась следом. У себя за спиной он слышал визг тварей и вспугнувший ночь смех Ратагана, чистый, как колокольный звон. Снегопад прекратился.
— Только пусть эта история не будет печальной! — крикнул гигант ему вдогонку. Послышались крики людей и рев чудовищ, и Ривен отвернулся. Все осталось позади. Теперь лицо его было обращено к горам, что поднимались в ночи, словно величественный собор.
20
Сгарр Диг. Они уже вышли на предплечье его вершины и теперь, обливаясь потом, поднимались по крутому откосу, покрытому смерзшимся щебнем и льдом. Облака стали реже, и Ривену показалось, что за ними угадывается свет полной луны. Шипы ботинок проскрежетали о камень, и, поскользнувшись, он упал на колени. Ривен провел ладонью по липу. Оно было мокрым. Лишь теперь он понял, что все время, пока он шел, слезы текли у него по лицу. Он упал ничком в снег, не в силах сдержать рыдания. Их больше нет. Теперь он остался один.
Джиннет опустилась рядом, и ее рука обняла его за плечи. В ночи не раздавалось ни звука. И если битва на леднике еще продолжалась, то отрог горы заглушал ее шум.
Ком в горле перехватил дыхание Ривена, он до крови закусил губу и поднялся на ноги.
Давай заканчивай, Ривен.
Не проронив ни слова, он пошел дальше. Он боялся, что, если заговорит сейчас с Джиннет, она отзовется голосом его жены. А этого он не вынесет. В своих мыслях он уже был готов расстаться с ее призраком. Или, может быть, встретить его.
В его сознании накопилось слишком много лиц. Слишком много картин. На него предъявляли права сразу два мира, разрывая его на части. И оба требовали от него безоговорочной преданности. Сейчас ему больше всего хотелось быть там, на леднике, и сражаться бок о бок со своими друзьями. В который раз они спасали ему жизнь, а он оставил их там — умирать. А Ратаган при этом еще смеялся.
Он видел реку в Бичфилде, блестевшую под луной; волны, набегающие на берег Кемасанари; Алую гору летним утром, когда солнце уже согрело камень. Он чувствовал руки сестры Коухен, ее губы, прикоснувшиеся к его лбу… вдруг она обратилась в Мадру, и мохнатая голова волка лежала у нее на коленях…
Слишком много всего. Слишком много воспоминаний.
Облака рассеялись, и путь их озарил лунный свет — холодное, жуткое сияние, которое превратило тени в черные провалы. Гора сияла в лунном свете как призрачная. Ривен усмехнулся в пустоту и безмолвие, но вспомнил смех Ратагана, и его усмешка растаяла. Не имеет значения. Все кончено. Сон остался позади. Впереди нет ничего. Только гора.
И Дженни.
Сгарр Диг заполнил собою полнеба, — темная громада, освещенная полной луной. Вершину ее окутал клочок серебристого облачка.
Ясная зимняя ночь на Скае. Он идет среди гор, и яркие воспоминания из недавнего сна скользят по краю его сознания. Он возвращается в свой мир, а за спиной у него стоит призрак того — другого.
Путь стал труднее и круче, щебень осыпался у них из-под ног, с грохотом падая вниз. Заоблачные ветры не давали снегу здесь закрепиться. Лишь в тех местах, где выступы скалы отрезали порывы ветра, снег собирался в сугробы. Но скалы по большей части были голыми, как могильные плиты. Лед, покрывавший камень, поблескивал под луной.
Каждый шаг отдавался болью. Старые переломы Ривена давали о себе знать. Впечатление было такое, что во всем его теле не осталось ни одной целой кости. Рядом слышалось торопливое, прерывистое дыхание Джиннет. Она старалась не отставать от него. Ривен различал в полумраке ее лицо — застывшее маской в мертвенно-бледном свечении луны. Она казалась холодной, точно мраморное изваяние, с глазами, блестевшими серебром под темными бровями, которые сходились на переносице.
Вскоре ему пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Она опустилась на камень рядом. Он вспомнил себя, здорового, бодрого, чисто выбритого… вспомнил, как он взбирался по горным склонам в Бреконе без единой передышки. Лейтенант Ривен.
Снова — вперед. Тяжело дыша. Так дышал Джордж, раненный в грудь.
Больше уже не солдат.
Первые утесы — крутые подступы к вершине — уже предстали перед ними, черные, сверкающие от снега в расселинах, зажженного лунным светом.
Теперь — наверх.
У них не было даже троса, лишь жалкие обрывки, обмотанные вокруг их поясов. Трос остался внизу, с Байклином, Ратаганом и Айсой. И с Червями. Он снял рукавицы, зная, что при подъеме пальцы должны быть свободными, и предложил Джиннет сделать то же. Она пребывала в каком-то полусне, — беспомощная, как загипнотизированный кролик. Однако она беспрекословно послушалась Ривена.
Он начал подъем. В ярком свете луны найти опору для пальцев не составляло труда, однако ноги постоянно соскальзывали с обледеневших камней.
Ложные вершины поднимались и пропадали. Острые камни резали окоченевшие пальцы. Дважды Ривену приходилось втыкать ледоруб в расселину и тянуть за собою Джиннет. Она вся дрожала. Зубы стучали от холода и страха. По сбитым рукам текла кровь.
Крутой скалистый подъем подошел к концу, и они оказались на относительно ровной широкой площадке недалеко от вершины. Еле передвигая ноги, они поплелись вперед. Снег хрустел и шуршал под ногами. На полпути Ривен сбросил рюкзак с плеч на землю. Потом снял рюкзак Джиннет. У нее был такой же, но полегче. Она покачнулась, и ему пришлось подхватить ее. Мгновение они стояли так, обнявшись, уже на подступах к вершине. Она прильнула к нему, уткнувшись лбом ему в плечо.
— Моя смерть рядом. Здесь, — прошептала она и зарыдала беззвучно. Он погладил ее по волосам с вмерзшими в них льдинками, но не нашел что сказать. Он зашел слишком уж далеко. Они двинулись дальше, держась за руки, словно дети, пытаясь ободрить друг друга.
Наконец, они были наверху, на знакомом месте.
Ривен не удивился бы, увидев обрывок троса, свободно свисающий вниз. Но там не было ничего, только голый гранит в пятнах белого снега, только черная тьма по ту сторону Алой горы и глубокая пропасть долины, что безмолвно ждала внизу. За черной бездной пропасти виднелся уклон, долгий, точно река, в озаренной луной ночи. Далеко-далеко, в конце его, спал Мингниш. Если б сейчас был день, Ривен разглядел бы отсюда деревни и фермы вокруг Талскера, может быть, даже сам город и Великую реку, извивающуюся у его стен. И безбрежные просторы Большого Дола… Хотя, может быть, — только Гленбриттл, дома, растянувшиеся вдоль узкой извилистой дороги на дне долины. Пустой дом, где когда-то родилась Дженни.
Они с Джиннет вышли на выступ, на котором Ривен лежал тогда — год назад или век назад. И он понял вдруг, что они не одни.
Она была с ними на этом выступе. Джиннет в испуге отпрянула, но Ривен замер на месте и только смотрел на нее, не в силах пошевелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58