Так и он, Владий, должен бороться с проросшими на его земле репейниками. Вырывать их нещадно, рубить закаленным железом, не позволять им распространяться по славной земле Синегорья. Другого предназначения для себя он пока не видел и, пожалуй, отныне уже не хотел.
Учитель и ученик больше не затрагивали в своих беседах столкновение с оборотнем у края пропасти, однако чародей теперь все свое время посвящал княжичу, его загадочные отлучки из Белого Замка почти прекратились. Оба оставляли себе самое малое время на сон и долгие часы проводили в библиотеке, в чародейских мастерских, в Звездной башне, шлифуя и оттачивая вновь приобретенные навыки ученика, углубляя полученные знания, выявляя его доселе скрытые способности. Княжич с необузданным рвением вгрызался в распахнувшийся перед ним неведомый и красочный мир многогранных человеческих возможностей. Но существовал предел, за который он не мог пробиться. Белун осаживал его: «Я ведь предупреждал тебя, мой мальчик, что искусство Белой магии не каждому по силам. Ты не рожден чародеем, тебе предназначена другая судьба».
Если нередко у Владия, юного и крепкого, изнурительные занятия отнимали все силы, то каково же было его старому Учителю? Белун осунулся, утратил былую ловкость в движениях, даже ходить стал, старчески шаркая подошвами своих кожаных башмаков.
Владий, заметив эти перемены в чародее, не выдержал:
— Прошу тебя. Учитель, прервемся хотя бы на несколько дней! Пощади себя, о здоровье своем позаботься. Можно ли в твоем возрасте так утомлять себя?..
— В моем возрасте? — вдруг широко улыбнулся Белун. — А сколько же, по-твоему, мне лет?
Юноша растерялся. В самом деле, он как-то не задумывался о годах, прожитых чародеем. Знал только, что счет их давно перевалил за полторы, а то и две сотни. Помнится, Белун говорил о возрасте Филимона — больше ста двадцати лет. И уже тогда, видимо, самому чародею было… да сколько же?
— Ладно, не утруждай себя подсчетами. Они не имеют смысла, поскольку у меня нет возраста. Нет в том понимании, в котором его оценивают люди. Мое время не течет в обычном для всех русле, не всегда даже совпадает с ним… Опять говорю загадками? Что ж, попробую выразиться яснее. Пройдем-ка в Звездную башню, там мои объяснения будут доходчивей.
По крутым ступеням винтовой лестницы они поднялись на подкупольную площадку Звездной башни. Владий уже бывал здесь и знал, что ясными зимними ночами Белун наблюдает отсюда за движением небесных огней, а затем делает какие-то замысловатые расчеты, сверяет их по древним манускриптам и вносит новые цифры в многостраничные тома, сплошь состоящие из непонятных таблиц, рисунков и чертежей. Эта область знаний относилась как раз к тому, что было вне пределов разума Владия. Хотя Белун утверждал, что далеко не всякий звездочет обладает чародейскими талантами, княжич был уверен в обратном. Разве может человек, чей взор постоянно обращен в бескрайние небеса, человек, понимающий звездные знаки, не иметь отношения к магии?! Когда-то и у них в Ладоре (отец об этом рассказывал) тоже жил старый и мудрый , звездочет. Он очень помогал людям, потому что мог прочитать по звездам, когда будет засуха, а когда можно ждать хорошего урожая, широко ли разольется весной Чурань-река, надолго ли затянутся зимние холода… К сожалению, он так ревниво оберегал свои знания, что не оставил после себя ни одного ученика, и отец всегда с досадой вспоминал об этом.
Белун нажал на рычаг, приводя в действие скрытый механизм, и купол башни раскрылся. Теперь между ними и беспредельным звездным пространством не было никаких земных преград. Запрокинув голову, княжич смотрел на россыпи мерцающих самоцветов. Ему стало зябко — и не только от холода зимней ночи. Слишком величественна была открывшаяся картина. Она подавляла собой, заставляла вдруг ощутить собственную ни— чтожность и тщету любых человеческих устремлений. Внизу — среди лесистых холмов, да и на равнине — никогда не бывало у Владия подобного чувства. Там взгляд неизбежно «цеплялся» за привычное, земное, не позволяя душе и разуму полностью отрешиться от окружающей действительности. А здесь все воспринималось иначе…
— Вот это, мой мальчик, и есть Вечность, — негромко произнес чародей. — Мы даже не песчинки у ее ног, в лучшем случае — просто придорожная пыль. Вечность — мать Времени. Но не нашего, человеческого, а Великого Времени, которое движет небесными светилами и не подчиняется даже богам.
— Разве что-нибудь может соперничать с богами и не поплатиться за своеволие? — удивился юноша. — Я читал в твоих книгах, что боги всегда усмиряли таких гордецов.
— Великое Время вне их власти. У них с ним свои отношения, кстати, весьма непростые… Поэтому наши боги вынуждены удовлетворяться властью над нашим, человеческим временем — младшим внуком Великого Времени. Однако всегда помнят о его отце и стараются власть свою не показывать без нужды.
— Ты сказал. Учитель, что твое время не течет в обычном русле. Получается, оно вне нашего, человеческого времени? Я верно понял твои слова?
— И да, и нет, — уклончиво ответил Белун. Вновь надавив на рычаг, он закрыл купол. Огляделся по сторонам, что-то выискивая, затем взял в руку посох и попросил у Владия его плетеный пояс. Обмотал им свой посох и поставил его вертикально на пол.
— Представь себе, что это не просто палка старика Белуна, а Время нашего Поднебесного мира. Твой пояс — это уже другое время, время людей, целых народов, которые жили в Поднебесном мире, вершили свои дела и умирали, а на смену им приходили другие, и все повторялось вновь, однако уже на следующем витке времени. Эти витки я называю Историческим Временем, оно — вот как твой пояс — и сплетено из нашего обычного человеческого времени. Постарайся для начала понять именно эту двойственность человеческого времени: оно и простое, людское, и вместе с тем — Историческое.
— Да, кажется, понимаю, — кивнул Владий.
— В эту башню мы с тобой поднимались по винтовой лестнице. Казалось бы, другого пути сюда и быть не может. Однако если сверху сбросить веревку, та появится иная возможность — взобраться по ней. Можно даже, воспользовавшись бойницами, проникнуть снаружи на любую из шести площадок, которые мы миновали по пути… Люди, живя в Историческом Времени, — Белун вновь показал на свой посох, — продвигаются исключительно по этим виткам. Но витки, ты сам видишь, нанизаны на Время всего Поднебесного мира. Хотя точнее будет сказать, что они естественная часть беспредельного потока Времени.
Старец замолчал, словно подбирая наиболее верные слова, и Владий невольно обратил внимание на его невыразимо печальные глаза.
— Мне выпала удивительная, необъяснимая судьба — жить в разных временах, но не считать своим ни одно столетие Истории… Рожденный три тысячелетия назад, я не знаю своего подлинного возраста. В одних мирах выпадало мне беспокойной жизни тридцать-сорок лет, в других — поболее, по полтора-два века. А вот здесь, в твоей эпохе, княжич, довелось прожить пока дольше всего — триста семнадцать лет. От меня не зависят ни сроки, ни то, где окажусь в следующий раз. И не спрашивай, по чьей прихоти… Я называю это волей богов, поскольку за все время своих скитаний не сумел найти более вразумительного ответа. Владий ошеломленно выдохнул:
— Может, ты и есть бог? Бог-скиталец!.. Говорят,он бродит по земле, помогает притесняемым и нищим, вершит справедливый суд над людьми.
— Нет-нет, — быстро возразил Белун. — Что за бог, который не ведает своего пути? Бог, который отнюдь не всесилен и подвластен кому-то, кого никогда не видел?
— А есть еще такие, как ты?
— Верю, что должны быть. Но пока не встречал…
— А твои собратья чародеи?
— Все они принадлежат этой эпохе и никогда не скитались, как я, в иных мирах. Они, безусловно, великие маги и достойно представляют в Поднебесном мире могущество своих богов. Мы вместе способны на многое. Однако грядет совсем иная эпоха, о которой даже они пока не догадываются… Впрочем, оставим зто — неожиданно резко оборвал себя чародей. — Так ты понял, хотя бы приблизительно, единство и различия, составляющие основу Времени?
Княжич, еще раз посмотрев на оплетенный ремнем посох, неуверенно кивнул. Потом спросил:
— Ты упомянул об иных мирах, Учитель. Далеко они от Синегорья?
— Как посмотреть — и невыразимо далеко, и совсем рядом. Они в том же потоке Великого Времени, а некоторые из них даже совпадают с Поднебесным миром и очень во многом — да почти во всем! — на него похожи. Но ты не можешь видеть эти миры, как не замечаешь плывущую в густом тумане ладью, хотя она совсем рядом — в два весельных гребка можно догнать. Лишь изредка донесется вдруг приглушенный туманом голос или огонек пробьется… Тогда и понимаешь, что не один ты плывешь по великой реке Времени.
Учитель и ученик вернулись в оружейную комнату, где начиналось сегодняшнее занятие, и Владий собрался было вновь потренироваться в метании ножей, однако Белун остановил его:
— Я собирался позже объяснить еще кое-что… Но раз уж мы затронули столь серьезные вопросы и ты сумел их понять, то нет смысла откладывать. Я обратил внимание, как ты удивился недавно моим словам о близкой весне. Небось решил, что у старика с головой не все в порядке?
Улыбнувшись в ответ на страстные возражения юноши, он продолжил:
— Итак, с моей головой и с моим возрастом ты разобрался. А со своими годами тебе также все ясно? Владий пожал плечами:
— Если забыть о том, что за пять дней я прожил пять лет… Во всем остальном, по-моему, годы как годы. Или нет?
— Ты очень давно не встречался со сверстниками иначе бы заметил, что выглядишь гораздо взрослее их. Осенью тебе исполнилось четырнадцать лет, а по твоему виду никто не даст меньше семнадцати. Конечно, сыграли свою роль отнюдь не детские испытания, через которые тебе пришлось пройти, и все же дело не только в них. У меня нет никаких доказательств, но я почти уверен, что здесь не обошлось без вмешательства Перуна. Он хочет, чтобы ты как можно раньше был готов к битвам, ожидающим тебя впереди.
— Что ж, тем лучше, — ответил княжич. — Мне самому не терпится схватить Климогу за бороду!
— Когда я понял, что времени у нас мало…В общем, прошлой осенью, последовав моему совету, чародейский синклит решил сгустить человеческое время в Белом Замке. В результате, сам того не замечая, ты приобрел огромную внутреннюю силу, ибо месяцы были сжаты магическими заклинаниями в дни и часы;
Для чародеев это была неимоверно трудная работа, но мы с ней справились. А ты справился со своей задачей — впитал в себя такую уйму знаний и навыков, что в других условиях простому смертному и за несколько лет не освоить.
— Прости, Учитель, я не совсем понимаю тебя…
— Подожди, сейчас все станет ясно. Белун снял со стены древний синегорский лук и колчан со стрелами.
— Нынче для наглядности мы уже использовали посох и ремень, теперь вот, пожалуй, это попробуем. Считай, что лук — человеческое время, которое назначено тебе прожить в Замке, а стрела — это ты сам. Натягивая тетиву, мы приближаем друг к другу противоположные концы лука, то есть — дни твоего пребывания в Замке. Затрачиваем большие усилия, но ведь они при этом передаются стреле, не так ли? Чем сильнее изогнется лук, тем больше внутренней силы получит стрела. И когда рука отпустит тетиву — лук мгновенно распрямится и стрела полетит в цель.
Владий ошарашенно молчал, пытаясь осознать услышанное. Объяснения Белуна были предельно просты и понятны. На какое-то мгновение он вновь ощутил себя ребенком, который только что выбрался из Заморочного леса и узнал правду о вычеркнутых из его жизни годах.
Чародей почувствовал его состояние и негромко произнес:
— Извини, сынок. Мы не могли сказать тебе о том, что решили сделать. Заклинания ненадежны, если человек знает об их сути. Его естество противится магии. В тебе к тому же очень живы были воспоминания о Заморочном лесе… Через три дня действие магических сил прекратится, твое человеческое время вольется в общий поток. Ты этого никак не почувствуешь, просто утром, выглянув из окна, увидишь самый разгар весны.
Владий, пристально посмотрев в глаза Учителя, спросил:
— Сколько лет прошло в Синегорье?
— Три года.
5. «…Имя ему Владигор!»
Чародей был прав: проснувшись на рассвете четвертого дня, княжич не ощутил в себе никаких перемен. Но за окном уже буйствовала весна! Яблоневый сад, разбитый во внутреннем дворике Замка,> вскипал бело-розовым цветом, утреннее небо дышало прозрачной лазурью, и лишь заоблачные горные пики укрыты были седыми вечными снегами…
Однако эта радостная картина возрождающейся природы не вызывала ответного чувства в душе Владия. После памятного разговора с чародеем в оружейной комнате он по-новому смотрел на окружающий мир — уже без наивного ребяческого удивления и восторга, но так, будто постоянно ждал от него очередного подвоха. Хотя Владий заверял Белуна, что понимает цель, которую ставили перед собой чародеи, и вполне оправдывает использованные ими средства ее достижения, что не держит обиды в сердце за вычеркнутые три года, что, напротив, благодарен за драгоценные познания и навыки, приобретенные им столь необычным образом, — и говорил он все это с полнейшей верой в свои слова, ничуть не лукавя, — но на самом донышке души оставался тяжелый и горький осадок.
Не жалел он о плате, которой пришлось расплатиться за обучение в Белом Замке. Понимал, что в обычных условиях и трех лет оказалось бы мало, а без усвоенных здесь наставлений нечего и думать было бы выступить против Климоги. Одно лишь он считал несправедливым: ну почему чародейский синклит принял решение о его судьбе, не спросив дозволения у него самого? Конечно, Владий с радостью бы согласился на такое испытание, может, не три, а все пять годков отдал бы им во имя достижения главной цели. Так ведь даже не поинтересовались его мнением! Испугались, что хилое человеческое «естество» воспротивится заклинаниям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52