Четыре года назад под страну была заложена мина замедленного действия, которая ждет своего часа, чтобы взорваться, но, составляя в комитетах меньшинство, люди лишены возможности реально воздействовать на ситуацию.
А теперь президент слишком вяло реагирует на происходящее. Он сосредоточен на том, чтобы опровергнуть свою связь с «Лоудстар» и давнишние взаимоотношения с Виктором Фаринхолтом, обвинения в использовании конфиденциальной информации, о чем говорят все больше, и говорят о так называемом меморандуме Лейна. Сам президент занят исключительно личными делами, а аппарат его пребывает в состоянии паралича. В Белом доме царит хаос. Между тем национальная экономика на грани коллапса.
Фэлкон быстро пробежал полосы «Уолл-стрит джорнал», затем «Нью-Йорк таймс». Тут тоже было множество материалов, посвященных «Пенн-мар», судебному процессу, вчерашним поистине поразительным разоблачениям в Балтиморском суде; и далее — неплатежеспособности Южного Национального; трещинам во всем здании финансовой системы страны; банкам, которые, подобно Южному Национальному (а особенно тем, что вместе с ним кредитовали «Пенн-мар»), внезапно столкнулись с трудностями; длинным очередям к банкам, вытянувшимся по всей стране; падению индекса Доу Джонса. Но об обыске в «Лоудстар» сообщается лишь в коротких заметках, а о меморандуме Лейна не упоминается вообще. С обыском нагрянули в два часа утра, слишком поздно, чтобы «Джорнал» или даже «Нью-Йорк таймс» успели написать об этом событии подробно. А в «Кроникл» весьма прозорливо придерживали место до самого последнего момента. Оно и неудивительно — Бейли Хендерсон, президент и главный редактор газеты, был точно осведомлен о том, что должно произойти. «Семерка» превратила «Кроникл» в инструмент манипулирования общественным сознанием. Неудивительно, что газету продают по такой низкой цене. На прибыль от ее распространения «Семерке» наплевать. Ей нужен рынок акций.
Таково одно главных правил, которым руководствуется любой агрессор: бери в свои руки прессу. Контролируй информационные потоки. Говори людям то, что они хотят услышать.
«Файнэншиал кроникл» выступила со статьей об обыске в «Лоудстар», потому что ее контролирует «Семерка». Они используют «Кроникл» не просто для того, чтобы оказывать воздействие на читателей, разбирающихся в финансовых делах — их процент в общей читательской массе невелик, — но и намереваясь подгрести под себя все остальные газеты страны. Их руководство, видя, что «Кроникл» дает один сенсационный материал за другим, начнет подстегивать своих репортеров: ищите! копайте! Они бросят на этот участок всех своих людей и велят им уделять меньше времени на поиски независимых источников информации и экспертов, лишь бы поспеть к праздничному пирогу. Начинается массовое безумие, и жертвой его становится Буфорд Уоррен.
Фэлкон переключил телевизор на канал Си-эн-эн. Корреспондент стоит перед зданием, где расположено вашингтонское отделение «Лоудстар». Подтверждается существование меморандума Лейна, как и то, что, по словам источника, пожелавшего остаться неназванным, содержание его может нанести значительный ущерб репутации президента. Обнаружились следы пребывания Лейна в «Лоудстар», а именно — файл в главном компьютере фирмы. В этот момент телевизионная картинка неожиданно сменилась — место действия перенеслось в Нью-Йорк, к штаб-квартире Южного Национального на Парк-авеню. У входа — вооруженные охранники, пропускающие внутрь только официальных лиц. Внезапно подъезжает автобус, из него выскакивают полицейские в камуфляже.
Фэлкон покачал головой. Да, президенту Буфорду Уоррену не позавидуешь. Банковская система рушится, как карточный домик. А тут еще это обвинение в использовании конфиденциальной информации висит на шее — знак бесчестия величиной в штат Техас. Фэлкон снова перевел взгляд на сумку. Знак фальшивый, но знают об этом только он и еще несколько человек.
Фэлкон вернулся к телевизору. Если не случится чего-либо экстраординарного, политической карьере Буфорда Уоррена конец. Лежа в гостиничном номере, где он скрывался от людей, разработавших этот гнусный план, Фэлкон физически ощущал, как почва уходит из-под ног президента. Вот уж пресса порезвится. Наконец-то у страны появился президент, пользующийся доверием людей, сам выходец из среднего класса, из глубинки. И тут вдруг выясняется: он такой же, как все политиканы, даже хуже, потому что поймал всех на крючок, попросту обжулил. Оказывается, Уоррен хитрее всех — набивает себе, используя положение, карман, а в это самое время разлетается на части вся национальная банковская система. Гореть Уоррену в аду — если только Фэлкон не поможет ему каким-нибудь образом. Ключ у него в руках, вернее в той серой сумке, что стоит на столе.
Фэлкон посмотрел на часы. Пора. Он потянулся к ночному столику, поднял трубку и набрал номер.
— Отдел переводов.
— Эдди?
— Это вы, мистер Фэлкон? — Мартинес понизил голос.
— Я. Ну как, отыскали что-нибудь?
Мартинес не ответил. Через трубку доносился шум в комнате, но и на этом фоне было слышно, как тяжело дышит Мартинес.
— Эдди, вы слышите меня?
— Да, да. Я... я все нашел, — прошептал он.
У Фэлкона забилось сердце.
— Что именно?
— Телеграфные переводы.
Слова Мартинеса тонули в других голосах.
— Эдди, громче, пожалуйста, я почти ничего не слышу. Что там у вас происходит?
— Сумасшедший дом. Все катится к чертовой матери. Клиенты штурмуют банк. Я не могу долго говорить.
— Так что же все-таки вы нашли? — спросил Фэлкон.
— Тысячу переводов.
— Тысячу?
— Ну да, глазам своим не поверил. Они начали поступать еще в январе. Последний пришел в июне. Всего тысяча. Как вам это?
— Но как вы поняли, что искали именно это?
— Сначала, как вы и предполагали, я обнаружил миллиард долларов. Ровно миллиард. Каждое из новых поступлений составляло энное количество долларов и семь центов. Всего тысяча вкладов, общая сумма — миллиард. Помните, вы говорили мне — ищи что-нибудь, связанное с «Пенн-мар» или «Семеркой»? Вот так я и напал на след. Семь центов повторяются в каждом переводе. Я сложил все эти переводы, кончающиеся на семь, и получил миллиард.
— Ясно. — Фэлкон дрожал. Он услышал больше, чем рассчитывал. В трубке эхом отозвался пронзительный женский голос.
— Эдди! — громко крикнул Фэлкон, не давая ему отвлечься.
— Да? — Голос Мартинеса прерывался. Он явно нервничал. «Как бы действительно семью не подставить». Фэлкон словно читал на расстоянии его мысли.
— Все в порядке, Эдди, клянусь вам, все в порядке.
— Надеюсь, мистер Фэлкон. Знали бы вы, как я надеюсь на это.
— А обратные адреса этих переводов удалось проследить?
— Да. Они приходили из самых разных мест, но изначальная точка — некий инвестиционный банк «Уинтроп, Хокинс и К°».
У Фэлкона чуть трубка из руки не выпала.
— Отлично сработано, Эдди. Распечатку сделаете?
— Уже сделал. Она у меня в ящике.
— Здорово. Завтра возьму.
— Где?
— Где скажете.
— Бруклин-Хайтс. На Променаде, в полдень. Про мои деньги не забыли, мистер Фэлкон?
— Две с половиной тысячи, Эдди. Две с половиной. А сейчас занимайтесь своими делами. До завтра, ровно в полдень.
— Да, чуть не забыл, мистер Фэлкон...
— Слушаю вас.
— Есть кое-что еще.
— А именно?
— Я обнаружил еще один перевод, помимо той тысячи.
— Не понял.
— Видите ли, это перевод на ваш счет. От девятого июля. На сумму 30 тысяч долларов. Отправитель распорядился перевести его на один из ваших счетов — тот, что в «Ситибэнк». И там еще есть пометка — «В счет оплаты за акции „Пенн-мар“».
У Фэлкона перехватило дыхание. Девятое июля... А на следующий день «Винс» объявила об участии в тендере. Получается, что обвинение в использовании конфиденциальной информации собираются предъявить и ему. Вот ублюдки! Каким-то образом им удалось даже отыскать его тайный счет в «Ситибэнк». Фэлкон выругал себя за то, что вовремя не закрыл его.
— А номер счета в Южном Национальном не подскажете?
Мартинес продиктовал его.
Фэлкон рассмеялся. Это не тот счет, который ему открыли, когда он пришел на работу в банк. Какой-то другой, и о нем ему явно знать не следует, по крайней мере, до суда.
— Что ж, Эдди, спасибо большое. — Фэлкон секунду помолчал. — Это не то, о чем вы подумали.
— А я ни о чем не подумал, мистер Фэлкон. Я вообще ни о чем не думаю. Я просто хочу получить свои две с половиной тысячи. До завтра, мистер Фэлкон.
На том конце провода раздался сигнал отбоя. Фэлкон повесил трубку, тут же вновь поднял ее и набрал еще один номер. Пришло время ответов.
— Да, слушаю, — откликнулся мягкий женский голос.
— Это Эндрю.
— Господи, где ты? — Женщина явно заволновалась.
— Лучше тебе не знать. Для тебя же лучше. Безопаснее.
— Безопаснее? Да что происходит-то, можешь объяснить? Ну же! Говори, где ты? Глядишь, чем-нибудь полезной окажусь. Ну пожалуйста, не молчи.
— Повторяю, лучше тебе этого не знать. Увидимся завтра.
— Где?
— В поезде Трентон — Нью-Йорк. «Нью-Джерси трэнзит» называется.
— Не понимаю, почему в поезде? Почему нельзя в городе встретиться?
— Пожалуйста, делай, как я говорю. — Фэлкон не сдержал раздражения.
— Ладно. Извини. Я просто беспокоюсь. Неужели не понятно? Я ведь люблю тебя. И хочу помочь. Но мне надо знать, что происходит. Все газеты трубят про «Пенн-мар». Это как-нибудь связано?..
— Да.
— О Господи! Ладно, так где мне искать тебя?
— Поезд приходит из Трентона в Линден завтра в восемь часов шесть минут утра. Садись в первый вагон — если считать от локомотива. Я буду там. Ясно?
— Конечно. Линден. Поезд из Нью-Джерси в северном направлении. Шесть минут девятого. Первый вагон. Буду.
— Тогда до завтра.
— Я люблю тебя.
— А я тебя. — Фэлкон повесил трубку и посмотрел на экран телевизора. Стало быть, Грэнвилл собирается поймать его на использовании конфиденциальной информации. Далее суд с большой оглаской, тюрьма, а перед тем небольшая поощрительная сумма судье, чтобы засадил понадежнее. Итак, Грэнвилл стремится к игре без правил. Что ж, тем лучше. Ведь он не знает, что такое настоящая уличная драка.
* * *
— Алло, это Резерфорд.
— Да, слушаю. — Феникс Грей выглянул из окна своего номера в гостинице «Паркер меридиен». Держаться следует уверенно. Словно все идет, как надо. Словно Фэлкон вчера вечером от него не ушел. Вот он сказал Резерфорду с самого утра, что Фэлкон так и не появился в своей берлоге.
— Как сегодня все прошло?
— Без сучка и задоринки. Я был там до того момента, как появились менты. Завтра будет объявлено о гибели Бормана. Машина сгорела. Но менты нашли отлетевший номер. Я своими глазами видел.
— А тело?
— Обгорело так, что не узнать.
— Откуда такая уверенность?
— Я сам его сжег, еще до того, как засунул в машину. — Грей рассмеялся.
— Ну да, конечно. — Резерфорд помолчал. — У нас тут кое-какая новая информация появилась.
Грей очистил банан. В ноздри ему ударил сильный запах.
— Что за информация?
— Завтра Фэлкон встречается с нашим человеком в поезде, идущем в Нью-Йорк из Трентона.
— Откуда сведения? — Феникс отхватил изрядный кусок банана.
— Она сама мне сказала.
— А, ну да, эта женщина. — Во рту у Феникса была каша.
— Как вас, собственно, следует понимать?
Феникс доел банан.
— Вчерашняя ее информация не подтвердилась.
— Да? А мой друг утверждает, что вполне подтвердилась.
Феникс уловил в тоне Резерфорда металлические нотки.
— Ваш друг?
— Да, мой друг. Он описал мне жуткую сцену, разыгравшуюся на платформе станции метро на Сто тридцать пятой улице. У какого-то чернокожего трахею вырвали.
— Это ваш друг говорит? — Голос Феникса Грея понизился почти до шепота.
— Да. Не промахнитесь на этот раз, Феникс. Иначе это будет ваш последний промах.
— Все понял, сэр.
— И не пытайтесь опять обмануть меня.
— Так точно, сэр.
— Фэлкон будет в поезде, отправляющемся из Трентона, Нью-Джерси — Нью-Йорк, хотя, где он на него сядет, я не знаю. С нашим человеком он встречается в Линдене. Там поезд останавливается в восемь ноль шесть, и дама должна сесть в первый вагон. Что делать, вы знаете.
— Ясно, сэр. — Грей понюхал пальцы. Они резко пахли бананом. — А с чего это Фэлкону пришло в голову встречаться с ней? Неужели он настолько ей доверяет?
— Может, и не настолько. Но допустим, он считает, что ему удастся как-то использовать ее против нас. К тому же у нас нет времени на подозрения. А в общем, не знаю. В любом случае, появившись там завтра, мы ничего не теряем.
— Да, конечно, терять нечего.
— Кстати, Феникс, а как вы в конце концов разобрались с нашим другом мистером Праушем?
Феникс сделал глоток пепси-колы и улыбнулся.
— Его теперь зовут Борманом, и бедняга врезался на машине в скалу.
* * *
Президент быстро прошел мимо своих помощников, выстроившихся в коротком переходе, ведущем в конференц-зал Белого дома. Он решительно поднялся на возвышение и, заняв свое обычное место на трибуне с президентской печатью, покровительственной улыбкой приветствовал собравшихся журналистов. От софитов было сегодня особенно жарко, но президент не подал вида. Это было бы самоубийством.
— Добрый вечер. Извините за небольшое опоздание, но сегодня, сами понимаете, день был тяжелый. — Президент полностью владел собой. — Я зачитаю короткое заявление, а потом отвечу на несколько вопросов. — Он сделал паузу и откашлялся. — Позвольте начать с того, что банковская система страны по-прежнему вполне здорова. Сегодня на протяжении всего дня должностные лица из нью-йоркского отделения Федеральной резервной системы совещались с руководством Южного Национального банка. Он сейчас испытывает кое-какие проблемы с ликвидностью, но мы считаем, что все свои обязательства перед вкладчиками банк выполнит.
— А когда он снова откроется? — выкрикнул кто-то из задних рядов?
Президент слегка отвернулся от софитов и прикрыл глаза, пытаясь разглядеть, что это за наглец не дает ему дочитать до конца приготовленный текст заявления. Ничего из этого не получилось, и он про себя отметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48