», а парень самодовольно поднял вверх два пальца в знак одержанной победы.
Ее отец что-то пробормотал, а мысли матери были заняты другим.
– Райану было не по пути, но он любезно согласился к ней заехать. Возможно, Райана нельзя назвать самым разумным парнем в мире, но у него есть сердце.
Нахальный сопляк впереди наседал на хвост следующей жертвы. Клодии всегда действовало на нервы такое поведение на дорогах. И она сорвалась:
– Мама, Райан такой же добрый, как средневековый варвар. Он навестил бедную старушку потому, что надеялся извлечь из этого выгоду.
– Ты к нему несправедлива, дорогая.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что я к нему несправедлива? Он сам проболтался мне об этом. Он и раньше писал ей подхалимские письма, чтобы вытянуть из нее почтовые переводы!
– Старые люди ценят внимание, дорогая. Бабушка, например, очень любила получать от тебя письма. Не знаю, что он тебе рассказал, но ты, наверное, все неправильно поняла. Они даже не знали, что у старой Флоры есть деньги. Она была этакой чудаковатой милой старушкой, из тех, которые полвека ходят в одном и том же пальто. И дом ее был в ужасном состоянии: ни центрального отопления, ни приличной ванной комнаты. Они думали, что Флора бедна как церковная мышь. Тед время от времени посылал ей чеки, но она их никогда не погашала, и они решили, что та слишком горда, чтобы принимать подачки. И все это время Флора была владелицей кругленького капитальца, к которому не прикасалась со времен войны.
Но Клодия была непоколебимо убеждена в цинизме Райана.
– Должно быть, они все-таки знали об этом.
– Нет, не знали, – вставил отец. – Тед был ошеломлен, особенно после того как Райан побывал там и рассказал, что дом не пригоден для проживания. Там все лампочки перегорели, а Флора боялась их заменить. Она не хотела, чтобы кто-нибудь приходил помогать ей, потому что опасалась открывать дверь. Райан провел там четыре дня, сделал уборку, кое-что починил, приладил дверную цепочку и врезал в дверь глазок. Я знаю, что ты плохого мнения о Райане, но должен сказать, что он очень хорошо относился к старушке.
До самого Дорсета Клодия отказывалась этому поверить. У Райана есть человеческие качества? Нет, это невозможно!
Старое каменное здание отеля, где Клодия столько лет проводила каникулы, располагалось почти на берегу моря. Это была уютная, ухоженная гостиница на двадцать спален. Там ощущалась своя неповторимая атмосфера, чего Клодия раньше не замечала. Возможно, этому способствовало недавнее открытие ресторана при гостинице, который был радостью и гордостью тетушки Барбары. Он завоевал хорошую репутацию среди местных жителей, и о нем даже появлялись хвалебные отзывы в воскресных газетах.
Машин на стоянке тоже было больше, чем прежде. Клодия припарковала машину рядом с серебристым спортивным «мерседесом», на номерной табличке которого красовалось: «РАИ-101».
«Лучше бы написал: "ЖАБА-101"», – подумала она, но вслух ничего не сказала.
Следующим сюрпризом было присутствие Беллинды. Клодия ожидала увидеть хихикающую дурочку, обладательницу впечатляющей груди, выпирающей из неприлично глубокого декольте, но у этой мило улыбающейся девушки были гладко причесанные белокурые волосы, а все округлости тела скрывались под мешковатым темно-синим свитером.
Слишком хороша для Райана.
Райан не изменился, только разве волосы остриг чуть покороче. На сей раз он щеголял в ярко-синем пиджаке, увидев который, ее отец даже слегка вздрогнул.
В течение вечера взгляд Клодии не раз останавливался на Райане: неужели она действительно что-нибудь неправильно поняла?
После ужина, когда все пили кофе в хозяйских апартаментах, а Беллинда читала какой-то журнал, Райан лениво подошел к кузине и впился взглядом в ее загар.
– Ты действительно была на Ближнем Востоке, чтобы прозондировать почву насчет рынков сбыта?
– Нет. Это было сказано для мамы.
– Тогда как ты туда попала? – Он ухмыльнулся. – Может быть, ты получила временную работу в гареме какого-нибудь вонючего старого развратника?
– Не придуривайся, Райан. Все было на самом высоком уровне. Кстати, мне неплохо заплатили.
– Ах да, деньги. Я как раз хотел поговорить с тобой об этом. – Он извлек из внутреннего кармана чек. – Я еще не расплатился с тобой за две киссограммы и за твой честный труд в офисе.
– Не думаешь ли ты, что я об этом забыла? Я не позволю тебе увильнуть и не расплатиться. И лучше уж заплати мне как следует, иначе… – Взглянув на сумму, проставленную на чеке, она замолчала, не договорив. – Райан, если это шутка…
Кузен улыбался от уха до уха.
– Нет. Все остальное было шуткой. И пари было шуткой. Я и так дал бы тебе какую-то сумму.
– Что?
– Я дал бы тебе чек сразу, если бы ты не заглотила наживку и не завелась с пол-оборота. Это так легко, что иногда мне кажется, что на спине у тебя имеется ключик, как у заводной игрушки.
Клодия побледнела. Неужели она прошла через все это только потому, что этот придурок не может удержаться от розыгрыша? Неужели она умирала от страха перед киссограммами, терялась в догадках относительно Гая, сходила с ума от ужаса, думая, что его вот-вот разорвут акулы, умирала от восторга, занимаясь любовью с Гаем, и с тех пор не находила себе места только лишь потому, что этой ухмыляющейся обезьяне захотелось завести ее?
В присутствии стольких гостей Клодия осмелилась лишь прошипеть сквозь зубы:
– Ты настоящая жаба, Райан. Так бы тебя и удавила! Надеюсь, твой проклятый «мерседес» разобьется вместе с тобой! Надеюсь, что Беллинда оторвет и вышвырнет на улицу твой жалкий член и десятитонный грузовик раздавит его всмятку, прежде чем ты его отыщешь!
Глава 17
Клодия не могла демонстративно подняться и выйти из гостиной, хлопнув дверью. Нет, она пожелала всем доброй ночи и виновато улыбнулась, когда ее тетушка удивленно спросила:
– Как, ты уже идешь спать?
Клодия заставила себя еще раз улыбнуться, когда дядя заметил, что у молодого поколения слишком мало жизненных сил, и выскользнула за дверь. Отведенная ей комната в гостинице была вдвое меньше ее гостиничного номера в Маскате, но не менее уютна, выдержана в чисто английском стиле и оклеена обоями с узором из розочек.
Проклятый Райан! Если бы мне только можно было сейчас уехать домой!
Но об отъезде не могло быть и речи. Само празднование назначено на завтрашний вечер, и ей никогда не простят подобной выходки.
Двадцать минут спустя в дверь негромко постучали.
– Клод, ты спишь?
– Отвяжись!
– Если ты мне не откроешь, я пойду и возьму запасной ключ. – Голос Райана звучал обиженно. – Я имею полное право знать, почему ты желаешь мне лишиться члена, когда я только что дал тебе чек на огромную сумму.
– После всего, что мне пришлось вытерпеть, я заработала эту огромную сумму. А теперь сгинь!
В голосе кузена появилась знакомая Клодии с детства коварная нотка.
– Если ты мне не откроешь, я пойду и расскажу твоей маме, что ты ездила не в деловую командировку. Я скажу ей, что в одном лондонском клубе ты познакомилась с грязным старым развратником, который заплатил тебе кучу денег за то, чтобы ты в течение недели делала ему интимный массаж.
Когда Клодия наконец открыла дверь, Райан, ухмыляясь, заявил:
– Это я тоже сказал, чтобы завести тебя. – В руках у него была бутылка коньяка. – Это самый лучший коньяк из отцовских запасов. Как насчет того, чтобы заключить перемирие?
У нее не осталось сил даже на то, чтобы выругаться. Слезы, которые она изо всех сил сдерживала с тех пор, как возвратилась из Маската, наконец прорвались и хлынули из глаз.
– Вот так штука! Я и не думал, что все так плохо, – озадаченно моргнул Райан.
– Еще хуже, – всхлипывая, сказала Клодия и уселась на застеленную ситцевым покрывалом кровать.
Райан сходил в ванную за стаканами и налил в оба по изрядной порции коньяку.
– Проглоти-ка это.
Клодия выпила. Но не коньяк развязал ей язык. Просто ей отчаянно требовалось поговорить с кем-нибудь, пусть даже с Райаном, хотя, будь у нее выбор, его она выбрала бы для доверительного разговора в последнюю очередь.
Шмыгая носом и утирая слезы, Клодия объяснила:
– Я не собиралась так расклеиваться. Что, если мама придет сюда?
– Не придет. Они только что уселись играть в бридж.
– А если тебя станет искать Беллинда?
– Она задремала перед камином. – Клодия впервые в жизни увидела, как кузен смутился. – Извини, Клод, я ведь думал, что мы просто посмеемся – и все.
Как бы она ни злилась, но сваливать на него всю вину за происшедшее было несправедливо.
– Ты не виноват.
Райап добавил коньяку в ее стакан.
– Ты с ним спала?
Поздно было говорить ему, чтобы не совал нос не в свое дело.
– Только один раз, но такой страсти я еще никогда не испытывала. И теперь я никак не могу его забыть.
– Ты вернулась всего педелю назад. Я однажды целых две недели тосковал по одной девчонке, с которой познакомился на Тенерифе. А сейчас не помню даже, как ее звали.
– На тебя похоже, – сказала Клодия, громко высморкав нос. – Ох, Райан… Из-за твоей грубости все это выглядит так омерзительно.
– Просто я реалист, Клод. – Кузен довольно неуклюже обнял ее за плечи. – Все пройдет. На нем свет клином не сошелся. Только посмотри, сколько вокруг неприкаянных мужиков.
Едва ли это могло ее утешить. Уставясь в свой стакан, Клодия удивилась тому, что разоткровенничалась с Райаном, как будто он был человеком. Какая муха ее укусила?
А может быть, он и в самом деле человек?
– Зачем ты наврал мне с три короба насчет старой Флоры?
– Не мог удержаться, – ухмыльнулся Райан. – Ведь если бы я рассказал, что раскроил ей череп, чтобы выкрасть деньги из-под матраца, ты и этому поверила бы.
– Этому я не поверила бы никогда, – шмыгая носом, сказала Клодия. – От тебя, конечно, всякого можно ждать, но ты не убийца.
– Ну я, пожалуй, пойду, – сказал Райан. – А то вдруг Беллинда проснется и подумает, что я сбежал с пикантной новенькой официанткой?
Когда они ужинали в ресторане, эта девушка не раз стреляла в Райана глазками.
– В таком случае беги. Не хочешь же ты, чтобы у нее возникли ненужные подозрения?
– О'кей, я побегу. – Райан зевнул и потянулся. – Можешь себе представить, мама выделила нам комнату с двуспальной кроватью! Каково? Я был потрясен. Ведь я-то думал, что она поместит меня в моей старой комнате в мансарде, чтобы соблюсти приличия. Ну, остается надеяться, что кровать не слишком скрипучая.
Нет, он не изменился.
– Если комната находится поблизости от моей, то постарайтесь не слишком скрипеть.
– Мы будем вести себя тихо, как спаривающиеся мышки, – ухмыльнулся Райан.
На временной работе, предоставленной агентством по трудоустройству, время до Рождества пролетело быстрее, чем ожидала Клодия. Но Гая она не забыла. Боль все еще не прошла и настигала ее в самые неожиданные моменты: в транспортных пробках, когда она слышала какую-нибудь грустную мелодию, когда видела влюбленную парочку, держащуюся за руки. Она много раз боролась с искушением проехать мимо кенсингтонского дома Гамильтона.
Однако, зная свою невезучесть, Клодия боялась, что увидит, как Гай садится в машину с другой женщиной, и ей захочется умереть.
С приближением Рождества ее все больше и больше мучила мысль о рождественской открытке. В конце концов она остановила выбор на открытке с изображением Бруин-Вуда. Ее нельзя было назвать рождественской открыткой в полном смысле этого слова, – это была фотография детей, которые жили там пару лет назад. Позируя перед камерой, они смеялись, сидя верхом на пони.
Клодия решила адресовать открытку им обоим – Гаю и Аннушке, но долго не могла решить, что написать на обороте. В конце концов она просто ограничилась словами: «С любовью от Клодии».
На следующий день она получила открытку от них. Это была открытка благотворительной организации в защиту животных. Клодия догадалась, что ее выбрала Аннушка, тем более что на обратной стороне ее рукой было написано: «С большой любовью от Аннушки и Гая». Ну что ж, по крайней мере она узнала, что они подумали о ней до того, как получили открытку от нее.
Приходилось утешаться даже такими крохами. Захватив с собой свою боль, Клодия съездила на Рождество в Испанию, где в течение пяти дней безуспешно пыталась развеяться, дурачась и танцуя на вечеринках, куда ее брали с собой родители. Она даже слегка пофлиртовала с одним испанским барменом, в основном чтобы усыпить недремлющее «шестое чувство» матери.
В январе Клодия приступила к новой работе, и хотя она ей нравилась и у нее почти не оставалось времени на посторонние мысли, боль не проходила.
К концу марта Клодия успела побывать с образцами продукции во многих странах Европы, но боль по-прежнему была рядом. Раза два она выходила развлечься с Кейт, Полом и одним его веселым приятелем с красивыми глазами, которому удавалось ее рассмешить. Во Флоренции она ужинала с одним сладкоречивым итальянцем – мужчиной категории IV, из-за которого всего несколько месяцев назад ей не захотелось бы возвращаться в Англию.
Но боль не проходила.
Однажды перед Пасхой, когда в летнем лагере для детей вовсю шла подготовка к новому сезону, Клодия поехала туда субботним утром, чтобы помочь. Правда, она была немного не в форме, потому что только что переболела гриппом. Нос и глаза у нее были все еще чуточку красноваты, и она походила на выжатый лимон.
После холодной зимы в этом году желтые нарциссы расцвели поздно и все еще кивали свежими головками в саду. Клодия покрывала светло-желтой краской стену в столовой. Капли краски попадали на ее рабочий комбинезон, но она не обращала на это внимания: комбинезон давно отслужил свой век, и его все равно следовало выбросить в мусорное ведро. Волосы она спрятала под шарфом, лицо было немного испачкано – но кто на нее смотрит?
По радио передавали старые сентиментальные песенки, и, стоя на верхней ступеньке стремянки, Клодия наслаждалась миром и покоем. Услышав чьи-то шаги по засыпанному мусором полу, она даже не оглянулась.
– Это я.
Клодия чуть не свалилась со стремянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44