– Сегодня ты весь день будешь на занятиях со мной. Здесь скучно, но ты потерпи.Сначала действительно было скучновато. Учитель сыпал какими-то непонятными словами, но уже через четверть часа Рон с удивлением понял, что вникает в логику рассказа. Конечно, он не знал многих определений и доказательств, но понимал, почему из самих теорем, их формулировок, следует то, а не другое. И когда учитель, дав задачу, предложил всем заняться ее решением, Рон указал Глору неожиданный ход, о котором тот и не подозревал.Стоя над ними, Ильзар одобрительно кивнул:– Ничего! Неужели твой изощренный ум докопался до этого сам, а, Глор?Последний явно не любил математику и даже не пытался соврать.– Это он предложил. – кивнул он на Рона.– Да ну? И что же это за юный талант? Вас, кажется, зовут Ронис, юноша?– Рон.– Милости пошу завтра ко мне. Или ты будешь в самой младшей группе? – не дождавшись ответа, Ильзар продолжал: – Во всяком случае, зайди ко мне вечером, я скажу Планту, что сам тебя протестирую.– Хорошо. – Рон оглянулся на Глора и неуверенно добавил: – Мой господин.Ильзар кивнул и отошел.Следующим уроком была наука жизни, но Рон, запутавшись в незнакомых словах на твентри, заскучал и чуть не уснул. * * * На этот раз за трапезой не было никаких объявлений. «Кормят так же вкусно, как и дома. Хотя, и не так, как во дворце!» – подумал Рон.После обеда Глор повел его к хозяйке. Ею оказалась молодая женщина, светловолосая, с милой ямочкой на подбородке. Рон знал от Глора, что она – жена одного из учителей, художника Нелькоса. Звали ее Калима. Рона очаровала ее улыбка. Несмотря на ее кажущуюся беззаботность, чувствовалось, что она твердо ведет хозяйство и легко управляется с двумя сотнями мальчишек.– Ну что ж, дружок. Росту ты небольшого, что-нибудь тебе да подберем. – певучим голосом сказал Калима и повела Рона в кладовую.«Что-нибудь» состояло из форменных брюк, рубашки и безрукавки, мягких мокасин для дома и сапог для улицы, а так же меховой куртки с капюшоном. С собой ему дали вторую смену и праздничный наряд – белые брюки и тунику.Когда мальчики вернулись в комнату Рона, там уже никого не было.– Вообще-то у меня после обеда музыка, но меня пока от нее освободили, чтобы я мог заниматься с тобой. – снисходительно сказал Глор. – Нам надо выяснить, как хорошо ты знаешь твентри и эдорский.– Эдорский я знаю. Я несколько месяцев был подмастерьем у Коннета в Трис-Броке.– Подмастерья не говорят о высоких вещах. – важно заметил Глор, и Рон, вспомнив Хока, вынужден был с ним согласиться.Три часа они занимались языками, и выяснилось, что Рон знает их не так плохо, как надеялся Глор. От природы отнюдь не полиглот, Рон однако, и в мастерской, и на эдорском корабле под давлением обстоятельств или от нечего делать проявил старание и освоил чужие наречия. Глор был придирчив, но Рон не слишком придавал этому значения, так как не принимал его всерьез. Но все-таки радовался, что выучил языки раньше, и теперь ему не придется долго общаться с этим типом. Под конец урока Рон спросил:– А что будет, если я не захочу учиться?– Не захочешь? Это как? Впрочем, тебя никто и не заставляет. Если к двенадцати годам ни один цех не захочет взять тебя в ученики, то начнут посылать работать в поле. А если и к четырнадцати ничему не научишься, то дадут какой-нибудь надел в медвежьем углу, или станешь арендатором. Скукотища!– А-а, – протянул Рон. Выбора, похоже, действительно не было. Ему никогда не нравилось возиться в огороде.После ужина Глор отвел своего подопечного к Ильзару. Учитель жил в очень удобной, не лишенной изящества квартире вместе с женой и дочкой. Во всем чувствовалась рука молодой симпатичной хозяйки. Квартира состояла из трех комнат, а в кабинете, кроме стола и шкафов стояли несколько мягких кресел и диван. Ильзар усадил Рона на него, а сам сел напротив, удобно раскинувшись в кресле и положив ногу на ногу. В ходе беседы он пил кофе, принесенный женой, но Рону не предложил.Ильзар явно предпочитал не тратить лишней бумаги. Он пытался выяснить, насколько свободно Рон сможет изложить свои знания без подготовки. Рон был спокоен, так как справедливо считал, что эти люди от него пока ничего не могут требовать, а, значит, бранить его не за что. Однако, мальчик никак не мог понять, доволен ли Ильзар его ответами. Правда иногда он говорил: «Ага!», но тут же засыпал Рона новыми вопросами, время от времени отпуская язвительные остроты.– Итак, ты толком ничего не знаешь, кроме эдорского языка и ротийского леса, – заключил учитель, прихлебывая из чашечки кофе. – Но голова у тебя, похоже, работает. И младшую группу ты совсем уж перерос, тебя надо минимум в первую. Сейчас конец года, не имеет смысла тебя куда-то определять. Так что, я тебе сейчас дам учебник, ты его почитаешь, а в следующем году я возьму тебя к себе, во вторую группу – она у меня самая младшая. Что же касается науки жизни, то тебе тоже, пожалуй стоит почитать что-нибудь самому, а потом я тебя проверю и скажу, куда тебе податься.По языкам иди к Поленату, он изучают рот и, думаю, не откажутся от твоей помощи. По истории и географии ты будешь в первой группе, самой младшей по этим предметам, там решат, что с тобой делать, а на остальные предметы ходи вместе со всеми.– А разве я могу ходить и в старшую, и в младшую группу, учитель?– Ну да, – пожал плечами Ильзар. – Ведь все предметы идут синхронно – математика, например, у двух или трех групп сразу, или самой последней, чтобы ни с чем не пересекаться, и остальные предметы – так же. Ладно, ступай, я утомился. – Ильзар, поднявшись, протянул ему две книжки.Рон с легким сердцем сообщил Глору, что заниматься им вместе осталось всего две ладони, и забрался на кровать с книгами. Математика показалась ему несложной, а вторая книжка так его увлекла, что оторвать Рона от нее не смог даже Пек.«Похоже, налаживается.» – подумал мальчик, устраиваясь поудобней на подушке. * * * На следующий день с утра было три урока (каждый длился полтора часа) – география, история и языки. На первые два Рон пошел вместе с Пеком (он тоже был в первой группе). Учитель рассудил, что Рон пусть пока походит просто так, а в новом году опять пойдет в первую группу. Рон подумал, что лучше было бы учиться вместе с Пеком, тем более, что в следующей первой группе будут только семи-восьмилетки, и он решил узнать, нельзя ли ему как-нибудь перейти во вторую группу досрочно.В языковой группе занимались мальчики постарше – сплошь твен и уроженцы северо-восточного материка. «Наверное,» – ухмыляясь, подумал Рон, – «эдоры слишком тупые!»Здесь его встретили с интересом. Учитель сразу выделил ему группу подопечных, у которых надо было исправлять ошибки в произношении, а чтобы Рон не отставал в эдорском, Поленат дал ему репетитора – мрачного и сурового парня со сросшимися бровями, от одного взгляда на которые хотелось учиться.Рон совсем замаялся, но вот настал послеобеденный час, и Пек привел его в мастерскую Нелькоса.Там собрались дети разных возрастов. В самом начале урока художник дал задание младшим, в том числе и Рону. Он показал им незатейливую, но изящную вазу и велел нарисовать ее по памяти. Затем мастер начал разбираться с более способными. Он дал каждому индивидуальное задание и вернулся на свое место.Рону работа показалась несложной. Насвистывая, он старательно водил кистью по бумаге, радуясь любимому занятию. Он очень удивился, когда взглянул на работу Пека, сидевшего рядом. Его друг медленно, с явным трудом, выводил карандашом неуверенные линии. Он все еще занимался наброском. Сперва это показалось Рону странным, но тут он вспомнил, что в мастерской Коннета с грехом пополам умел рисовать лишь один из трех подмастерьев. «Видно и с искусством у эдоров не не ладится!» – еще более самодовольно подумал Рон. (Он никак не мог простить эдорским подмастерьям всех своих унижений.) Не намного лучше обстояли дела и у других его соседей. Сидевшие поодаль твен и один паренек с северо – восточного рисовали быстрее, но очень неаккуратно. Один из них закончил работу первым, но учитель только укоризненно покачал головой и отправил его точить карандаши.Но вот Рон показал Нелькосу свой рисунок. Художник взял его и долго рассматривал.– Здесь нет ни одного изъяна. – серьезно, с огромным одобрением, сказал он. – Где ты научился так рисовать, Рон?Другие ученики с интересом, но без зависти наблюдали эту сцену.– Меня учил наш художник из форта, а потом я работал в мастерской у эдоров.Нелькос, совершенно не похожий на эдора (на вид было трудно определить его национальность), хмыкнул. Видимо, он разделял мнение Рона об этих морских волках.– Пойдем, я тебе дам еще одно задание. Ты не против?– Нет, конечно. Но я не очень хорошо умею рисовать. Просто мне нравится. Я почти не учился.– Гм. Почти не учился, говоришь? Ну что ж, посмотрим. Сейчас тебе снова придется рисовать по памяти. Я покажу тебе портрет человека, а ты нарисуешь, как он, например, сидит или идет. Ты умеешь рисовать людей?– Я рисовал. Мне особенно нравится рисовать движение. Но лица у меня получаются пока еще плохо.– Попробуй. – Нелькос показал мальчику женский портрет. Рон сразу узнал в ней Калиму. Такой она была, наверное, лет пять назад. Глядя на коренастого, сутулого, уже начинавшего стареть Нелькоса, можно было только дивиться, что в нем нашла эта непоседа. Но познакомившись с ним поближе, человек подпадал под его обаяние, и становилось понятным, что именно притягивало в нем девушку.Задание пришлось Рону по вкусу. Он разошелся и начал рисовать не «Калиму на портрете», а «Калиму в жизни». Мальчик так увлекся, что не заметил, как сзади подошел Нелькос. Художник с минуту наблюдал за его действиями, а потом рассмеялся.– Я и забыл, что она здесь хозяйка, и ты успел у нее побывать! Хитрец! Не признался?Рон смутился.– Ничего, ничего. – Нелькос похлопал его по плечу. – Заканчивай рисунок, а потом подойди ко мне.– Здорово у тебя выходит. – заметил Пек, с восхищением глядя на картинку. – Ты правда нигде не учился? – он встал и начал собирать краски.– Недолго. Наш художник не любил возиться с маленькими.– Ты еще долго будешь здесь сидеть?– Ты же слышал – мне надо подойти к учителю.– Ладно, тогда я пошел. До ужина!– Пока. * * * Мастерская уже почти опустела, когда Рон подошел к Нелькосу.– Хорошо! – выдохнул тот. – А что ты еще умеешь делать? Лепить?– Я пробовал лепить только из глины. И это у меня получается очень плохо. А больше всего мне нравится чеканка.– Вот как поступим. Я тебя проверю в ближайшие дни. Рисованию у вас посвящен лишь один день в ладонь. Остальные три рабочих дня уходят на музыку, книги и работу, если тебе известно. Но если ты не будешь слишком уставать, приходи ко мне вечером, после занятий. А лучше всего – в выходной, с утра. Согласен? Будешь моим учеником?– Да, с удовольствием. – Рон с такой решимостью кивнул головой, что Нелькос рассмеялся.– Ну, беги. Попрощавшись, Рон вылетел из мастерской и побежал вверх по лестнице, чтобы погасить возбуждение. У него было очень светло на душе – ведь он, наконец, нашел здесь что-то близкое, а, главное, у него теперь есть свой учитель!Пек слегка притушил его радость, заметив, что Рон опоздал на ужин и теперь ляжет спать голодным. Но тот в ответ крикнул: «Чепуха!» и хлопнул Пека по затылку. Тот немедленно взревел и, схватив подушку за уголок, обрушил ее на голову Рону. Начался бой.Сражение закончилось только после вмешательства Чентиса и Налекта, проходивших по коридору. Драчунам было велено вымести из комнаты перья и умерить свою энергию, вычистив на кухне два котла.Но нет худа без добра – Калима, сжалившись над Роном и бормоча, что мальчик должен хорошо питаться, сунула ему с собой булочку и полоску мяса.Хлопотный день закончился. * * * Первые дни в школе были у Рона очень напряженными. Многое казалось непривычным и смешным, дни были заполнены занятиями, а тут еще занудный Глор со своим твентри. На уроке музыки Рону показалось скучно, петь он стеснялся, зато эдоры пели просто отлично. «Да, этот талант у них не отнимешь.» – думал мальчик, вспоминая, как подмастерья Коннета напевали за работой и как чудесно звучали в тихие вечера на корабле песни мореходов Элдарона.Зато книги покорили Рона. У ротени существовали лишь летописи и легенды, написанные своим, особым языком, а так же ремесленные дневники мастеров и сборники любимых рецептов домашних хозяек. Теперь, впервые прочтя книгу с сюжетом, мальчик был поражен. Теперь чтение отнимало большую часть его свободного времени.Переполненный новыми впечатлениями, Рон, тем не менее, в выходной с утра направился к Нелькосу. Пек, немало удивившись такому прилежанию, проводил его насмешливым:– Не опоздай на обед!Но Рон уже не слышал его, он с нетерпением ждал встречи с художником еще с прошлого занятия. На этот раз в мастерской сидело не больше пяти учеников, включая Рона. Ротен выполнил три задания, и с каждым разом художник становился все задумчивей и задумчивей. Под конец он попросил Рона прийти в следующий выходной.Время до него тянулось целую вечность. И вот, через ладонь, вечером, когда Нелькос с Роном остались одни, мастер приступил к решающему разговору.– Малыш, у тебя редкий дар. Сейчас таких, как ты в школе пожалуй что и нет. Я могу научить тебя немногому. Я ведь порядком подрастерял форму, уча здесь этих бездарных эдорских балбесов. Конечно, лепишь ты неважно, да это и не твоя стихия: ни архитектором, ни скульптором тебе не быть. Ведь черчение ты тоже, как я погляжу, не любишь.– Слишком занудно.– Ну-ну-ну! Мы не всегда можем заниматься тем, что нам нравится. Рисовать с натуры для тебя тоже нудно! Ты предпочитаешь творить героев сам, наделяя их лишь самыми важными чертами прототипа. Это я еще на первом занятии заметил. Так что, профессиональным портретистом ты тоже быть не сможешь. Да и пейзажи у тебя не очень выходят. Лучше всего тебе расписывать фрески, посуду или изготовлять драгоценное оружие. Наш кузнец хорошо о тебе отзывается. Занятие тебе нужно индивидуальное – для преподавания у тебя характер не тот. Может, стоит пойти в ювелиры, не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41