Ривен толком еще и не видел этого хребта, но даже теперь ему стало ясно, что горы Гресхорна гораздо выше самого высокого кряжа на Скае, суровее любого утеса, на который ему доводилось подниматься. Он решил пока не задумываться над тем, какой им предстоит подъем. Тепло — вот что ему сейчас нужно. Тепло и сон. Он потянулся за фляжкой Квиринуса, но ее не оказалось на месте. Скорее всего, он выронил ее в водоворотах того подземного потока. Он выругался про себя от досады. Ничего не поделаешь, придется стоически выносить жажду и эту боль, которую пробудила в нем бешеная скачка в морозной ночи. Ривен давно уже потерял ощущение времени и расстояния и чувствовал только, как немеют пальцы рук и ноги в промокших сапогах.
Он, должно быть, заснул или задремал, или даже на какое-то время потерял сознание, потому что резкий толчок заставил его очнуться. Ривен едва удержался в седле. Всадники остановились. Вокруг них разливалось золотое сияние факелов, ветер трепал их пламя и уносил дым. Их окружили какие-то пешие люди, взяли под уздцы лошадей. Впереди громоздилась стена, — массивная, серая, — испещренная бойницами. Посередине зиял черный провал ворот. На мгновение Ривену показалось, что они возвратились обратно в Талскер, но люди, что окружили его, помогли ему сойти с коня, и Квиринус стоял в свете факелов — лицо приобрело цвет меди, на бровях таяла изморозь, — покрикивая на них, чтобы те были поосторожнее с конем. Им пришлось подхватить Ривена, так как ноги его не держали. Он совсем окоченел и ослаб. Кто-то обхватил его за плечи. Айса, заметил Ривен, нисколько не удивившись. На разбитое, все в кровоподтеках лицо миркана было страшно смотреть, глаза же его, как всегда, оставались спокойны и непроницаемы.
— Добрая встреча, Майкл Ривен, — сказал ему Айса, и Ривен закрыл глаза.
— Да уж, — выдавил он и почувствовал, как его подняли на руки и понесли куда-то, где не стало ни дождя, ни пронизывающего ветра.
Мелькали лица: то появлялись, то исчезали. Он явственно ощущал жар, исходивший от огня. Кто-то раздел его и стер ледяную воду с лица и шеи. Потом его уложили в постель, — настоящую постель, — и он сумел наконец выйти из оцепенения и ненадолго вернуться в реальный мир.
Он проснулся от света дня, который лился сквозь узкие окна и ложился золотыми полосами на покрывало. В комнате было тепло. В очаге горел огонь. Он не мог даже пошевелиться — все тело болело, однако Ривен обнаружил, что все его ссадины перебинтованы и он ощущает пальцы ног, что уже радовало.
Он сел на постели. Больше в комнате не было никого, хотя подле его кровати стоял стул. Снаружи ветер гулял по карнизам, откуда-то из дома доносились голоса. Он опять лег, устроившись поудобнее. Воспоминания о подземной темнице, о канализационных тоннелях и людях-крысах лезли в голову, словно обрывки кошмарного сна. Что за место! Что за чертово место!
Вдруг он вспомнил Айсу. Как видел его прошлой ночью. Значит, они живы. Они здесь. Слава Богу.
На низком столике подле кровати лежала одежда, и Ривен встал, чтобы посмотреть, что там ему принесли. Снова — наряды Мингниша. У него скоро будет вполне приличный гардероб… или, вернее, был бы, если бы он постоянно не рвал и не пачкал свое одеяние в переделках.
Дверь отворилась. В дверном проеме стояла Мадра. Радость озарила ее лицо, когда она увидела, что Ривен встал. Он улыбнулся ей. Она бросилась через всю комнату и упала к нему в объятия, повалив его на кровать. Он рассмеялся и принялся безудержно целовать ее. На горле ее все еще оставалась повязка. Он взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза, сияющие от радости. От одного только вида этих сияющих глаз Ривен наполнился здоровьем и бодростью.
— Ты можешь уже говорить?
Лицо ее омрачилось. Она мотнула головой. Он поцеловал ее в лоб.
— С тобой все в порядке? Они плохо с тобой обращались?
Она кивнула и покачала головой, не в силах оторвать взгляд от лица Ривена. В ее глазах промелькнуло вдруг недоверие, и пальцы ее пробежали по его волосам, груди, как если бы она хотела удостовериться, что действительно он сейчас спросил ее об этом, что действительно он только что целовал ее с такой страстью.
— А как все наши? Ратаган… с ним все в порядке? Я видел, как его…
Она снова кивнула, потом молча поцеловала его.
— Ратаган жив-здоров, и, я вижу, ты тоже не так уж и плох, дружище, — раздался с порога знакомый бас.
Мадра чуть отстранилась, и Ривен увидел, что у двери толпятся Ратаган, Байклин, Финнан и все остальные. Даже бесстрастное лицо Льюба, казалось, светится радостью.
— Всему свое время и место, — рассмеялся Байклин, и вся честная компания шумно ввалилась в комнату. Последним вошел Квиринус с недоуменно-растерянным выражением на лице.
Ривен опустил ноги с постели и оказался в медвежьих объятиях Ратагана, который с силой прижал его к своей груди. Распухшее лицо гиганта представляло собой сплошной багровый синяк, прорезанный от виска до носа ссохшимся в корку лиловым шрамом, но голубые глаза оставались такими же ясными, как и прежде.
Остальные выглядели ничуть не лучше. Даже Финнан получил свою долю ссадин и синяков. Голова Байклина была перевязана льняными бинтами, алыми от пропитавшей их крови. Смуглолицый положил руку на плечо Ривену.
— Квиринус рассказал нам, как ты запанибрата общался с колдунами и вирами, лазил по тайным ходам Талскера и купался в сточных водах. Мы, конечно, ему не поверили. Но ты нас заставил поволноваться, Майкл Ривен. Были мгновения, мы думали, ты уже не оклемаешься.
Ривен улыбнулся. Оказалось, что это не так уж и трудно.
— Да я в полном здравии. Когда выезжаем?
— Скоро, но не так чтобы слишком, — сухо вставил Квиринус. — Тебе и твоим друзьям не мешало бы отдохнуть день-другой, прежде чем отправляться в горы. Байклин все тебе объяснит.
— В самом деле, — тот вдруг посерьезнел. — Нам всем надо немного отойти после радушного гостеприимства леди Джиннет. К тому же ее кондотьеры сейчас шарят по предгорьям в поисках наших душ. Нам нужно выждать.
— Мы удостоились особого внимания местных властей, — прогудел Ратаган.
— Мы объявлены вне закона, — уныло пояснил Финнан, должно быть, думая о своей барже, которая так и осталась стоять на приколе у Речных ворот Талскера. — Меня взяли сразу же после тоге, как я вышел из дома Фриния. Они следили за ним.
— А как все было? — спросил Ривен. — Как виры освободили вас?
— Благодаря хитроумию, сноровке и капле везения. — Байклин кивком указал на лысого барона, который уселся в углу и внимательно наблюдал за ним. — Люди Квиринуса помогли нам, когда мы выбрались из камер, но, прежде чем выйти из города, нам все же пришлось убрать с дороги нескольких слишком ретивых преследователей.
— После всех синяков и шишек, обрушившихся на наши головы, не самое неприятное, должен заметить, занятие, — вставил Ратаган. В глазах его блеснул огонек, и он стал как-то странно похож на Айсу.
— А теперь мои стражи присоединились к этой охоте за вашими головами, — не без иронии добавил Квиринус. — Нет нужды говорить, что мы с Кейгаром хорошенько их проинструктировали. По крайней мере, нужно было освободить вам дорогу в горы.
— Снаряжение уже приготовлено, — сказал Байклин. — Дня через два мы можем отправиться в путь. Или даже через день… в зависимости от того, как будем себя чувствовать.
Ривен задал вопрос, который пришел ему в голову еще в доме Фриния.
— Кто едет?
— Ты, Ратаган и я. — Смуглолицый как-то неловко оглядел компанию. — Айса настаивает, чтобы его тоже взяли. Это все. Мадра, прости, но ты не в том сейчас состоянии, чтобы проделать такую дорогу…
Ривен почувствовал, как она вся напряглась.
— …Льюб и Коррари проводят тебя домой.
Коррари хотел было возразить, но замер под взглядом Байклина.
— С меня хватит того, что убили твоего брата, — тихо проговорил Смуглолицый. — Достаточно одного.
Льюб, как всегда, оставался невозмутим.
— По крайней мере, этот вопрос улажен. — Квиринус поднялся со своего места в углу. Голос его был приветлив. — Близится время обеда. Мне нравится, как у меня готовят. Буду рад, если вы пожелаете составить мне компанию. — Он вышел за дверь. Финнан с задумчивым видом поплелся за ним.
— Наш речной друг ищет себе новое место, — заметил Ратаган, когда они ушли.
— И кто может его упрекнуть? — спросил Байклин. Веселое выражение уже стерлось с его лица. Он снова выглядел измученным и усталым. — Ну? Пойдем пообедаем? И ты с нами, Майкл Ривен, если чувствуешь, что в силах. У Квиринуса действительно хорошая кухня. — Он улыбнулся. — Хотя его повару пока далековато до Кольбана. Ну ладно, увидимся.
Он тоже вышел, уводя за собой Коррари и двух мирканов. Ратаган задержался. Он подошел к одному из окон и уставился вдаль, на присыпанные снегом горы.
— Почти добрались, — сказал он. Потом обернулся. — Мерет поправляется. Славная девушка, правда. Квиринус сейчас пытается разыскать ее отца, тайно, конечно… — Он умолк и, склонив голову, принялся разглядывать свои руки. В огненно рыжих его волосах появились седые пряди. Заметив это, Ривен испытал нечто похожее на потрясение. Неунывающий гигант теперь казался измученным, и смертельно уставшим, и каким-то даже неуверенным: Тор в преддверии Рагнарека. Но когда Ратаган поднял голову, лицо его озаряла все та же усмешка. — Пожалуй, пойду. А то пропущу самое лучшее пиво. Сдается мне, у вас двоих есть о чем поговорить. Будь здоров. — Он тихо вышел.
Ривен откинулся на подушки. Мадра обняла его и прижалась щекой к его плечу. Почти добрались. И в первый раз эта мысль не пробудила в Ривене страха. Он чувствовал: многие нити таинственной этой истории, наконец, сходятся вместе.
Все предначертано.
Все будет так, как должно быть.
Он еще крепче прижал к себе Мадру, наслаждаясь ощущением какой-то странной гармонии и покоя.
Позднее, когда над землей опустилась ночь и Ривен сидел у окна и глядел на покрытые снегом вершины, а огонь очага красным глазом мерцал во тьме комнаты, она пришла к нему вновь. Она была босиком, закутанная в длинный плащ. Когда она встала подле его кровати — темные волосы обрамляли лицо ее, — она напомнила Ривену Джиннет, когда та пришла к нему в камеру. Но движением плеча Мадра сбросила плащ и предстала перед ним обнаженной. Сияние тлеющих угольков омыло кожу ее плеч алым светом. В комнате было прохладно. Она скользнула к нему в постель, потянулась к его теплу. Он дал ей это тепло, — без остатка, — принимая все, что она предлагала ему. И старые призраки не стояли сегодня у него за плечом. Он снова был мальчиком… мальчиком с вопрошающим взглядом. Он вновь открывал для себя это чудо: исступленный восторг — прикоснуться к ней, слиться с ней. Он вновь ощутил ускользающее чувство гармонии и правоты. Он был един с этим снегом, медленно падающим за окном, с этой нетронутой красотой гор, с замерзшей землей и людьми, что ходили по ней. Он вплетался нитью в ткань мира, что предъявил на него права еще до того, как Ривен появился на свет, и острое ощущение счастья пронзило его, ибо так и должно быть. Он чувствовал себя исцеленным.
Время пришло, наконец. Время подняться в горы.
17
Теперь Талскер виделся далеким холмом, подернутым дымкой, у подножья которого серой змеей извивалась Великая река. Они остановились на склоне и еще раз оглянулись назад, на бескрайнюю равнину Большого Дола, сияющего снежной белизной в свете солнца, на скопления черных точек — деревни со струйками дыма над крышами, на Рим-Армишир — небольшое, но тесное нагромождение домов, башен и стен.
Ривен, Байклин, Ратаган и Айса. Итого — четверо. Их поход приближался к концу, и теперь они медленно, но упорно поднимались в горы. Гресхорн. И в самом сердце его — Алая гора: Стэйр. Арат-Гор для гномов и Сгарр Диг в том, другом мире.
Три недели пути, если, конечно, продержится хорошая погода. Осталось немного. Ноги Ривена разболелись и совсем окоченели, ключица ныла под тяжестью вещевого мешка — этакого громадного тюка за плечами. Мела поземка, поднимая взвихренные облачка сухого снега. Было холодно. Снегопад давно перестал, и теперь снег даже подтаивал, но колючий ветер продолжал наметать сугробы, и Ривен отчетливо видел, что путь к далеким вершинам там, впереди, закрыт снегами. Не обращая внимания на боль в голове и опаленное морозом горло, он пристально вглядывался в нагромождение скал и пропастей — зазубренные гранитные гряды, что поднимались к небу вереницей остроконечных вершин — голые, точно могильные плиты, с прожилками белого снега в складках. Одного вида их было достаточно, чтобы лишить его сил. Ему захотелось вернуться, пока не поздно: пусть спотыкаясь и скользя, но спуститься вниз по крутой тропе, снова прийти к этой хмурой юной женщине, которая не может говорить. И остаться с ней.
Но нет. Он еще должен кое-что сделать. Есть места, где он должен еще побывать, и тайны, которые ждут разгадки. Он улыбнулся студеному ветру.
Молча они продолжали путь. За спиной остались Талскер и Рим-Армишир, впереди ждали каменные вершины.
Весь день они поднимались в гору. Ноги дрожали от напряжения. Шаг за шагом: согнуть, переставить, разогнуть… Стало тепло. Они даже сняли верхнюю одежду. Пробирались через скопления валунов, мокрых от талого снега, через горные ледяные — глубиной по щиколотку, а то и по колено, — ручьи, прозрачные, точно хрусталь.
Здесь было много кроншнепов, а один раз путники вспугнули стаю куропаток, выпорхнувших прямо у них из-под ног. Там, где снег подтаял, открылись красные заросли прошлогоднего папоротника. На поросших травой откосах и полянах резвились зайцы. И еще путешественники видели парящего в вышине орла, распластавшего могучие крылья на фоне серого неба.
Лети, птица, лети…
Как только стемнело, они разбили лагерь под утесом, лишенным всякой растительности. Земля здесь была жесткой и холодной, но Ривен испытывал какое-то странное чувство удовлетворения. Почему-то ему казалось, что с каждым шагом все окружение его обретает реальность и твердость. Здесь не было ни наемников, ни крепостей, ни свирепых чудовищ, — лишь суровые пустынные предгорья и дорога, уводящая Ривена назад, — к тому, чем он был когда-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58