встроенные раковины для ванной комнаты
Вспомните историю с Витимом… Мы больше неможем так рисковать. Вот поэтому я созвал малый синклит. Будь возможность сократить число участников сегодняшней встречи до двух чародеев, уверяю, здесь было бы только двое.
Белун подошел к Алатыру и, положив руки ему на плечи, дружелюбно, но твердо усадил его на место.
— И давайте не будем сейчас спорить об этом. Перед нами стоят более важные вопросы. Главный из них — как и чем помочь Владигору. К сожалению, непосредственно участвовать в его походе мы не можем, ибо наше прямое воздействие на человеческие судьбы привело бы к гибельным последствиям. Впрочем, вы это сами знаете, хотя в глубине души продолжаете сомневаться…
— Мы слишком часто вынуждены принимать твои слова на веру, собрат, — ответила за всех Зарема. — Конечно, ты самый могущественный среди чародеев Поднебесного мира. Тебе открыты великие тайны, о которых мы почти ничего не ведаем. Но не кажется ли тебе, что иной раз ты бы мог быть более откровенным с нами?
— Возможно, — согласился Белун. — Я жил в разных мирах. И многие из них относились к чародейству предвзято, если не сказать хуже. Это отразилось на моем характере, я поневоле стал излишне скрытным. Постарайтесь не обижаться на это, друзья.
— Дело не в обидах, собрат. Просто мы зачастую не можем понять твоих целей, соответственно, рискуем ошибиться, определяя пути их достижения. Например, твоя ставка на Владигора кажется нам чрезмерно завышенной. С другой стороны, ты не позволяешь вмешиваться и помогать ему всей мощью наших магических возможностей. Мы видим, что о многом ты предпочитаешь в данном случае умалчивать. Разумно ли это?
— Да поймите вы, что Владигор не обычный человек, не просто очередной претендент на власть в заурядном княжестве! — воскликнул Белун. — С его судьбой связано очень многое в существовании всего Поднебесного мира! И теперь, когда он посвящен в Стражи Времени, мы можем лишь внимательно следить за его поступками, помогать лишь косвенно, но ни в коем случае не нарушать главную линию его судьбы.
— Кстати, собрат, мы уже слышали, что ты посвятил его в эти самые Стражи, — обратился к Белуну Гвидор. — Однако даже толком не знаем, кто они такие.
— Не я посвятил, а Перун. Я лишь отыскал его в Книге Судеб и стал проводником к Пещере Посвященных, — пояснил Белун. — Во многих мирах живут Посвященные, по-разному их называют: стражами, хранителями, хроноторами… Каждый мир находит свое более или менее удачное имя для подобных людей. Я называю их GENIUS, хотя такое определение тоже грешит неточностью. Когда возводится прекрасный дворец, зодчий всегда кладет в его основание особый — самый тяжелый и крепкий — краеугольный камень. В противном случае все сооружение может развалиться при первом же толчке стихийных сил…
— Ничего не понимаю! — не выдержал Алатыр. —Мы что, испытание по зодчеству проходим?
— Замолчи! — коротко осадила его Зарема. Не обращая внимания на эту перепалку, Белун продолжил:
—Таким краеугольным камнем для каждого человеческого мира является Страж Времени. Именно он своими поступками, своей властью, творчеством, иной раз одними лишь идеями заставляет вращаться колесо Истории. В нем словно воплощается единение физических и духовных составляющих каждой эпохи. Это очень трудно растолковать словами… Но поверьте, что без таких людей мир был бы обречен на вырождение.
— Если трудно словами, почему бы не использовать наше прямое магическое общение. — предложил Добран.
— Я не возражаю, — ответил Белун. — Хотя и не уверен, что даже на мысленном уровне сумею объяснить значение Стражей Времени. И все-таки давайте попробуем.
Встав в круг в центре зала,, чародеи вытянули вперед руки и сцепились между собой мизинцами. Белун произнес короткое — в одну фразу — заклинание, тут же над их головами засверкали радужные всполохи света. Пламя в очаге вздрогнуло и застыло, окаменев. Стороннему наблюдателю могло показаться, что суть вещей в один миг изменилась на полную свою противоположность: огонь обратился в камень, твердые тела стали прозрачными, воздух остекленел… Но длилось все это не дольше, чем взмах птичьего крыла. С тяжелым вздохом чародей Овсень выпал из общего круга и, покачиваясь на нестойких ногах, кое-как доплелся до своего кресла. Зарема быстро поднесла к его губам серебряный кубок с медовухой, заставила сделать большой глоток.
— Молод ты еще, Овсеюшка!.. Должен был бы сказать нам, что пока не очень хорошо умеешь вести беседу на столь глубоком мысленном уровне. Отдышись, милый, отдохни.
— Моя вина, — склонил голову Белун. — Не подумал, что кто-то из вас рискнет мои барьеры взломать.
— А кто мог подумать? — усмехнулся Добран, почесывая седую бороду. — Я, например, после первой же твоей заглушки предпочел в сторону отойти: уж больно сердитой она оказалась. Овсень молод еще, твои запреты его лишь раззадорили — вот и сунулся куда не следует.
— И получил по мозгам! — усмехнулся Алатыр.
— Не злобствуй, Алатырка! — сердито одернула его Зарема. — Сам-то не лучше. Почуяла я твои прощупывания, не сомневайся! Овсею просто первому досталось, а вторым ты, пожалуй, оказаться мог. Верно?
— Да ладно, чего там, — смутился Алатыр. — Ты объясни лучше, почему Белун, согласившись на прямое магическое общение, все же барьеры выставил? Допустимо ли это среди собратьев?
—Я отвечу, — резко подал голос Белун.-Хотя думал, что примера с Овсенем вполне достаточно. Неужели вы столь самоуверенны, что готовы считать подвластными себе любые знания? Неужели не боитесь превысить силы свои?! Вторгаясь в то, что могущественнее вас, постарайтесь хотя бы задуматься о смысле вторжения! Зачем вам мое сокровенное? Зачем вы так хотите познать то, что непознаваемо?
— Постой, Белун! — вскричал Алатыр. — Почему ты ставишь себя над нами? Не гордыня ли в тебе взыграла? Ведь ты скрываешь нечто важное для всех нас.Разве нет?
— Внимание, собратья! Прошу тишины. — Голос Заремы был услышан всеми, хотя слова не произносились вслух.
— Мне кажется, что кто-то посторонний хочет проникнуть в наш круг.
— Да, я тоже почувствовал осторожные прощупывания чужого, — мысленно подтвердил Белун. — Он где-то рядом, но стены Замка ему не удалось преодолеть.
— Может быть, это Калин шлет весточку? — с надеждой подал свою мысль Алатыр.
Белун отрицательно покачал головой. Чародей Калин две луны назад отправился на остров Раха — убедиться, что Злая Сила еще не перекинулась за пределы Борейского моря. С тех пор от него ни слуху ни духу. Однако незримый луч, пытавшийся пройти сквозь заговоренные стены Белого Замка, не мог быть послан Калином, ибо это был черный луч. Такой порождают лишь колдуны, владеющие тайнами Черной магии, либо сам Триглав.
— Как поступим, Собратья? — спросил Гвидор. Даже в мыслях его сквозила серьезная озабоченность. — Не исключено, что чужой все-таки найдет прореху в защите Замка, ведь подобное уже случалось. Если это сейчас повторится, мы даже на мысленном уровне не сможем продолжать беседу без опасения, что нас подслушивают.
— Хорошо, — согласился Белун. — Сейчас сделаем вид, что ничего не заметили, и быстренько закруглим разговор. После вашего ухода я тщательно обследую Замок, проверю надежность всех ключевых заклятий. А вы проследите, не увяжется ли чужой за кем-то из вас. И будьте осторожны. Вдруг он какую-нибудь западню готовит? О дне нашей новой встречи я вам сообщу позже.После этого мгновенного обмена мыслями Белун спокойным голосом произнес:
— Мы все устали, собратья. Нынче пора расходиться, а через две-три луны встретимся вновь, если будет нужда. При этих словах Добран получил от него послание, «которое словесно можно было бы выразить так:
ФОТИЙ… УГОВОРИ… НЕЛЬЗЯ БОЛЬШЕ МЕДЛИТЬ… ДРУЖИНЕ ПОРА ВЫСТУПАТЬ…
Зарема уловила лишь слабый отголосок этого сообщения, но сразу поняла его суть. Поэтому бросила Гвидору: ПРИКРОЙ АЛАТЫРА… ПУСТЬ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ЗАМОСТЬЕ… РАЗВЕДАЕТ ОБСТАНОВКУ…
Овсень, восстановив наконец свои силы, но пока не осмеливаясь вмешиваться в мысленный разговор собратьев, спросил у Белуна:
— Верно ли я понял, что Владигор бессмертен?
— Да нет же! — с досадой ответил ему чародей, одновременно вслушиваясь в пространство зала. Не обнаружив признаков черного луча, решил продолжить:
— В физическом отношении он почти не отличается от обычных людей. Владигор может погибнуть, однако даже обстоятельства его смерти будут иметь огромное значение для последующего развития этого мира. И он обязательно возродится — в иной ипостаси, в других эпохах. Правда, с условием того, что сможет достичь определенных вершин духа уже в своем первом — сегодняшнем — воплощении. Это понятно?
— Почти, — кивнул Овсень. — Дозволь последний вопрос: знает ли Владигор истинную суть своего предназначения?
Белун отрицательно покачал головой, одновременно выставив сильнейший заслон в своем сознании. Он умолчал о том, что вырождение грозит прежде всего чародейскому искусству, что поражение Владигора равнозначно их гибели… Намекни он на такой исход, как повели бы себя собратья? Нет, он не боялся предательства. Но смогли бы они бороться с Триглавом с прежней мощью зная, что зависят от простых человеческих слабостей? Ведь Владигор был всего-навсего человеком, хотя и посвященным в Стражи Времени…
Чародеи покидали Белый Замок привычными для себя способами. Только на сей раз, хотя внешне и сохраняли полное спокойствие, внутренне были напряжены и готовы к любым неожиданностям.
Гвидор, вполголоса беседуя с Алатыром о достоинствах ладанейских и недостатках савроматских жеребцов, вышел с ним на ажурный балкончик у сверкающего шпиля Аметистовой башни. Чуть помедлив, он с якобы небрежной силой разломил пространственный объем под ними. В то же мгновение оба чародея исчезли — и вновь появились уже на берегу искусственного озера, охраняемого крепкими стенами Золотого Замка Гвидора. Отсюда Алатыр, поблагодарив Гвидора за помощь, перенесся в неприметную избу на окраине Замостья. Если за ним и попытался увязаться чужой, то теперь уж наверняка сбился со следа.
Добран сразу, не прибегая к подобным хитростям, отправился на берег Аракоса — в ильмерский надел воеводы Фотия. Ильмер был его чародейской вотчиной. Так ему ли, почитателю Сварога, на своей же земле кого-то остерегаться? Пусть только посмеет вынюхивать да разведывать — быстро узнает, что Добран не всегда имени своему соответствует! Внимательно прослушав окружающее пространство, старый чародей гордо вскинул голову: нет, как он и думал, чужой не решился за ним последовать.
Зарема и Овсень расстались у ворот Белого Замка.
Молодой чародей был изрядно смущен той бестактностью, которую допустил во время прямого магического общения, хотя старательно делал вид, что ничего особенного не случилось. В конце концов, Белун тоже не совсем прав: мог бы предупредить, что собратья не должны пытаться проникнуть сквозь поставленные в его сознании заслоны… Зарема прекрасно догадывалась о чувствах, которые испытывал Овсень, и понимала, что более всего он хотел бы сейчас побыть один. Поэтому, хотя состояние молодого собрата продолжало ее беспокоить, не стала навязываться в провожатые. В ответ на его холодновато-учтивый прощальный поклон она улыбнулась и, махнув рукой, мгновенно перенеслась в свои лесные чертоги. Позднее Зарема не раз корила себя за эту поспешность…
Овсень с облегчением вздохнул и произнес формулу возвращения. Но вдруг оказался в совершенно чуждом для себя месте — среди каменных руин какого-то древнего и непонятного сооружения, омываемых свинцовыми волнами. Он стоял на самом краю гранитного уступа, обрывающегося над океанской бездной. Чьи это были владения и почему его сюда занесло? Нахмурившись, Овсень повторил заклинание, стараясь не допустить новой ошибки. Удар черной молнии был ему ответом… Вслед за ударом разразился дикий хохот, который сразу объяснил чародею его положение.
— Проклятый Злыдень? Ты решил захватить меня, чтобы…
Договорить он не смог: ледяные оковы замкнули его уста, незримая плеть хлестнула по груди и удавкой обвила горло.
Собрав все свои силы, чародей кончиками сведенных Дорогой пальцев начертал в воздухе пылающий символ освобождения — круг, рассеченный волнистой линией.
Несколько мгновений Овсеню казалось, что вот-вот он вырвется, одолев железную хватку Злыдня. Он даже ощутил, как дрогнула гранитная скала под его ногами. Однако пылающий символ быстро поблек, а затем окончательно растаял, будто ученический рисунок, стертый с прибрежного песка безжалостной океанской волной.
И тут же его пронзила новая боль — ни с чем не сравнимая, поскольку она была гораздо страшнее телесных мук. Овсень почувствовал, как холодные когтистые щупальца Злыдня начинают проникать в потаенные глубины его мозга. Он отчаянно сопротивлялся этому вторжению, но понимал тщетность своей борьбы. Еще немного — и Злыдень полностью овладеет им. Все намерения чародейского синклита станут известны Злой Силе, и что тогда спасет Братские княжества? И разве не самым ужасным позором будет навеки запятнано его имя?
— Не бывать этому! — Овсень возопил на всех мысленных уровнях, доступных ему. — Нет! Нет!..
Вероятно, этот безумный вопль оказался столь мощным и неудержимым, что даже Злыдень, почти завладевший сознанием чародея, на какое-то время был оглушен — и ослабил жестокую ледяную хватку.
— Прости меня, Сварожич, — прохрипел Овсень свои предсмертные слова, обращенные к богу.
И без раздумий шагнул с высокой скалы в океанскую бездну.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
СВОБОДНАЯ СИЛА
У погоста завоет собака, серый филин взлетит не спеша… Треснет мрамор — и выйдет из мрака неприкаянная душа.
Никого из живых не встревожив на своем неоглядном пути, не встречая родных и похожих, в даль иную она полетит.
Не в лучах золотого светила, не в изрубленных ядрах комет — полетит как свободная сила, не имеющая примет.
Станут звезды яснее и ближе. И тогда, замерев у окна, к небу взор подниму и увижу — как божественно светит она!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Белун подошел к Алатыру и, положив руки ему на плечи, дружелюбно, но твердо усадил его на место.
— И давайте не будем сейчас спорить об этом. Перед нами стоят более важные вопросы. Главный из них — как и чем помочь Владигору. К сожалению, непосредственно участвовать в его походе мы не можем, ибо наше прямое воздействие на человеческие судьбы привело бы к гибельным последствиям. Впрочем, вы это сами знаете, хотя в глубине души продолжаете сомневаться…
— Мы слишком часто вынуждены принимать твои слова на веру, собрат, — ответила за всех Зарема. — Конечно, ты самый могущественный среди чародеев Поднебесного мира. Тебе открыты великие тайны, о которых мы почти ничего не ведаем. Но не кажется ли тебе, что иной раз ты бы мог быть более откровенным с нами?
— Возможно, — согласился Белун. — Я жил в разных мирах. И многие из них относились к чародейству предвзято, если не сказать хуже. Это отразилось на моем характере, я поневоле стал излишне скрытным. Постарайтесь не обижаться на это, друзья.
— Дело не в обидах, собрат. Просто мы зачастую не можем понять твоих целей, соответственно, рискуем ошибиться, определяя пути их достижения. Например, твоя ставка на Владигора кажется нам чрезмерно завышенной. С другой стороны, ты не позволяешь вмешиваться и помогать ему всей мощью наших магических возможностей. Мы видим, что о многом ты предпочитаешь в данном случае умалчивать. Разумно ли это?
— Да поймите вы, что Владигор не обычный человек, не просто очередной претендент на власть в заурядном княжестве! — воскликнул Белун. — С его судьбой связано очень многое в существовании всего Поднебесного мира! И теперь, когда он посвящен в Стражи Времени, мы можем лишь внимательно следить за его поступками, помогать лишь косвенно, но ни в коем случае не нарушать главную линию его судьбы.
— Кстати, собрат, мы уже слышали, что ты посвятил его в эти самые Стражи, — обратился к Белуну Гвидор. — Однако даже толком не знаем, кто они такие.
— Не я посвятил, а Перун. Я лишь отыскал его в Книге Судеб и стал проводником к Пещере Посвященных, — пояснил Белун. — Во многих мирах живут Посвященные, по-разному их называют: стражами, хранителями, хроноторами… Каждый мир находит свое более или менее удачное имя для подобных людей. Я называю их GENIUS, хотя такое определение тоже грешит неточностью. Когда возводится прекрасный дворец, зодчий всегда кладет в его основание особый — самый тяжелый и крепкий — краеугольный камень. В противном случае все сооружение может развалиться при первом же толчке стихийных сил…
— Ничего не понимаю! — не выдержал Алатыр. —Мы что, испытание по зодчеству проходим?
— Замолчи! — коротко осадила его Зарема. Не обращая внимания на эту перепалку, Белун продолжил:
—Таким краеугольным камнем для каждого человеческого мира является Страж Времени. Именно он своими поступками, своей властью, творчеством, иной раз одними лишь идеями заставляет вращаться колесо Истории. В нем словно воплощается единение физических и духовных составляющих каждой эпохи. Это очень трудно растолковать словами… Но поверьте, что без таких людей мир был бы обречен на вырождение.
— Если трудно словами, почему бы не использовать наше прямое магическое общение. — предложил Добран.
— Я не возражаю, — ответил Белун. — Хотя и не уверен, что даже на мысленном уровне сумею объяснить значение Стражей Времени. И все-таки давайте попробуем.
Встав в круг в центре зала,, чародеи вытянули вперед руки и сцепились между собой мизинцами. Белун произнес короткое — в одну фразу — заклинание, тут же над их головами засверкали радужные всполохи света. Пламя в очаге вздрогнуло и застыло, окаменев. Стороннему наблюдателю могло показаться, что суть вещей в один миг изменилась на полную свою противоположность: огонь обратился в камень, твердые тела стали прозрачными, воздух остекленел… Но длилось все это не дольше, чем взмах птичьего крыла. С тяжелым вздохом чародей Овсень выпал из общего круга и, покачиваясь на нестойких ногах, кое-как доплелся до своего кресла. Зарема быстро поднесла к его губам серебряный кубок с медовухой, заставила сделать большой глоток.
— Молод ты еще, Овсеюшка!.. Должен был бы сказать нам, что пока не очень хорошо умеешь вести беседу на столь глубоком мысленном уровне. Отдышись, милый, отдохни.
— Моя вина, — склонил голову Белун. — Не подумал, что кто-то из вас рискнет мои барьеры взломать.
— А кто мог подумать? — усмехнулся Добран, почесывая седую бороду. — Я, например, после первой же твоей заглушки предпочел в сторону отойти: уж больно сердитой она оказалась. Овсень молод еще, твои запреты его лишь раззадорили — вот и сунулся куда не следует.
— И получил по мозгам! — усмехнулся Алатыр.
— Не злобствуй, Алатырка! — сердито одернула его Зарема. — Сам-то не лучше. Почуяла я твои прощупывания, не сомневайся! Овсею просто первому досталось, а вторым ты, пожалуй, оказаться мог. Верно?
— Да ладно, чего там, — смутился Алатыр. — Ты объясни лучше, почему Белун, согласившись на прямое магическое общение, все же барьеры выставил? Допустимо ли это среди собратьев?
—Я отвечу, — резко подал голос Белун.-Хотя думал, что примера с Овсенем вполне достаточно. Неужели вы столь самоуверенны, что готовы считать подвластными себе любые знания? Неужели не боитесь превысить силы свои?! Вторгаясь в то, что могущественнее вас, постарайтесь хотя бы задуматься о смысле вторжения! Зачем вам мое сокровенное? Зачем вы так хотите познать то, что непознаваемо?
— Постой, Белун! — вскричал Алатыр. — Почему ты ставишь себя над нами? Не гордыня ли в тебе взыграла? Ведь ты скрываешь нечто важное для всех нас.Разве нет?
— Внимание, собратья! Прошу тишины. — Голос Заремы был услышан всеми, хотя слова не произносились вслух.
— Мне кажется, что кто-то посторонний хочет проникнуть в наш круг.
— Да, я тоже почувствовал осторожные прощупывания чужого, — мысленно подтвердил Белун. — Он где-то рядом, но стены Замка ему не удалось преодолеть.
— Может быть, это Калин шлет весточку? — с надеждой подал свою мысль Алатыр.
Белун отрицательно покачал головой. Чародей Калин две луны назад отправился на остров Раха — убедиться, что Злая Сила еще не перекинулась за пределы Борейского моря. С тех пор от него ни слуху ни духу. Однако незримый луч, пытавшийся пройти сквозь заговоренные стены Белого Замка, не мог быть послан Калином, ибо это был черный луч. Такой порождают лишь колдуны, владеющие тайнами Черной магии, либо сам Триглав.
— Как поступим, Собратья? — спросил Гвидор. Даже в мыслях его сквозила серьезная озабоченность. — Не исключено, что чужой все-таки найдет прореху в защите Замка, ведь подобное уже случалось. Если это сейчас повторится, мы даже на мысленном уровне не сможем продолжать беседу без опасения, что нас подслушивают.
— Хорошо, — согласился Белун. — Сейчас сделаем вид, что ничего не заметили, и быстренько закруглим разговор. После вашего ухода я тщательно обследую Замок, проверю надежность всех ключевых заклятий. А вы проследите, не увяжется ли чужой за кем-то из вас. И будьте осторожны. Вдруг он какую-нибудь западню готовит? О дне нашей новой встречи я вам сообщу позже.После этого мгновенного обмена мыслями Белун спокойным голосом произнес:
— Мы все устали, собратья. Нынче пора расходиться, а через две-три луны встретимся вновь, если будет нужда. При этих словах Добран получил от него послание, «которое словесно можно было бы выразить так:
ФОТИЙ… УГОВОРИ… НЕЛЬЗЯ БОЛЬШЕ МЕДЛИТЬ… ДРУЖИНЕ ПОРА ВЫСТУПАТЬ…
Зарема уловила лишь слабый отголосок этого сообщения, но сразу поняла его суть. Поэтому бросила Гвидору: ПРИКРОЙ АЛАТЫРА… ПУСТЬ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ЗАМОСТЬЕ… РАЗВЕДАЕТ ОБСТАНОВКУ…
Овсень, восстановив наконец свои силы, но пока не осмеливаясь вмешиваться в мысленный разговор собратьев, спросил у Белуна:
— Верно ли я понял, что Владигор бессмертен?
— Да нет же! — с досадой ответил ему чародей, одновременно вслушиваясь в пространство зала. Не обнаружив признаков черного луча, решил продолжить:
— В физическом отношении он почти не отличается от обычных людей. Владигор может погибнуть, однако даже обстоятельства его смерти будут иметь огромное значение для последующего развития этого мира. И он обязательно возродится — в иной ипостаси, в других эпохах. Правда, с условием того, что сможет достичь определенных вершин духа уже в своем первом — сегодняшнем — воплощении. Это понятно?
— Почти, — кивнул Овсень. — Дозволь последний вопрос: знает ли Владигор истинную суть своего предназначения?
Белун отрицательно покачал головой, одновременно выставив сильнейший заслон в своем сознании. Он умолчал о том, что вырождение грозит прежде всего чародейскому искусству, что поражение Владигора равнозначно их гибели… Намекни он на такой исход, как повели бы себя собратья? Нет, он не боялся предательства. Но смогли бы они бороться с Триглавом с прежней мощью зная, что зависят от простых человеческих слабостей? Ведь Владигор был всего-навсего человеком, хотя и посвященным в Стражи Времени…
Чародеи покидали Белый Замок привычными для себя способами. Только на сей раз, хотя внешне и сохраняли полное спокойствие, внутренне были напряжены и готовы к любым неожиданностям.
Гвидор, вполголоса беседуя с Алатыром о достоинствах ладанейских и недостатках савроматских жеребцов, вышел с ним на ажурный балкончик у сверкающего шпиля Аметистовой башни. Чуть помедлив, он с якобы небрежной силой разломил пространственный объем под ними. В то же мгновение оба чародея исчезли — и вновь появились уже на берегу искусственного озера, охраняемого крепкими стенами Золотого Замка Гвидора. Отсюда Алатыр, поблагодарив Гвидора за помощь, перенесся в неприметную избу на окраине Замостья. Если за ним и попытался увязаться чужой, то теперь уж наверняка сбился со следа.
Добран сразу, не прибегая к подобным хитростям, отправился на берег Аракоса — в ильмерский надел воеводы Фотия. Ильмер был его чародейской вотчиной. Так ему ли, почитателю Сварога, на своей же земле кого-то остерегаться? Пусть только посмеет вынюхивать да разведывать — быстро узнает, что Добран не всегда имени своему соответствует! Внимательно прослушав окружающее пространство, старый чародей гордо вскинул голову: нет, как он и думал, чужой не решился за ним последовать.
Зарема и Овсень расстались у ворот Белого Замка.
Молодой чародей был изрядно смущен той бестактностью, которую допустил во время прямого магического общения, хотя старательно делал вид, что ничего особенного не случилось. В конце концов, Белун тоже не совсем прав: мог бы предупредить, что собратья не должны пытаться проникнуть сквозь поставленные в его сознании заслоны… Зарема прекрасно догадывалась о чувствах, которые испытывал Овсень, и понимала, что более всего он хотел бы сейчас побыть один. Поэтому, хотя состояние молодого собрата продолжало ее беспокоить, не стала навязываться в провожатые. В ответ на его холодновато-учтивый прощальный поклон она улыбнулась и, махнув рукой, мгновенно перенеслась в свои лесные чертоги. Позднее Зарема не раз корила себя за эту поспешность…
Овсень с облегчением вздохнул и произнес формулу возвращения. Но вдруг оказался в совершенно чуждом для себя месте — среди каменных руин какого-то древнего и непонятного сооружения, омываемых свинцовыми волнами. Он стоял на самом краю гранитного уступа, обрывающегося над океанской бездной. Чьи это были владения и почему его сюда занесло? Нахмурившись, Овсень повторил заклинание, стараясь не допустить новой ошибки. Удар черной молнии был ему ответом… Вслед за ударом разразился дикий хохот, который сразу объяснил чародею его положение.
— Проклятый Злыдень? Ты решил захватить меня, чтобы…
Договорить он не смог: ледяные оковы замкнули его уста, незримая плеть хлестнула по груди и удавкой обвила горло.
Собрав все свои силы, чародей кончиками сведенных Дорогой пальцев начертал в воздухе пылающий символ освобождения — круг, рассеченный волнистой линией.
Несколько мгновений Овсеню казалось, что вот-вот он вырвется, одолев железную хватку Злыдня. Он даже ощутил, как дрогнула гранитная скала под его ногами. Однако пылающий символ быстро поблек, а затем окончательно растаял, будто ученический рисунок, стертый с прибрежного песка безжалостной океанской волной.
И тут же его пронзила новая боль — ни с чем не сравнимая, поскольку она была гораздо страшнее телесных мук. Овсень почувствовал, как холодные когтистые щупальца Злыдня начинают проникать в потаенные глубины его мозга. Он отчаянно сопротивлялся этому вторжению, но понимал тщетность своей борьбы. Еще немного — и Злыдень полностью овладеет им. Все намерения чародейского синклита станут известны Злой Силе, и что тогда спасет Братские княжества? И разве не самым ужасным позором будет навеки запятнано его имя?
— Не бывать этому! — Овсень возопил на всех мысленных уровнях, доступных ему. — Нет! Нет!..
Вероятно, этот безумный вопль оказался столь мощным и неудержимым, что даже Злыдень, почти завладевший сознанием чародея, на какое-то время был оглушен — и ослабил жестокую ледяную хватку.
— Прости меня, Сварожич, — прохрипел Овсень свои предсмертные слова, обращенные к богу.
И без раздумий шагнул с высокой скалы в океанскую бездну.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
СВОБОДНАЯ СИЛА
У погоста завоет собака, серый филин взлетит не спеша… Треснет мрамор — и выйдет из мрака неприкаянная душа.
Никого из живых не встревожив на своем неоглядном пути, не встречая родных и похожих, в даль иную она полетит.
Не в лучах золотого светила, не в изрубленных ядрах комет — полетит как свободная сила, не имеющая примет.
Станут звезды яснее и ближе. И тогда, замерев у окна, к небу взор подниму и увижу — как божественно светит она!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52