Фэлкон чувствовал это. То, что они более не контролируют работу «Пенн-мар», свалилось на них, как камень с крыши на голову. Сейчас они начинают постепенно понимать, что теперь у них снова есть начальство — Чеймберс и Барксдейл. И что отныне им уже не придется вести дела так, будто «Пенн-мар» — их личная вотчина, не считаясь, как скорее всего и было раньше, с мнением многочисленных держателей акций. Интересно наблюдать, как по-разному реагируют эти двое на новую ситуацию. Лэндона волнует его работа, Сотоса — его самолюбие.
— Как вам обоим прекрасно известно, — Барксдейл откашлялся, — Южный Национальный в этой сделке не просто один из инвесторов. Наш банк является одновременно агентом целого консорциума других банков, американских и зарубежных, которые вложили в сделку в общей сложности двадцать восемь миллиардов долларов. Именно в этой связи мы и сочли необходимым поскорее встретиться с вами. И вот мы здесь.
— И вот вы здесь, — саркастически повторил Сотос. — Какой процент акций достался вам от тендера?
— Девяносто восемь и шесть десятых. А оставшиеся одну и четыре десятых мы подцепили к поезду не далее как вчера, — пояснил Фэлкон.
— Хорошо сказано, — поморщился Сотос. — Подцепили. — В голосе его прозвучала горечь.
— Спокойно, Лекс. — Лэндон нервно улыбнулся сидевшим напротив него.
— Так или иначе, на следующей неделе мы планируем провести здесь, в Толедо, встречу с представителями всех заинтересованных лиц. Займется этим Эндрю. — Барксдейл указал на Фэлкона. — А еще через неделю мы проведем совещание с потенциальными инвесторами по акциям повышенного риска.
— Слушайте-ка, Барксдейл, а какова в этой сделке доля Южного Национального? — Сотос подался вперед.
Барксдейл искоса посмотрел на Чеймберса, тот слегка кивнул.
— На данный момент — тринадцать миллиардов. Три — собственный капитал контролируемых нами фондов, шесть — акции повышенного риска, четыре — то, что нам должны.
— Таким образом, «Винс» — просто прикрытие. А настоящие владельцы — это вы, ребята.
— У «Винс и К°» семьдесят пять процентов голосующих акций. Большая часть приобретенных нами страховок не дает права голосовать.
— В таком случае ваш приятель, — Сотос кивком указал на Чеймберса, — заключил неплохую сделку.
— Мы полагаем, что это для всех нас неплохая сделка, — возразил Барксдейл.
— Ладно, ну а что с нынешним руководством «Пенн-мар»? — осведомился Сотос. Тон его становился все более агрессивным.
— Лекс, я же просил вас. — Лэндон с трудом сдерживал дрожь в голосе.
— Да ладно, Датч, все нормально. — Дышал Чеймберс хрипло, что не помешало ему метнуть в сторону Сотоса весьма зловещий взгляд.
Такой взгляд Фэлкон видел уже второй раз. И он ему не нравился.
— Датч, — продолжал Чеймберс, — мы передадим вам целый пакет предложений, касающихся штатного расписания, и сегодня же во второй половине дня обсудим его. Что касается вас лично, могу уже сейчас сказать: мы будем счастливы работать вместе.
На некоторое время в комнате повисла тишина.
— Ну а со мной что? — Сотос оглядел собравшихся.
— Фэлкон, — Чеймберс кивнул, — вам слово.
Тот без колебаний подхватил эстафету:
— Слушайте, Лекс, мальчик мой, вы ведь любите играть в гольф, не так ли?
Сотос метнул на него презрительный взгляд. «Ну что ж, позабавимся», — подумал Фэлкон.
— Допустим. — Сотос внезапно охрип. Металл в его голосе плавился, как тает лед в аду. Ему вдруг стало ясно, что он полностью просчитался в оценке ситуации.
— В таком случае вам повезло. Отныне у вас останется масса времени для игры. Правда играть вы будете на другой площадке, не той, что примыкает к этому зданию. Вы уволены, — холодно закончил Фэлкон.
Еще в самолете Барксдейл сказал ему, что хочет избавиться от Сотоса. Чеймберс считает его слишком высокомерным типом и к тому же слабым работником. Фэлкон возражал. Возникнут дополнительные трудности с перепродажей банковских векселей и акций. Увольняя главного финансиста, сложно рассчитывать на энтузиазм потенциальных инвесторов. Но Барксдейл стоял на своем. У него есть ясные указания Чеймберса. А тот — генерал, он же, Барксдейл, всего лишь сержант. Но самому ему выметать этот мусор не по душе. Барксдейл ненавидел всякие свары. Вот и решил он отфутболить это дело Фэлкону. Такая возможность у него была. Потому что в данном случае он не сержант, а заместитель председателя правления банка.
— Уволены. — Ну а Фэлкон сейчас готов был заняться уборкой мусора. Этот малый — самое настоящее говно. Да и с инвесторами ему явно не справиться. — В вашем распоряжении ровно полчаса, чтобы освободить помещение. Пока вы будете собирать личные вещи, за вами понаблюдает охрана.
Сотос уставился на Фэлкона, приоткрыв рот.
— Да вы что, охренели тут все? — взвизгнул он.
— Вполне возможно, но вопрос решен, — улыбнулся Фэлкон. Он оказался прав. Спектакль получился на славу.
Сотос повернулся к Лэндону, но тот отвел глаза от того, кто только что стал его бывшим сослуживцем.
* * *
Штаб-квартира «Пенн-мар» напоминала Фэлкону штаб-квартиру известной компании по производству покрышек и резины «Гудийр», расположенную в Экроне, в противоположном конце штата. Работая в банке «Уинтроп, Хокинс и К°», Фэлкон был довольно тесно с ней связан. Те же четыре этажа, только здешнее здание длиннее и шире, стало быть, просторнее — кабинеты занимали сотни тысяч квадратных футов площади. Подобно множеству служебных помещений крупных компаний на Среднем Западе, это здание соорудили в 50-е годы прошлого века, когда в моде были размеры, а функциональность и экономия не входили в словарь руководителей компаний. Теперь «Пенн-мар» нужна лишь половина имеющихся площадей, ибо за последние несколько лет проведены «синергетические увольнения» персонала. Целое крыло здания — то самое, что осматривал сейчас Фэлкон, — едва ли не полностью пустовало.
Длинный, выстланный кафельной плиткой коридор, куда выходили сотни кабинетов (кроме одного-двух, пустые), тянулся бесконечно. Его слабо освещали довольно безвкусные люстры. Стены заставлены длинными стеклянными ящиками в темной деревянной оправе. Ящики же забиты черно-белыми фотографиями старых мануфактур, образцами вышедших из употребления продуктов, спортивными трофеями местных команд и иными призами и грамотами.
Фэлкон остановился у фотографии команды по софтболу, один из участников которой держал в руках кубок чемпионов Индианвудской летней лиги 1964 года. Все ребята подстрижены на один манер. Он улыбнулся и глубоко вздохнул. В старом коридоре пахнет плесенью. Все это напомнило Фэлкону государственную школу в Филадельфии, где он некогда учился.
Он двинулся дальше. Шаги его гулким эхом отдавались в пустынным коридоре. Увольнение Сотоса прошло, мягко говоря, не гладко. Когда он завопил, что подаст в суд на «Винс», вызвали охрану, и та выпроводила его, не дав даже времени собрать личные вещи. Фэлкон понимал, каково ему сейчас, но ни малейшего сочувствия к Сотосу не испытывал.
После того, как тот ушел, Чеймберс предложил сделать перерыв, с чем все охотно согласились. Вот Фэлкон и пошел прогуляться. Ему нравилась здешняя архитектура, он вообще любил старые здания: хотел сбросить напряжение, немного расслабиться. И еще — отыскать кабинет Чеймберса.
Фэлкон продолжал путь по длинному полутемному коридору. Вот-вот должна появиться статья Кассандры в «Файнэншиал кроникл». После обеда он провел с ней три часа в Центральном парке и пересказал все подробности крупнейшей в истории сделки, а также посвятил ее во внутреннюю жизнь Уолл-стрит. Кассандра, естественно, выразила признательность и, вопреки обычаю, обещала показать гранки.
Вчера Фэлкон позвонил в редакцию, говорил с ее сослуживцами, самой же Кассандры, как он и предполагал, не оказалось на месте. Отзывались все о ней наилучшим образом — честна, справедлива, пунктуальна, заслуживает доверия.
Фэлкон остановился и начал рассматривать очередную фотографию. На случай если ему кто-то вдруг встретится, лучше не вызывать подозрений, будто он здесь по какому-то делу. Может, кабинеты только кажутся пустыми, а глядишь, и впрямь кто-нибудь выйдет. Фэлкон смотрел на фотографию и ничего не видел. В голове у него роилось слишком много вопросов. Надо бы избавиться от них. Просто забыть. Но не получается. Это не в его характере. И ему известно только одно место, где можно начать поиски, не объявляя об этом городу и миру. Но следует соблюдать осторожность.
Номер кабинета Чеймберса еще не значился в общем списке — так сказали Фэлкону в приемной. Стало быть, придется справляться самому. Некоторое время назад, сразу после того, как объявили перерыв в заседании, он последовал за Чеймберсом на безопасном расстоянии, но когда тот второй раз оглянулся, Фэлкон, не желая выдавать своих планов, свернул в туалет. А теперь вот заблудился в лабиринтах гигантского здания.
Из одного из кабинетов в дальнем конце коридора доносился стук. Словно маяк вспыхнул во тьме ночи. Фэлкон направился в ту сторону.
— Добрый день.
Пожилая секретарша оторвалась от клавиатуры и посмотрела на него сквозь очки в роговой оправе.
— Добрый день.
Фэлкон попытался прикинуться простодушным жителем Толедо, но его безнадежно выдавал деловой костюм. Уж она-то знала, что местным и в голову не придет так одеваться.
— Чем-нибудь помочь?
— Да. Туалет ищу.
— Похоже, вы немного сбились с дороги? — Он явно внушал ей подозрения. Эту часть здания давно уже все покинули, туалеты тут искать некому.
— Наверное. — Фэлкон помолчал. — По правде говоря, мне нужен также кабинет мистера Чеймберса. Его ждут в зале заседаний правления.
— А почему вы ему не позвонили?
Фэлкон улыбнулся. Тепло. Видимо, это секретарша Чеймберса, иначе с чего она так оберегает его?
— Да прогуляться захотелось, знаете ли. Чудесное, должен сказать, здание. Кстати, не вы ли изображены на фотографии, которую я видел в другом конце коридора? С кубком в руках?
Секретарша зарделась.
— Ну да, я.
Полминуты спустя Фэлкон уже точно знал, где находится кабинет Чеймберса.
* * *
Фэлкон вглядывался в темноте в здание «Пенн-мар». Ночью оно сверкало, как корабль, бесшумно скользящий по поверхности спокойного моря. Дружелюбное, ничем не грозящее, оно, казалось, зазывало его к себе. Фэлкон ткнул в какую-то кнопку на своих электронных часах. Циферблат засветился голубовато-зеленым светом: четверть одиннадцатого. На длинной извилистой дороге, проходящей через все поле для гольфа, вспыхнули автомобильные фары. Прячась за высокими самшитовыми деревьями, Фэлкон пополз дальше. Машина медленно описала круг перед главным входом и остановилась у массивных двойных дверей. Отсюда до Фэлкона было ярдов пятьдесят, и все же в кругу света, отбрасываемого лампой над главным входом, он разглядел лица вылезающих из седана охранников. Один прислонился к машине и закурил сигарету, другой поспешно двинулся вдоль здания, освещая себе путь сильным фонарем. Пятно света скользило рывками в ритм шагу.
Несколько минут спустя охранник, только что растворившийся в темноте, вновь появился с другой стороны здания, у главного входа. Фэлкон вновь сверился со временем, прикрыв на всякий случай ладонью светящийся циферблат. Обход здания занял у охранника ровно восемь минут, как и полчаса назад. И за эти восемь минут внутрь он явно не входил, иначе обход занял бы куда больше времени.
Охранники сели в машину и направились к будке, прилепившейся к подножию холма, примерно в полумиле от штаб-квартиры компании, на пересечении шоссе и подъездной дорожки. Гигантская живая изгородь, возвышающаяся над железным забором, который отделял «Пенн-мар» от остального мира, совершенно заглушала шум проезжающих по шоссе автомобилей. Но для Фэлкона она два часа назад оказалась серьезным препятствием.
Габаритные огни седана растворились в ночной темноте. Что ж, если уж он решился на это, другого времени не будет. В его распоряжении двадцать минут, потом охранники вернутся; если, конечно, интервалы между обходами у них одинаковые и все пойдет по расписанию, как это было, начиная с половины девятого. Фэлкон вылез из-под самшитовых деревьев, выпрямился и побежал вдоль длинной извилистой аллеи, обсаженной кленами. Пробежав несколько сотен ярдов, Фэлкон очутился у восточной стороны здания, напротив главного входа. Здесь было совершенно темно, а значит, входить всего безопаснее. Фэлкон скользнул за большой дуб, прижался к стволу, внимательно огляделся и стремительно рванул по коротко подстриженной лужайке к кирпичной стене, до которой было примерно сто футов.
Он находился в отличной форме и все равно запыхался. Ночь стояла душная, небо было затянуто облаками — тут Фэлкону повезло, ибо наступило полнолуние, о чем он узнал, позвонив в Вашингтон в Национальную метеорологическую службу. Кто-нибудь счел бы это пустой тратой времени, но Фэлкон знал, что мелочей в таких делах не бывает. Пунктуальность — это полоса, отделяющая победу от поражения. А эту партию проиграть он не должен. Не может проиграть ее.
Фэлкон позвонил в агентство из телефона-автомата, установленного в расположенном поблизости торговом центре, где он также купил темные джинсы, рубашку и башмаки — все это было сейчас на нем. А костюм, сорочку и туфли отдал в местное отделение общества «Добрая воля», находящееся в дальнем углу центра. Галстук, произведший столь сильное впечатление на пожилую секретаршу Чеймберса, Фэлкон сунул в задний карман джинсов. Это был его любимый, к тому же на кой черт обществу «Добрая воля» галстук?
Несколько мгновений Фэлкон выждал, пока не выровняется дыхание. Пот катил с него градом — слишком влажно. Полминуты спустя он извлек из кармана фонарик и заскользил вдоль темной стены и безупречно ухоженного кустарника, окружающего здание. Наконец, при тусклом свете Фэлкон разглядел большой скомканный кусок бумаги, который специально оставил здесь днем, прямо под предварительно открытым окном. Ступив в самую гущу кустов, Фэлкон подобрался к окну первого этажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48